Надежда Нарышкина вошла в историю как одна из самых ярких и скандальных женщин XIX века. Ее первым мужем был князь Александр Нарышкин из древнего дворянского рода, а вторым – известный всем французский писатель Александр Дюма-сын. Она отличалась необузданным нравом, который толкал ее на необдуманные поступки и даже преступления.
Почему Надин с юных лет доставляла матери и отцу немало хлопот? Была ли она замешана в убийстве любовницы Александра Сухово-Кобылина? По какой причине Надин сбежала в Париж, прихватив фамильные драгоценности? Почему только в 40 лет она стала женой своего многолетнего любовника Александра Дюма-сына и как развивались их отношения?
Наденька была единственной дочерью действительного статского советника барона Ивана Кнорринга и Ольги Беклешовой из старинного дворянского рода. По мнению французского писателя Андре Моруа, который уделил ей немало внимания в своей книге «Три Дюма», «проведя годы юности в глуши, девушка была наконец представлена светскому обществу и сразу же привлекла внимание незаурядной внешностью, хорошим воспитанием и светской непринуждённостью». Нужно учитывать, что она была наследницей огромного состояния. Уже с юных лет Наденька доставляла матери и отцу немало хлопот. Родители были в искреннем недоумении: «как, откуда в девочке, рожденной и воспитанной в образцовой семье, поселился этакий бес чувственности? О таких, как она, и сказано: камень способна искусить»! Отец со всей строгостью заявил: «или Надежда себя блюдет до замужества, как подобает девице из хорошей семьи, или он лишает ее наследства, еще при жизни переведя все капиталы на содержание исправительных домов для заблудших девиц». В ответ Надежда потребовала выдать её поскорее замуж. На что он пообещал выдать её за первого приличного человека. Судьба распорядилась так, чтобы этим человеком оказался знатный вельможа князь Александр Григорьевич Нарышкин, из древнейшего рода Нарышкиных, тех самых - породивших мать Петра Великого Наталью Кирилловну. Невесте-21, жениху -28 лет. Свадьба была роскошной. Их современница Мария Лопухина так описала Надежду Кнорринг: «Невеста довольно хороша, не то чтобы красива, но изящна, резва, о, весьма резва и очень умна. Я думаю, что славному малому нелегко с нею придется, ведь будучи единственной дочерью, она довольно своевольна и избалована, она, говорят, не без норова». Нарышкин боготворил свою молоденькую жену и был безумно счастлив, когда у них родилась дочь Ольга. Но его жена, к великому сожалению, счастлива не была. Приведем ее характеристику из мемуаров московского журналиста: «В это время в московском бомонде засияла новая звезда — Надежда Ивановна Нарышкина,… которая многих положительно сводила с ума; поклонники этой женщины находили в ней прелесть, на мой же взгляд, она далеко не отличалась красотой: небольшого роста, рыжеватая, с неправильными чертами лица, она приковывала, главным образом, какою-то своеобразною грацией, остроумной болтовней, тою самоуверенностью и даже отвагой, которая свойственна так называемым „львицам“». «И по обычаю львиц» - продолжает уже другой автор: «она принимала у себя дома, лежа на кушетке и выставляя изящно обутую ножку; на вечера всегда являлась последнею, в 12 часов ночи».
Цитирую книгу Елены Арсеньевой «Русская любовь Дюма»: «Ей уже не хотелось хватать широко разинутым ртом доступный порок – ей хотелось чего-то неуловимого, чего-то странного, ароматного, легкого, дурманящего рассудок, внушающего восторг, чего-то, что хотелось бы хранить в тайне и разделить лишь между двумя близкими сердцами, которые бьются в унисон не только тогда, когда совершают одновременные телодвижения в постели или в вихре вальса. Ей хотелось, чтобы она всегда неслась в этом вихре с одним-единственным на свете человеком, обретая именно с ним неистовое счастье в постели. Ей хотелось жить только для него, для этого единственного мужчины, ей хотелось отдать ему всю себя – со своим смятенным сердцем и неугомонным нравом, со своим маленьким, наивным, мечтательным умишком и своей взволнованной, пылкой душой – всю себя, так жаждущую любить и быть любимой. И вот наконец она поняла, что влюблена, когда однажды на каком-то балу увидела высокого светловолосого молодого человека с надменной посадкой головы, породистым гордым лицом, в котором было что-то восточное, насмешливым взглядом чуть исподлобья и иронической улыбкой». Это был Александр Григорьевич Сухово-Кобылин. Он был очень хорош собой: смуглолиц, независим, самоуверен, подтянут, физически очень крепок. Он в любую погоду обливался холодной водой, занимался спортом, был прекрасным наездником. Да и умом не обделен: в 15 лет поступил в Московский университет, а потом продолжил образование в одном из старейших и престижнейших учебных заведений Германии. Сухово-Кобылин имел огромное состояние, владел чугуноплавильными заводами, имениями в пяти губерниях с тысячами крепостных. Будучи человеком бурного темперамента, Александр увлекался лошадьми, картами- выигрывал целые имения, поскольку был умен и удачлив, ну и, конечно, женщинами…
В 1841 в парижском кафе он познакомился с прелестной модисткой по имени Луиза Симон-Деманш. Модистка переехала к нему в Москву и стала именоваться Луизой Ивановной.
