Первая стрела – пространство. Пролог (Рис.1)
Ранняя весна. Пассажирский экспресс, стуча колесами, движется на юг из пункта «М». Вагон среднего класса. Действия пассажиров статичны. Между ними завязывается разговор о любви, выборе супруга, семье, разводах и тому подобное. Полифония голосов обсуждает права женщин и мужчин в семье. Из тени появляется седой мужчина, привлеченный этим сонмом голосов. «Я Позднышев, тот, с которым случился тот критический эпизод, на который вы намекаете, тот эпизод, что он жену убил», — начинает он главную партию, отделяя себя от героя Васи, называя его в третьем лице.
В пространстве вагона, с монологом-каноном, появляются и фантомы-пассажиры. В ночном вагоне «Стрелы» Позднышев запускает немое кино словами: «Так изволите видеть, вот как и когда началось то, что привело меня к моему эпизоду».
Физические параметры локуса-хронотопа (рис. 1.1) описываются формулой L1/T1 и представляют собой прямую линию. В жизни это целеполагание из одной точки до другой.
Стрела Эроса — главная линия, скрепа, соединяющая весь текст, от начала до конца – дух произведения. Тема Эроса звучит во вступлении несколькими фразами и разворачивается скрипучим повествованием Позднышева. То, как буря и натиск, то затухает в равномерном стуке колес, замолкает во внезапном скрежете металла. Мерзость или «свиная любовь» (по Позднышеву) захватывает и удерживает фокус его внимания на протяжении озвучивания всего фильма. Седой, 47-48 лет мужчина, возбужденный, с горящими глазами представляет попутчику историю своего героя от 16 до 46 лет. С переходами, короткими остановками от частного к общему. Поезд движется — кино показывается, поезд останавливается — рассказчик тоже делает паузу. Ритм повествования зависит от расписания и жизнедеятельности «первой Стрелы».
О немом кино Позднышева. В роли «ружья Чехова» — принципа драматургии — выступает кинжал. Первый короткий выход на сцену представлен ножом. Он немое орудие убийства и свидетель, представлен в короткой повторяющейся сцене. Персонаж «охотничий кинжал» на протяжении всей повести, кроме эпизода, находится в тени, дальнейшая его судьба неизвестна. Кинжал — та же стрела Эроса, подобен по форме фаллосу. Он девственен, висит в ножнах на стене. О блеске, великолепии и восторге от дамасской стали Позднышев ничего не сообщает.
У стрелы есть целеполагание, мишень — женщина: развращающая, соблазняющая, продажная, кокетливая, женщина-товар, приманка и капкан, животное-самка. Мишень — не её сердце, чтобы возбудить сердечные чувства, или ум, чтобы она проявила свой интеллект. Мишень всегда ниже пупка. «Она? Да кто она? Она тайна, как была, так и есть (выделено автором). Я не знаю ее. Знаю ее только как животное».
Кинжал — стрела — атрибут воина, доблести, его чести, определяющий статус в обществе. В сакральном смысле — атрибут воли и силы. В повести у охотничьего кинжала есть альтер эго — это попутчик. Это два лица, две персонификации духа Эроса. У попутчика нет лица, характера, он внимательный и чуткий слушатель. Редко слышен его голос. Ещё реже — вопросительное восклицание.
На рис. 2 и 3 модельно представлена стрела Эроса. Колебания представляют неравномерно намотанную спираль вокруг стержня — стрелы Эроса. Параллельно эротической теме развивается еще одна — расчеловечивание. Обезличивание человека до уровня животного или функциональной вещи. (Через 50 лет эта идеология достигнет своего апогея в оправдании массового уничтожения в концлагерях. прим. автора).
На рис. 2 и 3 модельно представлена стрела Эроса. Колебания представляют спираль, неравномерно намотанную вокруг стержня, — стрелы Эроса. Параллельно эротической теме развивается еще одна — расчеловечивание, т.е. обезличивание человека до уровня животного или функциональной вещи (через 50 лет эта идеология достигнет своего апогея в оправдании массового уничтожения в концлагерях. Прим. автора).
