«Когда Высоцкий увидел кинохронику ввода советских войск в Афганистан, он захотел поехать на фронт и выступать там перед солдатами», – вспоминает о своём отце Никита Высоцкий. Можно сказать, что памяти отца он посвятил свою жизнь, хотя сам является писателем, режиссёром и актёром. 8 августа Никита Владимирович отпразднует шестидесятилетие. С чем он пришёл к этой дате? И какое дело сейчас считает главным?
– Никита Владимирович, как будете отмечать юбилей?
– Больших юбилейных мероприятий не планирую. В это время у меня отпуск, но я здесь, в Москве, занимаюсь киноработой и не могу отлучиться. Надеюсь, что в день рождения мы соберёмся семьёй, позовём друзей, посидим, поболтаем. Наверное, придёт брат Аркадий, ведь я-то пришёл к нему на шестидесятилетие, оно случилось не так давно. И сестра у меня есть, и друзья, и ученики. Думаю, ради них нужно накрыть большой стол. Но знаете, в нашем возрасте все эти праздники уже не такие весёлые… Спасибо, что живой! Ведь многих людей, которых я хотел бы видеть на дне рождения, уже нет.
– Ваша недавняя работа – фильм и сериал о декабристах «Союз спасения. Время первых», где вы выступили сразу в трёх качествах – сценариста, режиссёра и актёра. Как думаете, сейчас следует переосмысливать историю?
– Я не до конца соглашался с тем, как преподавали историю во времена моей юности. Да и позднее, когда запретов не стало и все начали говорить одну только правду, – нас опять занесло в неправду. В другую сторону, но в неправду.
Какой же позиции придерживаюсь я? Стараюсь с высоты сегодняшнего дня не судить людей, которые жили двести, пятьсот, тысячу лет назад. Я стараюсь их понимать. И потом, я всё-таки не историк, а сценарист, режиссёр и директор музея. Моё восприятие истории – человеческое и художественное. Последние лет сорок я двигаюсь в одном направлении – стараюсь найти источники, позволяющие понять время, людей, а не следовать за сенсационными версиями исторических событий. В истории важно оставаться спокойным, уравновешенным, стараться понять других, а не навязать свою правду.
– По вашему сценарию снят фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой». Правда ли, что главную роль изначально должны были играть вы?
– Да. На роль Высоцкого мы тогда перепробовали с десяток хороших актёров, но поняли, что героя так и не нашли. Ведь каждый из них имеет уже сложившийся образ. Пытались даже привлечь артиста-иностранца, проводили пробы. И тут режиссёр Александр Наумович Митта, который с нами работал, подал идею: «А чего мы думаем? Есть Никита, он актёр, и никто не кинет в него камень, если сыграет отца». Но это ему лишь казалось. Я-то думаю, что меня камнями всё-таки закидали бы. Однако стал готовиться к роли. Похудел, освоил семиструнную гитару, старался. Я – командный человек, и, если команда принимает решение, подчиняюсь её интересам. Но это была неправильная идея, она пришла от отчаяния. Такая, знаете, сказка – суп из топора. На мне впервые опробовали пластический грим. У нас работал лучший пластический гримёр страны Пётр Горшенин. Он и в мире очень известный специалист, по первой профессии скульптор, особенно многого добился и в творчестве, и в технологии. Правда, я в его гриме оказался больше похож на Жерара Депардьё, но тем не менее. А после меня попробовали пластический грим уже на Серёже Безрукове и поняли, что он будет героем. Меня, как тот самый топор, вынули из супа и дальше варили уже без топора.
– Правда, что из вашего сценария выбросили почти всё, оставив лишь один ключевой эпизод?
– Сценарий всегда гораздо шире, в нём больше материала, чем в смонтированной картине. Мы даже многое сняли, но это не умещалось ни в полнометражный фильм, ни в четырёхсерийную телевизионную версию. Это не цензура, просто некоторые элементы отбраковываются. Мы искали форму, интонацию, с которой можно в 2011 году разговаривать с людьми о Высоцком. Изначально я хотел вложить в картину об отце много больше, чем способен выдержать полнометражный фильм. Наверное, это моя ошибка. Хотя для меня редактирование оказалось болезненным. Я несколько раз переписывал сценарий, переделывал, сокращал. А из некоторых кусков, которые были вымараны из сценария, позже сделал книгу. В эту киноповесть вошли многие эпизоды, которые не попали в картину.
