Я росла в очень обеспеченной семье. О том, что мы богатые, я узнала случайно, услышав тихий разговор двух женщин, которые работали помощницами по хозяйству в соседских семьях. Они стояли у подъезда нашего дома. Пятиэтажный дом был огорожен забором. Глядя на меня, одна сказала другой: «У этих богатых и дети все ходят с задранным носом. Совсем малявка, а корчит из себя, не пойми что». Я не очень поняла, чтó в моем поведении так не понравилось ехидной помощнице по хозяйству. Но посчитала своим долгом выяснить у бабушки, что именно означают эти слова.
Быть богатой мне не хотелось. В свои 6 лет я уже бегло читала. И во всей прочитанной мной литературе богатство рассматривалось как нечто мало того, что предосудительное, но и сопряженное с разными откровенно отвратительными качествами, такими, как жадность, глупость, жестокость. Взять хотя бы сказки. Один брат был бедный и добрый, а другой – богатый и злой. Ну, со сказкой о Чиполлино вообще все очень плохо. Там бедняки – хорошие и достойные овощи. А всякие синьоры-помидоры – просто мерзкие злодеи.
Бабушка меня успокоила, сказав, что дело не в бедности и богатстве, а в том, как ты живешь и как относишься к людям, поэтому я немного успокоилась. К тому же все вокруг меня жили так, как жила я сама. Мои подружки были такими же «богатыми». Справедливости ради, больше я ничего подобного из уст взрослых не слышала или не хотела слышать. Не очень важно. Одним словом, жизнь шла своим чередом. И мое детство текло по своим законам.
Но одна ситуация не дает мне покоя по сей день. У нас был специальный водитель, который отвозил меня в школу и обратно. Это был пожилой человек, еще крепкий мужчина лет 60-ти. Его звали Егор Леонидович. Был он очень добрый, приветливый, любил детей. Мы с ним сразу подружились. По дороге я ему рассказывала свои детские новости, он слушал, не перебивая. И иногда давал дельные советы. У водителя была внучка моего возраста. Он нас даже познакомил. Еще у него была больная жена. У нее, как я слышала от взрослых, все время болело сердце. И дочка, мама этой самой девочки, которая ее растила без мужа. Егор Леонидович часто говорил мне: «Папка у тебя замечательный, молись за него. Моя семья вся за него молится. Он наш главный кормилец! Только благодаря ему и держимся на этой земле!» Я не очень понимала, как мой папа может быть кормильцем семьи водителя, но мне было приятно, что моего любимого папу кто-то считает хорошим. И благодарен ему.
И вот однажды, это было где-то в пятом классе, девчонки придумали игру «обдури водилу». Условия игры были просты до безобразия. Надо было после уроков подойти к машине, сделать вид, что садишься, а потом незаметно выскользнуть и пуститься в бега. Главное, чтобы водитель тебя не догнал. И еще надо было прибежать домой дворами раньше, чем подъедет машина. Кому-то удавалось вообще не садиться в машину, кто-то убегал от шофера, запутывая следы.
Я очень долго не присоединялась к этой игре именно потому, что у меня были очень хорошие отношения с Егором Леонидовичем. Но беда была в том, что в игру вовлекались почти все девчонки. И я оставалась за скобками, постепенно отдаляясь от жизни класса и теряя расположение и уважение ребят.
В конце концов я сдалась. После уроков, выйдя из ворот школы, махнула Егору, развернулась и кинулась через проходной двор в сторону дома. Я так увлеклась бегом, ощущая каждой клеточкой неизведанное ранее ощущение свободы и веселой бесшабашности, что даже не смотрела по сторонам. И только отдышавшись около забора дома, стала озираться по сторонам. Нашей машины не было. Я испугалась, представляя себе, как удивился водитель моему поступку, побежала обратно к школе. Но по дороге оступилась и со всего размаху ударилась об угол гаража. Из глаз посыпались искры, на мгновенье свет в моем сознании выключился, очнулась я, ощутив, что вся одежда была мокрой. Это было очень неприятно. С трудом поднявшись, цепляясь за ветки старого дерева, поняла, что упала в достаточно глубокую грязную лужу. И еще ощутила тепло слева, почти у виска. Тронула рукой осторожно кожу, поднесла руку к глазам и увидела, что по руке стекает теплая красная дорожка.
Самое обидное, что местность, в которой я оказалась, мне была неизвестна, и я не представляла, куда идти дальше и где мой дом.
На улице становилось прохладно, и к городу осторожно подступали ранние осенние сумерки. Спасло ситуацию семейство, которое вышло на вечернюю прогулку с суетливым шпицем. Папа с сынишкой лет пяти сразу поняли, что девочка попала в беду. Меня, как могли, почистили, проводили домой. А дома, естественно, был переполох. Мама с заплаканными глазами кинулась навстречу мне, смущенной от большого количества людей, оказавшихся свидетелями этой неприятной истории. Чуть позже, когда меня отмыли, согрели и даже показали вызванному для перестраховки врачу, приехал папа, который отменил важную командировку и примчался домой из аэропорта спасать дочь.
Меня почти не ругали. Уже засыпая, я услышала, как папа говорил с кем-то по телефону: «Да, нужен новый водитель. Егор уволен. Даже не обсуждается». Я выскочила из сна, повисла у папы на шее со слезами, умоляя не увольнять водителя, который не виноват ни в чем. Я пыталась все объяснить, доказать, отменить, но папа был спокоен и непреклонен: «Иди спать, это взрослые дела, твоя вина доказана, но Егор у нас больше не работает».
Спустя несколько лет, уже ближе к выпускному классу, я случайно встретила внучку Егора Леонидовича. Она шла торопливо по улице, сосредоточенно глядя перед собой. Я кинулась к ней, чтобы расспросить, как живет семья моего водителя. Но девочка посмотрела на меня рассеянно, быстро отвела взгляд, прошелестела тихое «здрасьти» и быстро прошла вперед, не остановившись и не ответив ни на один мой вопрос.
Это чувство вины за глупость и легкомыслие осталось со мной. Оно никуда не девается. Я не могу сказать, что очень часто думаю об этом происшествии. Но иногда ночью вдруг просыпаюсь от громкого ритмичного стука сердца, и мне становится больно и стыдно. И это мучает. И не дает снова упасть в сон. И еще. Куда бы и с кем бы я ни ехала в машине, если я сижу на заднем сиденье, мне мерещится впереди в зеркале веселое добродушное лицо моего водителя. Он со вниманием поглядывает на меня и терпеливо выслушивает мои малопонятные детские истории.