Девятая и итоговая статья цикла "Школьная любовь в советском кино" (первая статья служит введением, вторая носит общий и обзорный характер)
Режиссёр: Ролан Быков. Сценарий: Владимир Железников (повесть), Ролан Быков. В ролях: Кристина Орбакайте, Юрий Никулин, Дмитрий Егоров, Елена Санаева, Ксения Филиппова и др.
"Подчас любовь — это просто твоя способность любить, а не заслуга того, кого любишь". Джон Фаулз
Чудо как хороши старинные русские городки с их скромно-величавыми пейзажами, несуетно-размеренным бытом и неприметно-крепкими домиками, попадая в которые, ощущаешь себя словно бы вернувшимся в уютное детство, под любовную материнскую опеку. Не в столицах и не в крупных промышленных центрах, а в таких вот городках живёт душа России, что, наверное, и чувствовала творческая интеллигенция, любившая селиться и отдыхать в подобных местах. Таков и город Таруса Калужской губернии, в котором побывало множество художников, поэтов и писателей – и среди них Николай Заболоцкий, Константин Паустовский, Владимир Железников. Первый оставил замечательные строки, ставшие песней: «А кому сегодня плакать в городе Тарусе? Есть кому сегодня плакать — девочке Марусе». Последний подарил нам повесть о другой тарусской девочке, чьи добрые намерения сослужили ей плохую службу и чья жертва во имя любви не только не была принята, но и привела к трагедии. Тихая гавань русских душ, заповедник чарующих красот и суровой почти крестьянской простоты быта и нравов как-то незаметно, исподволь обратились в чёртов омут бесчеловечной прямолинейности и бездушной жестокости, затягивающий души и совсем ещё незрелые, детские. Как, почему это случилось? Бог знает… Ясно только, что в конце 1970-х в русских людях произошёл какой-то внутренний надлом, чёрная гниль проникла в их души и заставила высмеивать и поносить всё то, что ещё недавно было не только ценным и священным, но простым и естественным – как уважение к родителям и старшим, дружба, любовь, стремление к идеалу. Ценности обратились в свою противоположность, и люди стали жить отрицанием. Не потому ли мы умудрились потерять великую страну? Мало кто поднимал эти вопросы тогда, в начале 80-х, писатель и сценарист Владимир Железников и режиссёр Ролан Быков – одни из немногих смельчаков.
Шестиклассница Лена Бессольцева (Кристина Орбакайте) по семейным обстоятельствам приезжает жить к своему деду, тарусскому старожилу Николаю Николаевичу Бессольцеву (Юрий Никулин). Она полна светлых надежд, не ждёт от жизни ничего плохого и проникнута старомодным убеждением, что люди будут к ней относиться так же, как она к ним. Что называется – «душа нараспашку». В плену своих ожиданий и замирая от новых впечатлений, она даже не замечает, что её новые одноклассники смеются над ней и ни во что её не ставят. А тут ещё и красивый мальчик и лидер класса благосклонно обратил на неё внимание… Было от чего закружиться маленькой головке и юной душе, жаждущей любви. Вот она и закружилась – в безумном танце на краю глубокой ямы… Откуда было знать двенадцатилетней девочке из благополучной московской семьи, что её избранник – липовый герой и даже никакой не лидер, а обыкновенный трусливый мальчишка, избалованный родителями и вниманием сверстников и рабски зависимый от мнения окружающих, что её теперешние одноклассники – тупые и жестокие зверёныши, не способные ни к состраданию, ни к пониманию, не наученные простым человеческим чувствам и правилам достойного общения.
Лена жила в воображаемом мире чистых отношений и правильных поступков и влюбилась не в реального Диму Сомова, а в нафантазированного рыцаря на белом коне. Влюблённость в образ, заместивший живого человека, всегда кончается печально, но не всегда трагично. В данном случае, к сожалению, реализовался худший вариант. У девочки оказалась настолько благородная душа, что в критической ситуации она не задумываясь принесла жертву – своему чувству и своему избраннику. Увы… «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф 7:6). Неуместная жертва возымела обратный эффект: жертвовательница в одночасье превратилась в великую грешницу, побиваемую камнями, и пышным цветом расцвела не любовь, но ненависть.