Сухово-Кобылин денег для молодой красавицы не жалел: девушка въехала в роскошную пятикомнатную квартиру на углу Тверской улицы в Москве. Кроме денег на удовлетворение всех её желаний, Александр выделил ей прислугу из числа своих крепостных людей. Так же Луизе были выделены деньги и для открытия винной лавки и бакалейной лавки. Он снабдил девушку капиталом в 60 000 рублей серебром. Говорили, что она даже с его семейством была знакома и принята в его родительском доме. Наивная девушка надеялась, что ослепленный страстью Сухово-Кобылин женится на ней. Но он никогда не появлялся открыто с любовницей и не представлял ее друзьям. А тем временем Луиза привязалась к нему и искренне полюбила.
Своим присутствием любовницу он не баловал. Луиза скучала, посылала ему грустные записки. С годами надежда на то, что любовник станет супругом, таяла. Содержанка начала ему надоедать. В торговле она не состоялась, что вовлекло Сухово-Кобылина в дополнительные траты. За восемь лет, прожитых в Москве Луиза так и не выучила русского языка, но была скора на расправу с прислугой. Особенно портила их отношения её необузданная ревность. Александр попал в тупик: бросить Луизу было бесчестно, а оставаться с ней - тягостно. Спустя 9 лет Сухово-Кобылин вступил в новые отношения. Его новой возлюбленной стала наша героиня Надежда Нарышкина. Его сестра писательница Евгения Тур писала: "Я знаю, что, предавшись другой любви, которая, по-моему, не имеет будущности, ты разорвешь сердца этих женщин, обе они будут несчастны. Не знаю, которая из них будет несчастней. … Лучше заглушить эту страсть в зародыше». Луиза узнала о сопернице и стала тайно следить за своим любовником. Она слонялась вокруг особняка Нарышкиных и заглядывала в окна. Надежда тоже заметила Луизу. Цитирую: «Проходя мимо окна, хозяйка дома увидела при свете костров, которые горели по тогдашнему обыкновению для кучеров, на противоположном тротуаре кутавшуюся в богатую шубу женщину, пристально смотревшую в окна. Женщина узнала в ней Симон-Деманш, сплетни о безумной ревности которой ходили тогда по Москве. Ей пришла в голову женская злая мысль. Она подозвала Сухово-Кобылина, сказала, что ушла сюда, в нишу окна, потому что ей жарко, отворила огромную форточку и поцеловала ничего не подозревавшего ухажера на глазах у несчастной Симон-Деманш…" В ноябре 1850 случилось неслыханное преступление, которое повлекло за собой целую цепь скандалов в высшем московском обществе. Была зверски убита Луиза Симон-Демарш. Согласно полицейскому отчету у дороги на Ходынское поле, обнаружили тpyп молодой женщины: "...пoгибшaя была среднего роста и была одета в зеленое клетчатое платье, белые шелковые чулки и черное бархатное полупальто и сапожки. У женщины были золотые и бриллиантовые серьги в ушах и кольца на руках». Не менее подробным был отчет доктopа Тихомирова, который во время осмoтpa установил, что вокруг гopла, на передней части шеи, была "поперечная рaнa с рвaными кpaями…» Подозрение сразу же пало на Сухово-Кобылина. Он отрицал любовную связь с француженкой и говорил о том, что их отношения были основаны на дружбе. Однако, дневники его говорили обратное. Возле его особняка на Страстном бульваре собиралась толпа любопытных и все жаждали увидеть предполагаемого убийцу. В особняке у Александра прошел тщательный обыск, были изъяты бумаги и письма Луизы Деманш. В ее последней записке к нему были такие слова: "Заезжайте ко мне сегодня вечером, хоть на четверть часа... Я, может быть, беспокою Вас в последний раз... Вероятно, Вы уже скоро не услышите обо мне в Москве».
