Юля
Две недели спустя
Чем занимаются люди в отпуске?
Отдыхают, гуляют и точно-точно не проводят на работе всё свое свободное время, пока Ктоян, озверев окончательно, в приказном тоне не запретит появляется перед ее очами до понедельника.
И уж точно не тратят чудесный июльский денек на сбор коробок, периодически чихая от пыли.
Уложив заботливо уцелевшие книги и альбомы, удовлетворенно чиркаю по картону лентой скотча.
Ну, кажется, всё. Оглядываю дело рук своих.
Двадцать с хвостиком коробок штабелями выстроились вдоль свежеокрашенных стен.
Мне нравилась моя квартирка «до», но, оказалось, что довериться вкусу сестры и карточке будущего мужа, тоже неплохо. «После» вышло стильно, свежо, а, главное, в рекордные сроки.
Янка, конечно, отвела душу, продумывая дизайн до мелочей. По ее же проекту моя жилплощадь обзавелась французскими окнами в пол, и, кажется, увеличилась в пространстве вдвое. Но, несмотря на эксцентричность сестры, получилось воздушно и элегантно.
«Никаких кричащих цветов, сис, только пастель и мраморная плитка вот этого красивого оттенка слоновой кости. Будет бомбезно смотреться!»
«Только натуральные ткани и живые цветы, Толику нужны друзьяшки».
Последних я планирую забрать с собой в нашу новую квартиру.
Две недели назад, когда Мир выбил самым подлым способом из меня согласие на брак, я, пребывая в небольшом шоке, оглядывала бетонные стены и огромные панорамные окна новой квартиры.
Ключи жгли ладонь раскаленным железом, а Мир деловито ходил и показывал мне на плане, где будут спальня, огромная гардеробная, два санузла и гостиная с шикарным видом на Стрелку.
«Я подумал, что рассветы можно пропустить, но теперь все закаты наши», — тихим голосом, пробирающим до мурашек, совращал меня этот змей искуситель на переезд.
Тогда я сдалась со всеми потрохами.
Не знаю, как Мир это понял, но в его старой квартире я чувствовала себя неуютно.
На меня глядели призраки нашего общего прошлого и невольно напоминали о самых тяжелых моментах совместной жизни.
Я помнила каждый скол, каждую трещинку, оставленные в порыве неконтролируемой злости, когда я колотила посуду и швырялась вещами.
На дверном косяке в кухне до сих пор остался след от запущенного блюда со сгоревшим мясом.
Внизу, у самого пола в гостиной есть крошечная вмятина, оставшаяся после того, как я бросила в стену мобильник, потому что «абонент недоступен» вот уже который час.
Однажды, в приступе бешенства я смахнула все бутыльки, заботливо выстроенные на тумбе в ванной. Один из них расколол угол плитки на полу, испортив идеальный рисунок.
Все эти мелочи — свидетели того, как мне было плохо. И лишний раз натыкаться на них было неприятно.
Я солгу, если скажу, что не помню ни одного светлого момента.
Мир только-только получил работу с перспективой повышения и принес домой бутылку дорогущего шампанского и клубнику. Мы праздновали прямо в постели, скармливая друг другу ягоды и слизывая с кожи сладкое игристое. Пробка тогда пробила натяжной полоток, оставив приличную дыру. А после мы долго смеялись, когда Мир потребовал у рабочих, перетягивающих полотно, вернуть снаряд назад.
Я помню, как мы любили друг друга. Как я нетерпеливо ждала Мира после тренировок и прилеплялась к нему пиявкой, дурея от его запаха, смешанного с потом.
Помню откровенные ласки, стоны, море чувственности. Помню нашу страсть, которая горела не хуже ядерного реактора.
Все эти моменты живут в моей памяти, и самые тяжелые годы разлуки я перебирала самые яркие из них, проживая те эмоции вновь и вновь.
Мы многое пережили, но я счастлива, что Мир разделяет мое желание «начать всё с чистого листа», оставив в прошлом обиды и страхи. Они сделали нас сильнее. Где-то осторожнее, мудрее. Теперь мы бережней относимся к чувствам друг друга.
Прошлое уже не изменить, но в наших силах жить «настоящее» на максимум возможностей.
Поглядываю на экран смартфона в ожидании звонка от Мира, попутно гадая, что ответить маме на ее первое приглашение посидеть в тесном семейном кругу. Уже вместе с Соболевыми.
