«Пелагея обмякла, растворилась в его объятиях, будто потеряв сознание на секунду. Вот он — ее желанный муж, радость, любовь, ее мечта. Сколько бессонных ночей провела она, укрывшись шинелькой, лежа прямо на земле, в те короткие часы затишья, тоскуя по мужу. Как ругала она себя, что не давала ему всей своей нераскрытой нежности и ласки! Как давала себе обещание любить своего мужа, любить, любить…
Как отвергала ухаживания фронтовых хирургов и санитаров-мужчин, мечтая только о нем!»
Часть 7
В дальнем углу сада у Вали был прибит к заборчику рукомойник, летом там умывались, а порою и купались. Вот туда и пошли женщины. Пока шли потихоньку, Пелагея рассказала про новости дня. Валя слушала внимательно и лишь однажды перебила вопросом:
— Чавой такое ячейка?
— Валюш, как тебе объяснить? Ну работу партийную вести будем.
Валя с большим уважением посмотрела на Пелагею:
— А ты чавой, либошто партейная?
Пелагея кивнула:
— На фронте вступила.
— Ой, Палашенька, какая жа ты…
Валя тоже рассказала об их новостях с Настенькой.
— Какую девку хорошую ты привяла! — похвалила она и Настеньку, и Пелагею одновременно. — Такая ласковая, добрая! А работящая какая! Токма и слыхала севодни от яе: бабуль, чавой ишшо тебе подсобить. Ой, Палаша! Она мене бабулей кликаеть, а мене прямо словно медом-медом!
Валентина блаженно закатила глаза.
— Мотрю я, и ей оно приятственно! Хочь одна родная душа у ей таперича.
Валя быстро закрыла рот ладошкой, поняв, что не то болтанула.
— Ишшо одна родная душа! — быстро исправила она саму себя.
Дошли до умывальника, Пелагея сняла гимнастерку и белье, Валя принялась поливать ей на спину из ковшика, приговаривая:
— От так! От так! Будять моя девка чистенькая. Будять как новенькая! А потома пойдеть на постелЮ новыю.
Пелагея вскинула на Валю лицо:
— Откуда же новая?
Валя рассмеялась:
— Слухай мене больше! К слову пришлоси.
Пелагея тоже улыбнулась.
От таких, казалось бы, простых слов у нее навернулись слезы. Хорошо, их не было видно. Смешиваясь с потоком воды, они уходили в землю. Пелагея не давала себе волю, боясь разрыдаться. Она вспомнила свою утреннюю встречу с Анфисой. Ей очень хотелось рассказать о ней Вале и открыть свои истинные чувства: злость, боль, обиду на Егора. Но как? Анфиса носила внука Вали. Как можно рассказывать о том, что чувствуешь к матери ребенка, который Вале будет родной внук или внучка.
Ведра воды не хватило, Пелагея с удовольствием плескалась, испытывая неимоверное наслаждение от того, что можно помыться тщательно, никуда не торопясь, не боясь обстрела или неожиданного налета.
— Валюша, принеси мне еще водички. Я будто заново на свет народилась сейчас.
— Чичас, чичас, моя милушка! Я разом обернуси! А ты постой покудова, родимка моя! Вот, за дерево дяржись. А я разом обернуси.
Позвякивая ведром, Валя быстрым шагом ушла к избе.
Каждое ласковое слово и каждое внимательное движение свекрови словно откалывали по кусочку от того гранита, в который было одето сердце Пелагеи. Она радовалась этому и одновременно боялась. Страшилась остаться без брони, в которую была замурована вот уже четыре года. К чему? Для кого освобождать свое сердце?
«Настенька! — мелькнула искра в голове. — Для нее! Дать ей то, чего мне так не хватало в детстве, в ее возрасте. Материнской любви, добра, заботы и ласки: всего того, чего не было у меня самой. А я так хотела!»
Вдруг раздался треск сухой ветки, Пелагея, голая по пояс, обернулась на звук, думая, что Валя принесла воды.
— Валюша, я вот что… — звонко обратилась она к свекрови, но в тот же момент осеклась и прикрыла грудь руками. Прямо перед ней стоял Егор. До рубахи Пелагее было не дотянуться, стоять на одной ноге тяжело, она побоялась упасть и инстинктивно схватилась снова за ветку, тем самым наполовину открыв свою красивую грудь.
— Палаша! — кинулся Егор к ней, обнял, прижал к себе и принялся целовать. — Милушка моя, любушка моя. Как жа енто? Как жа мы таперича?
Пелагея обмякла, растворилась в его объятиях, будто потеряв сознание на секунду. Вот он — ее желанный муж, радость, любовь, ее мечта. Сколько бессонных ночей провела она, укрывшись шинелькой, лежа прямо на земле, в те короткие часы затишья, тоскуя по мужу. Как ругала она себя, что не давала ему всей своей нераскрытой нежности и ласки! Как давала себе обещание любить своего мужа, любить, любить…
Как отвергала ухаживания фронтовых хирургов и санитаров-мужчин, мечтая только о нем!
…Вспомнила все, но оттолкнула Егора.
«Не мой он теперь. Чужой».
А сделав резкое движение, потеряла равновесие, не удержалась и рухнула на землю. Для Егора это тоже было неожиданным — не удержал.
