Кандидат в депутаты.
Заразное поветрие «народовластия» неизбежно докатилась и до полка. Докатилось оно в виде указания вышестоящего командования: Представить кандидатуру на выборы в городской Совет народных депутатов.
Полковое начальство посоветовалось и решило, а честь представлять кандидата доверили начальнику воздушно-десантной службы майору Рябову, поскольку по силе голоса конкуренцию ему мог бы составить реактивный двигатель или паровоз, на худой конец.
В назначенный день и час личный состав полка собрался в клубе, где с краткой (длительностью около получаса) напутственной речью о перестройке с гласностью выступил замполит. По завершении спича замполит объявил:
- Слово для выдвижения кандидата в депутаты городского Совета народных избранников предоставляется майору Рябову.
Майор поднялся на сцену, подошёл к трибуне и громогласно произнёс:
- Ну, что я могу докладать?… Предлагаю «химдыма» в депутаты.
На его предложение собравшиеся откликнулись радостным шумом и одобрительными выкриками с мест. Но замполит с угрозой в голосе вопросил:
- Кого-кого?
Под его испепеляющим взглядом Рябов тут же поправился:
- Начальника химической службы полка майора С.
Замполит умиротворённо попросил:
- Обоснуйте ваше предложение.
И Рябов обосновал:
- А чего тут долго рассусоливать? Всё равно толку от него, как с козла молока. Хоть под ногами путаться не будет. – И направился в зрительный зал.
Такое обоснование кандидатуры собравшиеся поддержали бурными продолжительными аплодисментами и криками: Даёшь «химдыма» в депутаты!
Но замполит остался неудовлетворён, вышел из-за стола президиума к трибуне и долго обосновывал кандидатуру, заодно перемывая кости всем, кто когда-либо попадался ему на карандаш.
Кандидатура была принята подавляющим большинством голосов (при двух воздержавшихся, которых вовремя не разбудили), и позже майор С. был избран депутатом городского Совета народных депутатов.
О правильности сделанного тогда коллективом выбора дополнительно говорит тот факт, что физиономия былого «химдыма» по сию пору мелькает в экране телевизора во время трансляций заседаний Госдумы.
Выборы президента-96.
Несмотря на одуряющую июльскую жару, страсти в шестиместной госпитальной палате накануне второго тура выборов президента державы кипели нешуточные. Не сойдясь в выборе кандидатов, электорат, прикованный забинтованными-загипсованными телами к госпитальным койкам, с утра рвал душу, голосовые связки и противников словами, самыми безобидными из которых были «дерьмократ» и «коммуняка».
Вот какова сила воздействия на массы впервые задействованных тогда «политтехнологий манипулирования сознанием»! Преданный-проданный с потрохами левыми-правыми, брошенный на убой вместе с остальной, ставшей ненужной державе армией, командный состав среднего и младшего звена различных родов войск бился языками за взаимоисключающие модели экономического, социального, политического и прочего обустройства державы так, словно не только хоть что-то в этом смыслил, но и всю жизнь тем занимался.
Собственно, бились две противостоящие во взглядах пары. Пятый из присутствующих заявил, что голос у него, хоть и хреновый, но один-единственный, почему и не отдаёт он его никому ещё с советских времён. Спорщики сочли его слова следствием полученного ранения в голову и не предпринимали попыток втянуть его в диспут. Шестой член электората в чине прапорщика, похрапывая, спал беспробудным сном во время самых бурных дебатов и проснулся только к вечеру, когда иссякли аргументы-слюна-энергия у диспутёров, и в палате наступила относительная тишина.
Единственный ходячий в палате, дохромал он до открытого окна с целью покурить, полюбовался видом украшенной огнями вечерней Москвы и вдруг заявил:
- А я тоже хотел бы быть президентом.
До того неожиданным было его заявление, что все чуть ли не хором спросили: А тебе-то это зачем?
По-ленински выставив руку в окно, прапорщик ответил:
- Посмотрел бы я из Кремля вокруг и сказал самому себе: «Неужели это всё моё»?!
Прибежавшие на невообразимый хохот медсестра и дежурный врач не стеснялись в выражениях по поводу закровянивших повязок из-за разошедшихся у электората хирургических швов. Но на сделанный следующим утром выбор их матюки никоим образом не повлияли.
"Голосуй, а то проиграешь"!
Хорёк вонючий
Фантастична история от начала до конца. По крайней мере, по неоднократному индивидуальному и хоровому осмыслению-анализу-обсуждению разведчиками ВДВ. Кои в делах умствований быстрых и безошибочных проявляли себя до того не последними, а признали единодушно: «Хрень какая-то».
Первая встреча
Только и остановило палец, уже выбравший холостой ход на спусковом крючке, что сообразил я - не может быть видимое в ночной прицел папахой «чеховской», хоть и подвижно. Не бывает пёстрых папах вообще, и больше шапочки вязаные предпочитают под пулю подставлять воины ислама и налетевшие со всего мира помощнички их.
Вот ведь на практике проверено: быть сумкой дамской крокодилу, что возвращается с охоты по своему следу в водоем. Тем более, что подшумел дважды. Но на обратном пути завернул-таки к примеченному месту и призадумался: Щенок.