Чувство героини фильма к Димке Сомову было, конечно же, болезненным, но это не такая болезнь, как у Мити Лопухина из «Ста дней после детства» или у Серёжи Лаврова из «В моей смерти прошу винить Клаву К.». Мальчики всё же влюблялись в реальных девочек (хотя и несколько идеализировали их), тогда как у Лены Бессольцевой сложившийся в её воображении идеал полностью заменил настоящий портрет. Если для упомянутых персонажей влюблённость была болезнью роста (преодолённой в первой случае и непреодолённой во втором), то у бедной Лены это была болезнь освобождения от иллюзий, и эти две болезни можно сопоставить примерно как грипп и хирургическую операцию. Девочка была погружена в свои мечты и ожидания так же, как и её дед, живший своими картинами и домом и вернувшийся в реальную жизнь только после страшного рассказа внучки.
Столкновение с реальностью оказалось не просто болезненным, а чудовищно болезненным и даже трагичным. Кто умер? Юная душа, исполненная благих намерений и радужных надежд, верящая в свет и добро. Девочка, обрившая себе голову, была уже совсем другой Леной Бессольцевой – не ждущей от окружающих добра, благородства, чуткости и справедливости, не верящей никому, всегда настороженной и готовой отразить любую агрессию. Хорошо ли это? можно ли эту метаморфозу назвать ростом души? Нет, скорее ломкой, ранением и калечением. Желание любви, столкнувшись с совершенной неспособностью к этому других, не погибло, но трансформировалось, ушло вглубь и выставило шипы – перешло, так сказать, на военное положение. Это очень печальное окончание истории школьной любви, показанной в советском кино, но так же печальна была судьба всех нас и нашей страны. Что-то очень плохое случилось с нами, зло вошло в наши души и стало распоряжаться нашими жизнями, и фильм «Чучело» – просто одно из немногих беспристрастных и до конца правдивых отражений этой случившейся с нами потери любви.
Итоги разбора семи фильмов по теме ("А если это любовь?" 1961 г., "Дикая собака Динго" 1962 г., "Доживём до понедельника" 1968 г., "Сто дней после детства" 1975 г., "В моей смерти прошу винить Клаву К." 1979 г., "Вам и не снилось" 1980 г., "Чучело" 1983 г.)
Из разбора представленных фильмов вырисовываются более чёткие контуры истории развития представлений о ранней любви в советском кино – а значит, и в сознании наших людей, живших во второй половине прошлого века.
Начавшись с курьёзного подражания взрослым страстям, полудетской игры в любовь, имевшей, однако, вполне серьёзные последствия ("А если это любовь?"), юношеское стремление к единению с другим человеком вскоре обрело вид некоего испытания, проверки на прочность чувства, ума и воли ("Дикая собака Динго"). Вершиной такого понимания стало отношение к первой любви как к детской болезни, только переболев которой, человек получает иммунитет против подчиняющей его, разрушительной страсти влечения к другому человеку ("Доживём до понедельника", "Сто дней после детства"). Вместе с тем, здесь обнаруживались варианты, которые нельзя было оставить без внимания. Во-первых, болезнь первой любви могла приобретать хроническую форму, что, конечно же, исключало её положительный результат ("В моей смерти прошу винить Клаву К."). Во-вторых, соединение юных душ не всегда бывает болезненным: иногда, напротив, оно может служить лекарством от душевных ран, причинённых близкими людьми ("Вам и не снилось"). Но по-настоящему страшное открытие пришло позднее – и не столько благодаря углублению в тему, сколько по причине какой-то общей деградации, вдруг произошедшей во второй половине 1970-х годов. Оказалось, есть нечто похуже болезненности первого большого чувства – что-то такое, избавление от чего не столько даёт иммунитет, сколько калечит чувствительные души, оставляя в них незаживающие шрамы ("Чучело"). Речь об иллюзорном восприятии мира и окружающих людей, переоценке их душевных способностей, подмене неприглядной реальности идеальным представлением о ней. Если первое чистое чувство соединяется с таким идеализмом, то юному человечку можно только глубоко посочувствовать. Нет сомнения, что первопричина такого прискорбного положения вещей находится не в отдельном человеке, а в обществе – в неких подспудных социальных процессах, скрытых от поверхностного внимания рационалистов. Не умея понять эту причину и справиться с ней, можно, конечно, пытаться защитить своё сознание игнорированием происходящего. Но в этом случае отношение к первой любви неизбежно опускается либо до фарсового отношения к ней как к какому-то забавно-нелепому казусу, либо до скучно-обыденного восприятия её как первого сексуального контакта. Ни то, ни другое не способно воодушевлять, не правда ли?