— Палашенька! Милая! — кинулся он ее поднимать. — Люблю я тебе, мочи нет. Как увидел… Палаша… и ты мене… я жа чувствую…
— Валя! — протяжно закричала Пелагея, смешивая крик отчаяния с горькими рыданиями.
Между деревьев показался силуэт свекрови. Услышав крик Пелагеи, она кинулась к ней, споткнулась о корягу, упала, ведро тяжело и звонко грохнулось на землю.
Егор бросился к матери:
— Мама, ну чавой ты? Чавой? Ня ушибласи?
Пелагея, воспользовавшись замешательством Егора, крикнула:
— Уходи, Егор, от греха… уходи, прошу тебя.
— Чавой тут у вас? — беспокойно спросила мать, поднимаясь с земли и с сожалением глядя на пролитую воду. — Егор, воды надо принесть. И я уся извозиласи, и Пелагее помытьси ня хватило.
— Чичас! — мужик подхватил ведро и ушел в глубь сада.
— Палашенька, чавой ты, милая? Почему кричала мене? Как я испужаласи. А Егорка-то как прошмыгнул? Как здесь паршивец оказалси?
— Ой, Валя, люблю я его, паразита. Как люблю! Дышать вроде как даже трудно делается, как подумаю, что не мой он! Не мой…
И Пелагея завыла в голос, приговаривая отрывисто:
— Как же жить? Ты же мать его!
Будет приходить… все время… видеть… мочи нет. Уйдем мы…
— Палаша, Палаша! — Валя обнимала и быстро-быстро целовала Пелагею в лицо, в волосы. — Ня пущу, нет, со мной будете! Куды жа вы? Нет! И думать ня моги!
Так, обнявшись, они стояли, пока не услышали.
— Мать! Возьми ведра.
Пелагея вздрогнула и инстинктивно прикрылась, но Егор поставил два ведра на землю и быстрым шагом ушел со двора.
— Давай, давай, моя милушка, сначала я тебе, а потома и ты мене помоешь. Глянь, какая я уся у грязи.
…Поднялась Пелагея еще до свету, Валя вместе с ней встала.
— Наська-то наша вчерась вечером на берег пошла! — радостно сообщила она. — Я ей пирогов дала, луку зеленова да картохи. Пришла довольная, глазья горять как у настоящего робятенка. На огороде мене вчерась тожеть подсобляла ишшо вечером. Свеклу сняли да моркови нямного. Севодни борща наварю, как ты уважаешь. Справныя девка у нас. Ох, справныя. Бабой Валей мене кличеть, — снова похвасталась Валя.
Ей хотелось всему миру рассказать, что у нее есть теперь внучка.
Валя счастливо рассмеялась, улыбнулась и Пелагея.
— Валь, — несмело обратилась она к свекрови, — понимаю я, сын он твой, ходить будет, да и внук скоро родится. Рада я уже тому, что не в одной хате живем. А то могло быть и так.
— Могло, могло, — зачастила Валя. — Перед самым твоим приездом ушли до Анфиски, а то усе тута толклиси, мать яе померла, батька погиб давно, да ты знашь об ентом, две сестры замужем в Рядново. Вот и ушли оне от меня, одне оне тама, изба хорошая у их, большая. Я сначала обидемшись, мене бросили, кричала я дажа, а чичас думаю, Бог усмотрел усе сам.
Она трижды мелко перекрестилась и косо взглянула на Пелагею: как невестка отреагирует. Партийная!
— Валь, так я о чем? — Пелагея вернула женщину к теме разговора, совершенно не реагируя на то, что Валя крестилась. — Не хочу я больше видеть Егора. То есть хочу, но нельзя, Валь! Опасно это, понимаешь? Могу не сдержаться. Вижу его, и замирает все внутри, вот здесь!
Пелагея приложила руку к животу.
Валя кивнула. Понимаю, мол, а то как же! Сама, что ли, не баба.
— Переворачивается все, понимаешь? Давно у меня мужчины не было…
Валя испуганно взглянула на Пелагею. Ей не очень хотелось слушать такие подробности, но и прервать Палашу она не хотела: видела, как трудно невестке из-за ее сына.
— Обнял он меня вчера, прижал, целует, грудь ласкает, Валь, не железная же я. Обомлела вся, растаяла. А нельзя… другая жизнь у него и другая семья. Не муж он мне. Будем считать, что погиб…
— Ой, чавой ты, чавой? Живой мой санок, Пелагеюшка, — у Вали полились слезы. — Низя так. Низя, моя милушка. Чавой ты на живова человека наговариваешь?
— Валя, твой сын живой, и хорошо. А мой муж погиб. И точка, — Пелагея со всей силы долбанула костылем по полу. Настенька подскочила и ринулась бежать, Валя едва успела ее схватить.
— Ну чавой ты? — покосилась
она на Пелагею. — Малую вона как напугала. Настенька, цветочек мой, идем, спи ишшо, моя милушка, звездочка моя. Валя снова уложила девочку, а Пелагея пошла на работу.
Татьяна Алимова
Все части повести здесь ⬇️⬇️⬇️
Предлагаю к прочтению ⬇️⬇️⬇️