После той безобразной сцены с разбитой чашкой я нашла в себе силы приехать к ней домой и поговорить. В качестве примирения я привезла оригинальную керамическую кружку из местной гончарной мастерской.
Мы полночи провели в слезах, пока я рассказывала всё, что со мной произошло. Нет, я не больше не винила ее ни в чем. Но, мне кажется, мама тогда поняла, как сильно она была неправа со мной. Впервые за долгое время я чувствовала в ее объятиях искренность и любовь. Я была дома. В безопасности.
А еще заботу… которая иногда нет-нет да превращается в контроль. Но так быстро никто не исправляется, но я верю, что у нас всё получится.
От Мира падает смс.
«Через десять минут придет курьер с комплиментом для любимой жены».
И я улыбаюсь, представляя, что на этот раз придумал мой неугомонный Дейл.
Как-то раз, случайно заглянув в телефон мужа, я обнаружила, что он шлет какому-то адресату с ником «Чип» поцелуйчики. В душе мгновенно взметнулась буря, и я, кипя от негодования, полетела на разборки к Миру, спокойно жарящему шашлык и попивающему пивко с отцом. Соболев, не обращая внимания на отца, ржал как конь, потешаясь, что «ревнивая невестушка» не признала себя же в получателе красных сердец.
Я гоняла этого шутника по всему участку, размахивая свежесорванной крапивой и угрожая нанести как минимум сотню жалящих «укусов».Свекры взирали на наше буйство с умильными улыбками, а кошка, осмелевшая на даче настолько, что перестала реагировать на старого алабая Андрея Сергеевича… снова сбежала.
И на этот раз по-настоящему.
Мы искали эту засранку двое суток, периодически пугая соседей криками — «Боряяя, иди сюда… кис-кис-кис». А на третий день, когда я готова была сгрызть свои руки до локтей от нервяка, Борис как ни в чем не бывало зашла на веранду и принялась загребать из миски корм.
Эта бесстыжая черная морда щурила на меня голубые глазищи, пока я распиналась о том, что впредь за город хвостатых и усатых мы не берем.
«Ладно тебе, дочка, загуляла поди с соседским рыжим котом. Он такой у них красавец!» — утешала меня тогда мама Таня. — «А, может, и с тем, черным. Живет тут один, в паре домов от нас…»
В общем, мы теперь ждем, какой же приплод принесет эта гулена. Мир болеет за команду рыжих, свекры за черного, а я все надеюсь, что нас пронесло. Но, судя по тому, что Боря стала есть, как не в себя, ждать нам осталось недолго.
Янка предлагала устроить тотализатор, но быстро сникла, когда итогом ее брокерской деятельности стали дырка от бублика и шиш с маслом.
После окончательного разрыва с Пашей сестра неожиданно для всех вернула себе натуральный цвет волос, оставив в прошлом увлечение всеми цветами радуги на голове. Хотя ее ультракороткий ежик всё еще при ней.
Ира познакомилась с привлекательным итальянцем и теперь собирается в страну вечного лета и сиест.
«Пока на пару месяцев, а там посмотрим», — загадочно улыбаясь, говорила нам на девичнике, организованном в честь ее отъезда.
Я искренне желала ей обрести там свое счастье и гармонию. Янка втюхивала в попутчики крошку кактуса с женским именем Маруся, в очередной раз доказывая, что даже у гениев бывают сбои в матрице. А Светка снова гадала.
Красавиной выпала карта императрицы, которая чаще всего говорит о скором пополнении, и мы дружно подкалывали подругу с именами наследника итальянской мафии.
Янка, фыркая, отпихивалась от грядущих перемен и стрел Амура в сердце. Грозилась уйти в монастырь… но почему-то мужской. В общем, жгла, как обычно.
За этими гаданиями мы потеряли счет времени. Света ловко тасовала колоду и вытаскивала карты судьбы. И выходило у Войновой это так гладко, что я решилась.
«Луна, восемь мечей и обнаженная женщина, льющая воду на землю, в ярком свете звезды. Смотри, Юль, ни одной перевернутой. Луна означает притаившуюся опасность, скрытых врагов. Эта карта говорит, что тебя ждут неприятности. Девушка и восемь мечей вокруг нее символизируют беспомощность, страх. Но последняя карта нам говорит, что есть надежда, и всё закончится благополучно».