На рис. 2 черным представлено внутреннее пространство со спиралью-катушкой, намотанной на стержень (та же стрела). Характеризуется как замкнутое одномерное пространство L1 с одномерным временем Т1, движимое силой.
Спираль-катушка в повести и кино Позднышева представлены циклами повторяющихся событий.
Выводы по силовой характеристике: сила устойчива за счет скорости движения и собственных колебаний. Направление вектора зависит от целеполагания.
Остается вопрос: обладает ли кинжал (вещь) своей волей или он может подчинять себе своего хозяина Васю? Или кто чей хозяин?
Стрела Времени задает хронотоп событиям. Причинно-следственная связь (ПСС) от падения героя (потеря девственности) до убийства жены, лишения имения и «родительских прав» прослеживается как линейная: одно событие цепляется за другое. Следствие становится причиной последующего события с более ужасающим его протеканием. Из этого можно сделать вывод, что ПСС — жесткая. Исход предопределен линейным, рациональным, как стрела, временем падения. Время для героя — это вчера, сегодня, утро, ночь и только длительность события из точки А в точку В. От падения до другого падения. Время испивается в страстях, оно убивается сигарой за карточным столом, прожигается в пьянстве. Время в моменте, в длительности, размахе амплитуды страсти-события. Только в нём есть жизнь и, соответственно, окрашенное переживаниями время. Время наслаждения, опьяняющего чувствования, игрового азарта. Стрела времени и эрос подчинены падению и расчеловечиванию в страстях.
Своему попутчику он крутит эротическое кино с мерзостями. Кандидат университета, председатель дворянского собрания, отец семейства — милашка, блудник, морфинист, испорченный пьяница — главный герой эротической драмы-триллера, построенного на реальных событиях из 30 лет его жизни. Сюжет прост: попал в женский капкан. Приманкой была природная чувственность и рано пробужденное половое влечение. Студенчество, университет, служба, семья, досуг — всё подчинено животному инстинкту.
Изрядно вкусив оной жизни, захотелось богатому барину семью и чистую (девственницу) девушку в жены. Вот тут начинается развитие действия. Зачем развратнику невинность? Может, ему захотелось тёплого семейного очага и возвышенной любви? Нет. Ему надо было ЭТО (косвенным путем хороший наблюдатель Позднышев оговаривается о мотиве жениться). Да и жену он раньше «убил». Более она была сообщником этого преступления.
— «Всякую секунду я знал, что я делаю. Не могу сказать, чтобы я знал вперед, что я буду делать, но в ту секунду, как я делал, даже, кажется, несколько вперед, я знал, что я делаю, как будто для того, чтоб возможно было раскаяться, чтоб я мог себе сказать, что я мог остановиться. Я знал, что я ударяю ниже ребер и что кинжал войдет. В ту минуту, как я делал это, я знал, что я делаю нечто ужасное, такое, какого я никогда не делал и которое будет иметь ужасные последствия».
— «Добился своего, убил...» — выразилась та же старая, знакомая мне холодная животная ненависть».
Восприятие времени, как пассивное наблюдение за цепочкой чередующихся 30-летних событий (человек в них не активная творческая единица) создают временной коридор или тоннель с ограниченным пространством. С тем, чтобы движущееся время, как развивающийся цикл, не затухло, а достигло своей высшей точки. Кульминация — это принятие решения: «оскопление или убийство». В развязке — жена в гробу, пространство-время схлопывается в нулевую точку.
Мог ли у 34-летнего Позднышева с его женой получиться танец? Пара для танца? Почему культура общения у молодых, хорошо образованных людей, даже в медовый месяц сводится к формальностям? Самая сильная эмоция у 17-летней барыни — «скучаю по маме». У героя на все чувства табу. Даже буря ревности и «свиная нужда» не находят вербального выражения.