– Для многих людей Владимир Высоцкий – нравственный камертон, основа моральных ценностей. А кто он для вас?
– Я возражаю не только вам, но и всем людям, которые стремятся идти с Высоцким по жизни. Одно из главных посланий, которое он оставил современникам и будущим поколениям, содержится в песне «Чужая колея»: «Колея эта – только моя, выбирайтесь своей колеёй». Высоцкий не любил таких фанатично преданных поклонников, которые ставят его выше Есенина и даже Пушкина. Он очень аккуратно к этому относился. Тут вопрос даже не в его скромности, просто он видел в этом ошибку. Его желанием было освобождение людей, а не их закрепощение. Он не хотел, чтобы они зацикливались на его харизме, обаянии, на его личности.
Таких людей и при жизни отца было много, и сейчас они есть. Для них Высоцкий – это всё! Надо всегда поступать, как Высоцкий! Они и мне часто говорят: «Твой отец никогда бы так не поступил». Я к этому спокойно отношусь, ведь у меня кумира нет. Я принимаю почти всё, что сделал Владимир Семёнович. И помимо того, что он мой отец, он оказал на меня огромное человеческое, творческое, духовное влияние. Его песни, его роли, история его жизни оказали на меня воздействие, но я не фанат Высоцкого. Я люблю Николая Гумилёва, Сергея Есенина, Бориса Пастернака. В общем, моя фамилия не мешает мне воспринимать что-то другое. «Не сотвори себе кумира» – это каждого касается. Во всяком случае, я в кумире не нуждаюсь.
– Вы говорили – хорошо бы Высоцкого преподавать в школе.
– Я считаю, это было бы правильно, ведь он выразил свою эпоху. Прежде всего достойны изучения военные песни, многие считают их вершиной его творчества. Маленьким детям не стоит преподавать Высоцкого, но с двенадцати лет человек способен понять его произведения. Например, когда в школе изучают новейшую историю, уместны были бы «Банька по-белому» и «Охота на волков». Причём это должно быть не только чтение текстов, но и прослушивание. Высоцкого надо изучать, но это не делается по той же причине, по которой его не признавали при жизни. Уж очень он ни на кого не похож. Непонятно, к какой категории отнести. Высоцкого до сих пор не могут между собой поделить западники и славянофилы, государственники и либералы. Обычно человек становится классиком к вековому юбилею. Так что я рассчитываю погулять на отцовском столетии. Недавно исполнилось сто лет Окуджаве, и его уже преподают в школах. Думаю, что и до Высоцкого дойдёт очередь.
– Вы сказали, что маленьким детям не стоит учить Высоцкого, но супруга Наталья поёт его песни вашим маленьким детям – пятилетнему Виктору и 11-летней Нине.
– Одно дело школьная программа, другое – реальная жизнь. Я и сам живу с этими песнями с рождения. Дочь Нина поёт и танцует под его музыку. Однажды я за ней недоглядел, и она на концерте, посвящённом деду, вышла на сцену, станцевала и сорвала аплодисменты.
– С третьей супругой Натальей вы познакомились как раз на мероприятии, посвящённом отцу. Расскажите, какая она.
– Я ей особенно признателен, она замечательная мама. Меня на всё не хватает, я на работе, а она очень много делает для детей. Дети растут читающими, и это прекрасно. Я своей семьёй доволен. Да, я не сразу нашёл женщину, с которой хочу остаться до конца жизни. Но, слава богу, это произошло. Недавно мы с Наташей отмечали двадцать лет знакомства. Раньше все говорили: какая же она молодая! Она и сейчас не постарела, зато я с ней помолодел.
– А какой вы отец?