Вскоре под подозрение попала и Надежда Нарышкина: по Москве ходили слухи, что Луиза застала её в доме своего любовника и напала на нее, отвесив пощечину. Защищая Нарышкину, Александр Васильевич ударил мадемуазель Деманш тяжелым канделябром. Вот как объяснял роль Нарышкиной генерал-губернатор Москвы Арсений Закревский в письме Николаю I: «роман Нарышкиной и Сухово-Кобылина вызывал у Луизы Симон бешеную ревность. Её бывший любовник также был известен горячим норовом. Он был, что называется, скор на расправу, о чем хорошо знала его дворня. Луиза могла устроить скандальную сцену ревности. А Кобылин в гневе мог нанести ей смертельный удар, совсем этого не желая». Возможно, что и Надин при этом присутствовала… Во всяком случае она также оказалась в центре скандала. Но этот вариант остался в области психологических догадок. Надежда Нарышкина, опасаясь вызова на допрос, спешно покинула Россию. Прихватив с собой вместе со своей малолетней дочерью Ольгой семейные драгоценности не только Кноррингов, но и Нарышкиных, она отправилась во Францию. К тому моменту она была беременна от Сухово-Кобылина. Во Франции в июне 1851 года она родила дочь, которую назвала- вы удивитесь -Луизой. Эту девочку в будущем Александр Сухово-Кобылин признал своей дочерью и оставил ей огромное наследство. Следствие и общественность не верили в невиновность Сухово-Кобылина и Нарышкиной. Лев Толстой в письме своей родственнице Татьяне Ергольской сообщил о слухе, который вызвал волнение в Москве: "Когда Кобылина арестовали, они обнаружили письма от Нарышкиной, в которых она упрекала его за то, что он ее бросил, и угрожала госпоже Симон... Они считают, что yбийцы были подосланы Нарышкиной». Это расследование длилось семь долгих лет. Сухово-Кобылина за это время арестовывали дважды, но отпускали за отсутствием прямых улик. В конце концов по приказу Александра II Сухово-Кобылина приговорили к "церковному покаянию за любовную связь", а дело было прекращено.В тюрьме он написал пьесу "Свадьба Кречинского», чем и прославился как драматург. Кто был виновен в смерти Луизы - так и осталось загадкой. "Не будь у меня связей да денег, давно бы я гнил где-нибудь в Сибири", - спустя много лет говорил Сухово-Кобылин.
Итак, наша героиня Надин Нарышкина поселилась в Париже и пустилась во все тяжкие. Андре Моруа в романе «Три Дюма» отмечал: «Русская аристократия представляла тогда в Париже нечто вроде неофициального посольства красавиц. Молодые женщины – Мария Калергис, ее родственница графиня Лидия Нессельроде, их подруга Надежда Нарышкина – собирали в своих салонах государственных деятелей, писателей и артистов. В России царь, мужья, семьи обязывали их соблюдать определенную осторожность. В Париже они вели себя, словно сорвались с цепи».
У Дюма-сына был бурный роман с Лидией Нессельроде, дочерью московского генерал-губернатор Закревского. Александру, внебрачному сыну скромной белошвейки, льстила связь с роскошной аристократкой. Но в конце концов муж потребовал возвращение Лидии в Россию. Требование мужа, возможно, легкомысленная красавица и проигнорировала бы, но к нему прибавился приказ царя. И Лидия отправилась на родину. Отчаявшийся Александр бросился за ней вдогонку, но на границе с русской Польшей его остановили. Въезд в империю «наглому французишке» был запрещен.