Кульминационный момент — музыкальный вечер и удовольствие от исполнения Крейцеровой сонаты Людвига ван Бетховена, с последующим объединением душ и открытием незнакомых новых чувств. Лица присутствующих неожиданно преобразились в милые человеческие черты. Легкость и радость наполнили весь вечер, но даже это не находит радостного вербального выражения и семейного обсуждения. Вместо этого «музыка действует, как зевота, как смех», и сухое согласие на «повторить удовольствие нынешнего вечера» становится единственным откликом.
Что это за «капкан», о котором несколько раз упоминает рассказчик? И главный вопрос: почему суд оправдал убийцу? Оправдание получил тот, кто намеренно свершил преступление, в полном сознании? Почему суд Толстого вместе с Позднышевым оправдывает Васю?
Версия Автора. Античные законы гласили, что раба судить нельзя. За поведение раба отвечает хозяин. Вася — господин или раб? Вася не только раб страстей, но и общественных устоев, раб музыки. И только семья является плацдармом для напряженного состязания, борьбы за доминирование. Позднышев декларирует, что как общество зомбировано волхвами, так и поведение Васи детерминировано двойными, тройными стандартами. «Заповеди ведь нужны только на то, чтобы отвечать на экзамене батюшке». Общественным лицемерием, обманом, ложью о любви, оправдывает наблюдаемое падение Васи.
Тот жертва. Раб общественной среды. Раб вещей, «охотничьего кинжала». А если нет выбора в обществе, где попираются неписаные законы, то нет и личной ответственности. Он не хозяин себе. Он инвалид общественного произвола. Почему вы не видите то, что знаю я? Вам нужны конкретные люди? Вот он, тот, кто совратил его в юности, а вот она, та, кто соблазняет или ставит капканы, вот идет доктор, вызывающий прилив его ревности, а там друг брата; животное-жена или тот человек..., скрипач..., Трухачевский.
«А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Матфея, V, 28). Вы — такие же, как и я, поэтому вам легче понять меня. Кто из вас без греха? Кто не смотрел на свою жену с вожделением? Пусть тот бросит в меня камень». Так могло бы закончиться на суде последнее слово Васи Позднышева.
«Капкан», в который попадают главные герои, — это «гордиев узел», ментальное образование. Позднышев пытается разрубить его в физическом плане. Он не просто убивает жену, мать своих детей, разрушая семью, он наносит смертельный удар в область живота — в саму Жизнь, в её средоточие, так как понятия «жизнь» и «живот» по сути одно.
В повести Львом Николаевичем мастерски показана история попадания в «капкан», сотканный из гордости и предубеждений, с неизбежным падением и расчеловечиванием Образа и Подобия в человеке. Это ментальное образование можно представить как одномерную ленту Мебиуса. Лента Мебиуса — одномерное пространство с двусторонней поверхностью, которая то так, то так поворачивается, перекидывает, спутывает сферы частного и общего бытия, закручивает и перемалывает всё, с чем соприкасается. Топологически «капкан» или лента Мебиуса — узел. Можно ли разрубить такой континуальный узел?
По легенде, Александр Великий сложнейшую задачу человечества «гордиева узла» разрешил, разрубив его мечом. Но после этого быстро умер. «Узел требует Протокола. Для большинства Узел — понятие ментальное, и события, поэтому завязываются в ментальном и более низких планах Бытия» (Гоч В.П.). Решение проблемы «гордиева узла» находится не на физическом, а на плане бытия выше ментального.
Эпилог.
Стук колес затих — это станция попутчика. В месте остановки заканчиваются и повесть, и «немое кино». Многоголосье. В нём мы слышим и голос Льва Николаевича. «Прощайте» — звучит и как расставание, и как призыв к милосердию: «будьте милостивы», «не судите строго».
— Да, простите.
Послесловие.