– Я люблю всех своих детей. И стараюсь дать то, что им нужно. Старшему сыну Семёну уже 38 лет, и я стараюсь ему что-нибудь посоветовать, объяснить, помочь. Семён – художник. Даниил на два года младше, он переводчик. Понимаю, что у взрослых детей своя жизнь и регулировать её уже не получится. Да и вообще, воспитать человека можно только собственным примером, а не правильными словами. Слова не очень-то действуют на моих детей. А быть похожим на моего отца, на Высоцкого, – это значит быть не похожим ни на кого. В том числе и на него. Выбирайтесь своей колеёй. Это ведь послание и мне, и моим детям. Быть собой. Искать своё предназначение в жизни. Находить собственный путь.
– Вы директор музея Высоцкого на Таганке. Это дело перейдёт вашим детям?
– Когда-то в шутку тёща среднего сына сказала, что мне нужно готовить замену, поэтому пусть Даня станет директором музея. Но я не считаю, что на посту директора обязательно должен находиться член нашей семьи. Мы в любом случае будем участвовать в делах, связанных с наследием Высоцкого. И на начальном этапе наши усилия являлись решающими. Я тогда объединил многих людей ради создания музея. Хотя, прямо скажем, мог бы свою жизнь посвятить другой деятельности. У меня были перспективы и в театре, и в кино, но так вышло.
– Один из ваших лучших друзей – знаменитый актёр Михаил Ефремов. Он ведь и своего сына Никиту, тоже актёра, назвал в вашу честь.
– Никита, возможно, так не считает. Он хороший парень, и, думаю, ему всё равно, в честь кого его назвали. Но мы с Мишей действительно дружили много лет и по-прежнему дружны.
– Михаил Ефремов сейчас отбывает наказание. Хотелось бы узнать о нём. Изменило ли его заключение?
– Говорят, человек принципиально не меняется после пяти лет. Миша остался тем же талантливым и взрывным человеком. Но он никогда не был злобным. То, что с ним произошло, закон приравнивает к умышленному преступлению. Я с этим не согласен, это была случайность. Конечно, он раскаивается, понимает, что распущенность привела его к трагедии. Вины с себя не снимает, и эта вина с ним останется до конца жизни. Но он не убийца, он человек, который не справился с собой, со своей болезнью, со своим характером. Это привело к трагедии. Кстати, он мог погибнуть так же, как и потерпевший, ведь случилось лобовое столкновение.
Из тюрьмы не выйдет другой Михаил Ефремов, но я понимаю, что сейчас он на многое смотрит иначе. В некоторых вещах разочаровался, в каких-то утвердился. Он там регулярно посещает церковь, исповедуется. Повзрослел. И я очень надеюсь, что его судьба в ближайшее время изменится. Миша понёс достаточно суровое наказание. И по закону имеет право и на смягчение содержания, и на условно-досрочное освобождение. У него дети, у него здоровье, которое там лучше не становится. Оно сильно ухудшилось. Там ведь не санаторий! Ему приличное количество лет, и он огромный артист. Мы, его семья, его друзья, как можем, поддерживаем его и ждём. Все, что от меня зависит, я делаю. Надеюсь, что эта печальная история закончится пораньше.
– Некоторые коллеги от него отвернулись, а вы остались верны.
– Я не считаю это своей заслугой. Это нормально. Уверен, если бы что-нибудь случилось со мной, Миша так же был бы за меня и оставался с моими детьми. Он крёстный отец моей дочери Нины, я – крёстный отец его дочери, так что мы близкие люди.
– Вы – преподаватель Московского института культуры. Много работаете со студентами. В связи с СВО ваше отношение к молодёжи изменилось?
– Безусловно отношение меняется. Но моя задача – не воспитывать взрослых людей, а помочь студентам освоить профессию. Они же не призваны в армию, и я не думаю о них как о будущих солдатах. Ведь страна нуждается не только в хороших воинах, но и в хороших врачах, педагогах, строителях и актёрах. Главное, чтобы молодые люди понимали: сейчас бой ведёт не какая-то абстрактная армия, а твоя страна и твой народ. Это касается тебя лично. А если доведётся, бери оружие и иди.