В 1852 Надежда Нарышкина по поручению ветреной красавицы передала ему весть об разрыве их отношений. И тут Александр внимательно посмотрел на Надежду и увидел «сирену с зелеными глазами», которой было тогда двадцать шесть лет, и она находилась в расцвете красоты. Дюма-сын писал в те дни Жорж Санд: «Больше всего я люблю в ней то, что она целиком и полностью женщина, от кончиков ногтей до глубины души… Это существо физически очень обольстительное – она пленяет меня изяществом линий совершенством форм. Все нравится мне в ней: ее душистая кожа, тигриные когти, длинные рыжеватые волосы и глаза цвета морской волны. Мне доставляет удовольствие перевоспитывать это прекрасное создание, испорченное своей страной, своим воспитанием, своим окружением, своим кокетством и праздностью. Я знаю ее не со вчерашнего дня, и борьба (ибо между двумя такими натурами, как я и она, это именно борьба) началась еще семь или восемь лет тому назад, но мне только два года назад удалось одолеть ее… Я изрядно вывалялся в пыли, но я уже на ногах и полагаю, что она окончательно повержена навзничь». Ничто не противоречило так его моральным принципам, как собственная личная жизнь, ведь он вступил в связь с замужней женщиной. Дюма очень привязался к Надин и ее старшей дочери Ольге Нарышкиной, называя их соответственно «Великороссия» и «Малороссия». Дюма хотел браком закрепить отношения с Надин, но развод получить было невозможно — русский царь Александр 1 требовал, чтобы браки среди аристократии были нерасторжимыми. Жизнь с «зеленоглазой сиреной» была нелёгкой, но он по-прежнему восхищался цитирую «русскими дамами, которых Прометей, должно быть, сотворил из найденной им на Кавказе глыбы льда и солнечного луча, похищенного у Юпитера… женщинами, обладающими особой тонкостью и особой интуицией, которыми они обязаны своей двойственной природе — азиаток и европеянок, своему космополитическому любопытству и своей привычке к лени… эксцентрическими существами, которые говорят на всех языках… охотятся на медведей, питаются одними конфетами, смеются в лицо всякому мужчине, не умеющему подчинить их себе… самками с низким певучим голосом, суеверными и недоверчивыми, нежными и жестокими. Самобытность почвы, которая их взрастила, неизгладима, она не поддаётся ни анализу, ни подражанию». Их совместную жизнь омрачала необходимость ежегодных поездок Надежды в Россию, чтобы взять денег из своих личных поместий и получить очередное разрешение на пребывание за границей по показаниям врачей, постоянные угрозы Александра Нарышкина отнять свою дочь Ольгу.
В 1860 у Дюма родилась внебрачная дочь — счастье, трагедия и фарс для великого моралиста. Девочке, как требовал закон о внебрачных детях, было дано тройное имя Мария-Александрина-Генриетта и домашнее прозвище Колетта. Матерью девочки была записана Натали Лефебюр. Долгие годы эта «малютка Лефебюр», бедная «сиротка», воспитывалась якобы «приёмными» отцом и матерью, пока не умер официальный муж Александр Григорьевич Нарышкин и появилась возможность «удочерить» ребёнка и узаконить отношения любовников. В новогоднюю ночь, 31 декабря 1864 состоялся праздничный ужин в честь бракосочетания Александра Дюма-сына и Надежды Нарышкиной, вдовы князя Александра Григорьевича Нарышкина.
Надин было уже 40 лет. Присутствовали Александр Дюма-отец и несколько друзей. Теперь-то уж ничто, кажется, не должно было омрачать семейную жизнь супругов, но, увы, муж так и не смог перевоспитать её одержимый бурными страстями характер. Новые обязанности хозяйки дома были ей явно в тягость, и выполняла она их весьма небрежно. Вот что писала Жорж Санд, посетившая супругов Дюма: «Хозяйка очень любезна, но не в должной мере хозяйка. Беспорядок немыслимый! Из ряда вон выходящая неаккуратность, ставшая привычной. Для мытья служит ваза и салатница, а вода есть только тогда, когда за ней сходишь! Окна не закрываются! Собачий холод в постели…». Супруги Дюма так сильно мечтали иметь сына, но беременность Надин завершилась выкидышем на пятом месяце. Однако желание дать миру Дюма-внука заставило Надин строго придержаться постельного режима во время новой беременности, выполнять все предписания врачей. Из письма Дюма-сына: "Г-жа Дюма обречена семь месяцев лежать в постели, если она действительно хочет произвести на свет нового Александра» . Но опять в 1867 Надин родила девочку, которой дали имя Жаннина. Тем временем подросла старшая дочь Ольга Нарышкина. Она была молода, красива, но роман матери лишил её возможности бывать при русском дворе, а ведь её родство с царствующим домом Романовых давало право рассчитывать на блестящую партию. К счастью, и Франция была не бедна достойными женихами. В 1872 Ольга вышла замуж за отпрыска этой же фамилии — за графа Исидора де Фаллетана. Александр Дюма обожал своих дочерей, с удовольствием пересказывал друзьям их шутки и остроты. К примеру: Одна дама спросила у его старшей дочери, за кого она хотела бы выйти замуж - Я? - переспросила Колетта. - За дурака. Я пожалела бы об этом, только встретив еще более глупого, - пожалела бы, что не выбрала этого, второго. - Успокойся! - воскликнула Жаннина. - Уж глупее того, кто на тебе женится, не найдешь!