«Говорят, человек не свободен, потому что все, что он делает, имеет свою предшествующую во времени причину. Но человек действует всегда только в настоящем, а настоящее вне времени; оно только соприкосновение прошедшего и будущего, и потому в момент настоящего человек всегда свободен» (Аудиозаписи Л.Н. Толстого).
РЕЦЕНЗИЯ
Автор выбрала для своего эссе необычную форму: синтез творческого и исследовательского прочтения художественного текста, где открытая эмоциональность соседствует с очевидной логоцентричностью. Обилие вводимых автором символов, метафор, графических изображений и цитаций уравновешивается его стремлением строго структурировать свои размышления, придать им композиционную завершенность и смысловое единство.
Нельзя не отметить способность автора эссе мыслить особым образом, улавливая повествовательный ритм произведения, прослеживая динамику сквозных символов и мотивов, стремление воссоздать его неповторимую «мелодику»: «Тема Эроса то, как буря и натиск, то затухает в равномерном стуке колес, замолкает во внезапном скрежете металла».
Оригинальным и вполне органичным предстает образ «немого кино» как символическое воплощение особенностей авторской повествовательной манеры Л. Толстого и его эстетики. В связи с этим видится ценным и значимым сделанное автором эссе наблюдение о том, что Позднышев-рассказчик отделяет себя от Васи, говоря о себе в третьем лице; герой таким образом уже в начале сюжета предстает раздвоенным: до убийства и в момент рассказа – это разные персонажи, конфликт которых и движет сюжетом, заставляя и читателя рефлексировать над поступками обоих.
Помимо образа «немого кино» в эссе используется целый ряд графических и визуальных символов, среди которых значительная роль отводится кинжалу, как символическому воплощению главной, по мнению автора эссе, скрепы повести – «Стрелы Эроса». Его трактовка автором эссе построена на неразрешимом противоречии: с одной стороны, кинжал - атрибут воли и силы», с другой – связан с мотивом «расчеловечивания», возможно, поэтому заданный в связи с этим вопрос остается у автора эссе без ответа: «обладает ли кинжал (вещь) своей волей или он может подчинять себе своего хозяина Васю? Или кто чей хозяин?» Думается, что наделение кинжала мистической силой вряд ли входило в художественную задачу Толстого-реалиста, и поэтому может быть отнесено к сфере творческой интерпретации текста повести автором эссе.
Вступать в творческий диалог с автором анализируемого текста – особенность мышления и стиля автора эссе. Ее вопрошающая позиция выражается в целом ряде задаваемых вопросов, ответы на которые даются порой излишне метафорически, что порой затемняет понимание высказываемой позиции:
«Капкан», в который попадают главные герои, — это «гордиев узел», ментальное образование. Это ментальное образование можно представить как одномерную ленту Мебиуса. <…> Топологически «капкан» или лента Мебиуса — узел. Можно ли разрубить такой континуальный узел?».
Некоторые вопросы, заданные автором эссе, остаются без прямых ответов, хотя предположения, которые автор мог бы высказать, были бы безусловно интересны. Так, вызывает встречный вопрос утверждение о том, что «у охотничьего кинжала есть альтер эго — это попутчик. Это два лица, две персонификации духа Эроса», которое, на наш взгляд, требует более подробных пояснений: как, например, образ попутчика связан с духом Эроса и есть ли в тексте повести тому свидетельства?
Жанр эссе предполагает свободу в развитии своего сюжета, свободу мысли, предполагает и возможность широкого эмоционального фона, чем в полной мере и весьма продуктивно воспользовалась автор представленного эссе. Ею проделана интересная работа в плане выявления мотивного единства повести Толстого, указаны возможные интерпретационные «ходы», заданы важные вопросы, подчеркивающие непреходящую ценность классического произведения. Высказанные вопросы и замечания нисколько не умаляют значения того яркого впечатления, которое оставляет чтение эссе, автор которого включает своего читателя в интересный и продуктивный диалог.
Спасибо автору!
В.В. Бондаренко