Я помню, у меня была возможность откосить от армии, и я своему деду, отцу моего отца, сказал об этом. Он – полковник, герой Великой Отечественной, фронтовик, лихой был мужик Семён Владимирович Высоцкий. Он выслушал меня, помолчал… Я так и не понял, в шутку или всерьёз, но он сказал: «Если ты так поступишь – прокляну». Встал и вышел. На следующий день я пошёл в военкомат, попал в пехоту. Служил на Западной Украине, в Черновцах, Ивано-Франковске. Мне шестьдесят лет, но если стране понадобится – я пойду. И своим старшим детям не позволю прятаться.
– С Украиной вас связывает не только служба. Ваш дед Семён Высоцкий родом оттуда. Наверняка у вас там много друзей, родных. Что они говорят о происходящем?
– Сейчас у меня нет возможности общаться с теми, кто находится там. Но до последнего времени там присутствовали любовь и уважение к моему отцу. В Харькове и Одессе есть памятники Высоцкому, я участвовал в их открытии. Есть скульптурная группа «Жеглов и Шарапов» у здания МВД в Киеве. До недавнего времени в Киеве существовал бульвар Высоцкого. Там и сейчас живут Высоцкие – наши родственники. Я не общаюсь с ними. Но думаю, отношение к Высоцкому настолько глубокое, что это так быстро не изменится. Его слушают по обе стороны фронта.
– Как вы относитесь к коллегам, которые покинули Россию и сейчас льют грязь?
– Просто к актёрам внимания больше! И всем кажется, будто все актёры много пьют, уходят от жён. В таких случаях мне хочется сказать людям, которые поругивают актёров: подойдите к зеркалу, а у вас самого всё в порядке? Некоторые уехавшие люди очень много сделали, и проклинать их – безумие. Человек может ошибиться, и он будет за это наказан. Но когда люди, далёкие от театра и кино, поучают творческих людей, как надо Родину любить… Я считаю, что прежде всего человек должен отвечать за себя.
– Сейчас вы с семьёй живёте в последней квартире Высоцкого. Правда ли, что все предметы из неё вы передали в музей?
– Передали всё, что касалось жизни отца, начиная с предметов быта и заканчивая документами, автографами, рукописями. Наша семья не оставила себе ничего. Я этому сопротивлялся, но мама моего отца, Нина Максимовна, и его отец Семён Владимирович захотели передать всё государству. И я с этим согласился. В квартире Высоцкого от него не осталось ни одного гвоздя. Но я вообще-то не фетишист. В этой квартире двадцать лет после смерти Высоцкого жила его мать, сейчас в ней живут мои дети, его внуки, живу я, моя жена, наша кошка. И Высоцкий там всё равно каким-то образом присутствует… А у музея другие задачи, он стремится соединить его творчество с сегодняшним днём. Многие называют наш музей «Дом Высоцкого», хотя он там никогда не жил.
– Вы уже не раз говорили о Боге. Вас растили в вере?
– У нас было атеистическое государство, и потому лучшая часть культуры и искусства взяла на себя функцию церкви. Культура говорила о христианских ценностях. Поэтому наш советский народ не был безбожником. Творческие люди окормляли свой народ, выполняя функцию церкви. В этом смысле я дитя своего времени. Не был крещён в детстве, крестился после возвращения из армии, мне было чуть больше двадцати. Тогда меня спросили, не хочу ли я крестить сына – он родился через два месяца после моего ухода в армию. Я ответил, что хочу, но понял, что сам-то – некрещёный. И крестился вместе с сыном Семёном. Но считаю, что я никогда не был атеистом, всегда был верующим человеком, потому что читал Пушкина, Достоевского, Гоголя. Смотрел спектакли, слушал хорошую музыку, любил Тарковского, Шукшина. Всё, что они транслировали своему народу, – это, безусловно, христианство.
Расспрашивала
Марина ХАКИМОВА-ГАТЦЕМАЙЕР
Фото: PhotoXPress.ru
Опубликовано в №30, август 2024 года http://www.moya-semya.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=21823:2024-08-05-09-09-34&catid=94:2011-06-23-06-47-08&Itemid=172