Но даже дочери не спасали их семью. Надин, нервная и раздражительная, постоянно провоцировала семейные скандалы, главной причиной которых была ревность. Она ревновала ко всем знакомым, к актрисам театров, ко всем поклонницам популярного в обществе мужа. Супруги всё более отдалялись друг от друга, сцены ревности возникали всё чаще. В итоге врачи поставили печальный диагноз — неизлечимая душевная болезнь. В отличие от Дюма-отца, который до последнего года своей жизни ни разу не почувствовал себя старым - ни как писатель, ни как любовник, Дюма-сын, еще не достигнув шестидесяти лет, начал поговаривать об уходе на покой. Но его атлетическая фигура, его суровость, его слава, память о "Даме с камелиями", романтический брак с русской княгиней - все это продолжало притягивать к нему женщин, искавших общения с писателем. Анриетта Ренье, дочь его друга- актера Комеди Франсез –всегда восхищалась Дюма, но он внушал ей робость; перед ним она «чувствовала себя маленькой девочкой». Разница в возрасте - 40 лет. Когда её мать почувствовала, что очень больна и конец ее недалек, она призвала к себе Дюма и с тревогой сказала ему: «Анриетта остается одна на свете…» Ему было крайне тяжело, что в такой момент он не может стать постоянной законной опорой для растерявшейся молодой женщины. Он дал слово жениться на ней, если он когда-либо окажется свободным. В 1891 Надин Александр-Дюма, обезумев от ревности, покинула особняк на авеню де Вильер и поселилась у своей дочери Колетты.
Тем не менее Дюма не мог требовать развода у женщины с расстроенной психикой, у которой врачи определили неизлечимую душевную болезнь. Цитирую книгу Андре Моруа «Три Дюма»: «Конечно, его искушало лучезарное лицо Анриетты, ее восхитительное тело, пленительная молодость. Он действительно любил ее так, как не любил никого со времен Мари Дюплесси и Лидии Нессельроде, даже сильнее, ибо Анриетта Ренье больше всех походила на ту Сильфиду, которую он, как многие мужчины, тщетно искал. "Ты неожиданно, вошла в мою жизнь, дав моему идеалу самое лучезарное воплощение... Ты была для меня не только женщиной, которую я обожал с момента ее появления, но и той, которую я всегда обожал втайне, вопреки всем образам, какие принимала человеческая самка, стоявшая между мной и Ею… Это была большая физическая страсть. Благодаря Анриетте, он узнал на закате жизни счастье в любви.
За все восемь лет их знакомства он каждый день писал ей. К пылу любовника примешивалась почти отеческая нежность, с какою он опекал это молодую женщину, следил за ее здоровьем, ее поступками. Он навсегда запомнит тот день, когда она отдалась ему после первого поцелуя. Цитирую «13 апреля 1887 года я слил свою судьбу с твоею на твоих губах». В 1895 в возрасте шестидесяти восьми лет в доме своей дочери Колетты, умерла «сирена с зелеными глазами» - Надин Дюма. Александр Дюма-сын похоронил жену рядом с матерью Катриной Лабе. А меньше чем через три месяца с того дня, как он овдовел, женился на Анриетте, которую любил с такой отчаянной страстью. Их счастье было недолгим. Через 5 месяцев после заключения этого брака он умер.