Светины слова посеяли тогда в душе тревогу.
И пусть я не просила ничего определённого, но выпавший расклад напугал до чертиков. Какие еще неприятности? Неужели мало их было?
Отвлекает входящий вызов, с улыбкой отвечаю своему Дейлу:
— Привет, соскучился?
На том конце провода слышится шумный вздох.
— Пипец просто! Семейство Ктоян от меня теперь никак не отцепится.
Сона, узнав о планах Совета сократить штатку, подключила самую тяжелую артиллерию, и теперь большинство акций и, как следствие, вес голоса в Совете у Вагика Ктояна, решившего переквалифицироваться из мецената в управленца.
Всё бы хорошо, если бы не застрявший между молотом и наковальней новый исполнительный директор. Миру нелегко дается роль миротворца, но пока не жалуется.
Только вздохи всё матерней становятся.
Хмыкнув, покалываю:
— А мог бы сейчас сидеть в удобненьком кресле в Москве, никто бы на мозг не капал…
— Курьер приехал? — Мир с легкостью переводит тему.
Недавно на такой же вопрос, что было бы с нами, останься он в Москве, Мир ответил просто: «Я там, где должен быть».
— Еще нет, но думаю… — Меня прерывает трель дверного звонка. Спешу открыть дверь. — А вот и он!
Слова застревают в горле, а по спине прокатывается волна обжигающего холода. Если Мир решил так пошутить, то мне совсем не смешно.
У моей двери столпились трое незнакомых мне мужчин. Мечусь взглядом между ними. Эти точно не из курьерской службы доставки. Прямо в лицо мне смотрит дуло пистолета. Боже! Во рту резко пересыхает, и я не могу издать ни звука.
Мир что-то продолжает спрашивать, но смысл его слов не доходит.
Ладонь так взмокла, что телефон выскальзывает из ослабевших пальцев.
Бритоголовый крепыш, качнув пистолетом, протягивает исколотую татуировками ладонь за гаджетом.
Сглотнув, сиплю еле слышно:
— Я… я потом тебе позвоню, мам. Борис пришел. — И отключаюсь.
Мысли бьются в панике.
«Мамочки! Надеюсь, Мир догадается. Боже, пусть он догадается! Мир, спаси меня!!!» — кричу мысленно, онемев от ужаса происходящего.
Пальцы деревенеют, когда я передаю единственное средство связи в руки чужака. Телефон тут же исчезает в кармане. Спрятав пистолет за пояс, лысый и самый старший из троицы толкает меня плечом и проходит в квартиру. За ним вваливаются и остальные.
Прыщавый парень черной кепке — по возрасту младше их всех — закрывает дверь.
На ватных ногах отступаю от него на крошечный шажок, а тот похабно щерит желтые зубы, раздевая меня глазами. Прикрываюсь руками, остро жалея, что не в скафандре. Тонкая майка и короткие шорты не спасают от липкого взгляда.
Его дружки расхаживают по квартире, будто у себя дома.
— Ну, чо, Юль Санна, вот и увиделись. — Сглатываю, узнавая голос.
Эти ведь те самые неадекваты, что требовали вернуть долг Тоцкой.
Лысый буравит меня отнюдь не радостным от встречи взглядом. Его дружок скрывается в гостиной, до слуха доносятся глухие удары и шорох. Наверняка добрался до коробок и теперь развлекается. Плевать, лишь бы ушли.
— Уходите. Я буду кричать, — стараюсь вложить в свой каркающий голос уверенности, но он испуганно дрожит.
— ПОМОГИТЕ! — неожиданно сзади вопит прыщавый, и я подпрыгиваю от испуга.
— УБИВАЮТ!!! — будто издеваясь, вторит ему тот, что проводит инспекцию коробок в соседней комнате. И вся троица начинает ржать.
От громкого хохота мне становится жутко. Потому что никто из соседей в здравом уме не придет ко мне на помощь. Вся надежда на Мира.
Ну где же ты?!
Боже, у них же оружие с собой!!!
Парализованная ужасом, смотрю на бритоголового. У него нос свернут набок, шрам на подбородке, а еще колючие злые глаза. Он больше не улыбается. Достает из кармана мой телефон, непрерывно вибрирующий.
— Дейл какой-то тебе звонит. Иностранец что ли?
Хватаюсь за возможность оттянуть время, как за спасительную соломинку.
— Это п-партнер с работы. М… М-могу я ответить? — протягиваю дрожащую ладонь. — Нужно согласовать п-план. Пож-жалуйста…
Ну давай же, Мир!
— Не в этот раз, Юль Санна, — мобильник летит на пол, а потом лысый топчет его подошвой берца. Когда он убирает ботинок, от телефона остается только разбитый погасший экран, а бритый переводит взгляд на меня.
— Чо ж ты так, Юль, гостей дорогих плохо встречаешь, а? Ни хлеба, ни соли…
— Ни водочки, — перебивает третий, появляясь из гостиной с моим бельем в руках. — Зачетные у нее труселя! А как пахнут…
Он прижимает кружево к носу и громко втягивает воздух, а я чувствую подкатывающую к горлу дурноту. Этот, третий, с рыбьими глазами навыкате и вытянутым лицом с желтушной кожей похож на извращенца. Прикрываю ладонью рот, чтобы сдержать всхлип.
— Эй, дай мне! — Сзади возится прыщавый, и я, вздрогнув, отступаю от него подальше, в самый угол.
— Петрович, дай с ней пять минут наедине, а? Яйца аж дымятся, такая сладкая сучка! — ноет извращенец. А у меня дрожь прокатывается по телу, все волоски встают дыбом.
Нет! Нет, ни за что! Живой не дамся!
Зажатая ими в ловушке, чувствую, как первая слеза катится по щеке. Смахнув ее, с надеждой смотрю на их… главаря? Лидера?Боже, помоги!
— А ну цыц! — рявкает названный Петровичем, оглядывая подельников. — Сначала мы с Юль Санной разберемся с нашей маленькой недостачей. Правда, Юленька?
Он походит ближе и, крепко ухватив меня под локоть, тащит в гостиную. Не могу даже сопротивляться, всё, на что сейчас есть воля, это переставлять одеревеневшие ноги.
В гостиной коробки все перевернуты, вещи раскиданы по полу. Меня трясет крупной дрожью, когда затылком чую, что эти двое следуют за нами.
Петрович швыряет меня на диван. Кулем валюсь на подушки, но тут же отползаю в самый дальний уголок, обхватив колени руками.
— Смотрю, уже ремонт забацала, а говорила, что денег нет. Нехорошо врать, — под злобные смешки Петрович грозит мне пальцем.
Рядом плюхается желтушный извращенец и пытается меня приобнять:
— Не ссы, куклёха, сейчас побазарим и пойдем с тобой пружины на новом матрасе проверять! — Наглая лапа стискивает грудь, и я с остервенением скидываю эту руку, пропахав когтями по ладони. Майка трещит по швам. — Ай! Вот же сука!
Успеваю увидеть только замах руки, а потом кубарем качусь с дивана. Колени больно ударяются об пол, щека пульсирует огнем. В ушах противно звенит, а во рту собирается кровь. Слезы брызгают из глаз, когда меня кто-то хватает за волосы.
Больно!
Мамочки!!!
А потом я снова валюсь ничком, получив свободу. Кругом грохот и крики:
— Никому не двигаться! Лежать! Я тебе, блять, говорю!.. Мордой в пол!
Рядом возня, маты, топот ног. Кажется, что сюда прибыла добрая сотня людей, но не могу открыть глаза. Скулю побитым щенком, свернувшись комочком на полу, когда плеча касается кто-то. Вздрагиваю всем телом, ожидая боли. Пожалуйста, нет!
— Юля, всё закончилось. Всё хорошо. Меня зовут Андрей. Я здесь, чтобы тебе помочь. Я работаю в полиции. Всё хорошо. Слышишь? — Он повторяет это «всё хорошо» еще несколько раз, с разной интонацией, пытаясь до меня достучаться.
Подняв опухшее лицо, смотрю на своего… спасителя?
Русый ежик волос, красная клетка рубашки, в вырезе крупная цепочка из белого металла. Почему-то она цепляет. А потом решаюсь поднять взгляд выше. Внимательные зеленые глаза смотрят участливо. Андрей не улыбается, губы сжаты в одну линию, но от него я не чувствую угрозы.
— Всё хорошо. Всё закончилось. Ты молодец, Юля. Слышишь?
Бездумно киваю на последний вопрос. В голове полная каша.
Андрей хвалит меня? Какая еще молодец? Умная бы посмотрела в глазок. Умная бы никого не пустила. Она осталась бы в своей неприступной крепости за сейфовой дверью и семью замками. А я же… Я просто дура!
Крупная дрожь сотрясает тело, зубы стучат так, что даже не могу ничего сказать.
— Давай я тебя подниму? Мир уже едет. — Эта фраза срабатывает, как катализатор. У меня будто прилив сил случается.
«Мир едет! Он скоро будет здесь!» — держусь за эту мысль. Кровь набатом бьет в висках.
Хватаюсь за протянутую ладонь, прикрывая разорванную на груди майку. Кругом столько людей. Они во всем черном. Выхватываю детали: балаклавы, бронежилеты, тяжелые ботинки, оружие. Где-то мелькает полицейская форма, и слышно шипение рации.
Проследив за моим взглядом, Андрей со смешком говорит:
— Вся конница и вся королевская рать. Летели к тебе как на крыльях. Этих, — кивает на лежащих на полу, — персонажей сейчас окольцуем и повезем оформлять.
Эта фраза вдруг пугает.
«Нет! Не оставляйте меня здесь одну!» — хочется закричать, но голоса нет, и я только сильнее стискиваю в кулаке рубашку Андрея.
Он понимает меня без слов.
— Я сегодня только наблюдатель. Если ты не возражаешь, подождем Соболя вместе.
Часто киваю, а потом разлепляю пересохшие губы.
— Спасибо.
Оглядев меня повнимательней, Андрей стаскивает с себя клетчатую рубаху, оставшись в черной майке. Прикрыв мои обнаженные плечи, он ведет меня прочь от того ужаса, что случился здесь минуту назад.
Оказавшись на кухне, заворачиваюсь поплотней в ткань и отхожу подальше от выхода. Дрожь постепенно утихает, и на ее место приходит дикая жажда.
Андрей выходит в коридор, подняв во мне новую волну паники, но тут же возвращается обратно с бутылкой воды.
— Представляешь, на автомате захватил с собой… — Ерошит ежик волос и протягивает мне бутылку.
Я пью жадно, захлебываясь, будто скиталась неделю по самой жаркой пустыне. Утолив жажду, спрашиваю первое, что пришло в голову:
— Почему на автомате?
Хмыкнув, Андрей поясняет:
— Привык к весу табельного в руке. А сегодня я в «гражданке». Не положено… Вот и бежал, как олень, с бутылкой в руке. — Он выглядит настолько озадаченно этим фактом, что не могу не улыбнуться в ответ.
Краем глаза замечаю движение, но Андрей шагает ближе и закрывает мне обзор.
— Нечего там смотреть. Еще придется увидеться в суде. Пока ребята их упаковывают, побудем здесь? Всё нормально?
Киваю на оба вопроса.
Входная дверь хлопает, и мы остаемся в тишине. Поежившись, бросаю взгляд на микроволновку. В квартире еще не вся техника подключена, но сегодня зачем-то выставила правильное время.
С момента моего разговора с Миром прошло двенадцать минут. Они мне показались вечностью.
— Так всегда, — нарушает тишину Андрей. У меня напрочь вылетела из головы его фамилия. — На адреналине восприятие меняется. Минуты растягиваются в часы…
— Откуда ты знаешь? — вопросительно смотрю на него.
— Поведение в таких… стрессовых… кхм… экстремальных ситуациях — с риском для жизни — у большинства людей похоже. Когнитивные функции тормозятся всплеском гормонов. Угнетается речь, память…
В этот момент вновь хлопает входная дверь, и Мир, по инерции сделав пару шагов, застывает. Мои когнитивные функции, определённо, не в порядке, потому что я не могу издать ни звука.
Перед глазами всё расплывается, когда муж сгребает меня в объятия. В груди натягивается толстая колючая нить, царапая горло. Хватаю ртом воздух.
Мир осыпает мое лицо поцелуями, а я чувствую, как невыносимо тянет в груди. Вздохнув глубоко, вдруг ощущаю, как эта нить лопается, и выпускаю с рыданиями наружу весь ужас пережитого.
Утыкаюсь в грудь мужа, подвывая. Стискивая его изо всех своих сил, а в голове на репите крутятся всего два слова: «Он понял».
продолжение следует....
Контент взят из интернета