Глухой ночью, укрывшись от ветра за остатком кирпичной стены (видать, все, что осталось от его дома в частном секторе на окраине Грозного), мелко трясся в основании кучи мусора. Не шелохнулся в позе клубком при моем появлении, не напрягся, лишь дрожать стал медленнее, когда коснулся я пальцами его загривка. Не издал ни звука, повис неподвижно и, не пойми как, оказался под мышкой моей свободной руки.
- Маяки для целенаведения сразу прихватил бы у «чехов». - Ротный стал разбираться с бумагами «воинов ислама», только что занявших очередь на собеседование к Аллаху.
- Пленных не берем, – мрачно изрек Хохол. Ротный глянул на добытого «языка», думал мгновенье:
- Накормить и отпустить. – Пошевелил ноздрями и добавил: И побыстрее.
Обстоятельства позволяли, не особо кто обратит внимание на бегущую по своим делам, хоть даже и ночью, собачонку.
При осмотре в узком луче фонаря оказалось, что не щенок это вовсе, а типичная шавка мужеского пола со всеми признаками беспородности и вырождения. Длиной не более полуметра, с непропорционально большой башкой при тщедушном теле на тонких кривых лапах. Грязная, так что и цвета пятен не различишь, и вонь от неё соответствующая. Но главный порок, как показывала практика – визгливый, далеко доносчивый пустобрехов голос.
- Да фули на неё казенный харч изводить? - Хохол занёс над «телом» бутсу 45-го размера. Где избавился я от «тела», там оно и лежало, только выпрямившись, и не дрожало (теплее было на осташемся целым первом этаже руин бывшей пятиэтажки). Ни звука не издало животное, не шелохнулось, признаков страха ни малейших не проявило, и опустил бутсу Хохол. Сказал растерянно: Бля.
Вот тут я и допустил ошибку, которая дорого мне потом стоила. «Плюнь в пасть зверю, и он станет ручным», - надкусил сухарик ржаного хлеба и бросил его псине.
Словно только того и ждала собачонка – схватила сухарь и растворилась в ночи.
Герой России
Месяц до «дембеля» оставался повару полка внутренних войск, в расположении которого мы случайно оказались. Поступила вводная: Проверить, что значат неоднократные ездки частных легковых транспортных средств в пунк "Б" и обратно? Буквально взмолился повар: "Возьмите меня с собой. Ни разу на боевых не был. Ни рассказать, ни показать из трофеев нечего". Взяли. Как спешились с БТРа, так нагрузили повара поверх всего положенного в рейде гранатомётами и выстрелами к ним, чтоб самим не переть. Инициатива ж наказуема.
Хоть и рыхлый, как и положено повару, но горб свой пёр он в гору усердно и даже в числе передовых. Хорь выскочил вперед, тормознул головной дозор - обозначил носом проволоку растяжки и чухнул ко мне. Я в это время уже потел со страху, потому как ни много ни мало, а качественную инженерную систему обороны в бинокль разглядел (не всякий объект в предгорном лесу ею оборудуют), и сразу не обратил на псину внимание. Пока Хорь не привстал на задние лапы, не опёрся мне на колено передними, вытянувшись так, что и уши природно висячие его торчком встали, да не выдохнул своё характерное: "Фф-у", после чего стремглав кинулся вниз по склону.
- Всем тикать! - Понятная и тупому команда, но не поварам. Метров на сто следом за Хорём успели мы унести ноги-души свои, как накрыл залп то место, где до того находились - не меньше, чем из полста автоматов с подствольниками вперемежку с минометами по нам стали колбасить.Мать-природа выручила густотой леса и толщиной дерев. Улеглись, стали отстреливаться, оценились. Ситуация донельзя хреновая была - слишком плотный огонь, и в лесу "воздух" бессилен помочь. До БТРа триста метров, можно было бы проскрестись (благо он вне прямой досягаемости «чехов» оказался), да повар как раз посередке между нами и «чехами» завис.
В полном ступоре лицом к нам и плотно прижатой к дереву нетощей задницей своей стоял он, а рядом с ним и в дерево вовсю хлестали пули «чеховы». Минут пять матюкали мы его между делом, призывали спуститься к нам (гранатометы у него ж остались). Уже вскрывали цинки с патронами, запалы в гранаты винтили, к серьёзному штурму или обороне готовясь. Уже и «чехи» измываться над ним стали: "Эй, пухлый, ыды к нам. Слово джыгытов - не убьбём. Тэбэ карашо будэт. Тэбэ панравытса". Ни туда ни сюда, как памятник ленину-сталину, твёрдокаменно стоял повар, пока Витёк не пустил выше его чубчика очередь из пулемета - слух к нему сразу же вернулся после этого.
- Ложись, падла! Стреляй! На шашлык тебя щас изведут! - Услышал повар, на карачки встал, принялся гранатомёты с себя сгружать и каким-то образом зацепил курок одного из них. Ушла граната чуть ли не в небо, но срикошетила от веток деревьев и нырнула в расположение «чехов».
Ахнуло, что тот тунгусский метеорит тебе - гора на полметра вниз под телом дернулась, деревья корнями вверх взлетели над позициями«чехов», звук надолго в набат колокольный обратился, и кровь из ушей пошла. Сквозь затихающий звон в ушах достреляли мины-патроны в огне на взорванной позиции, и наступила тишина. "Мёртвая тишина", - совсем как в "Весёлых ребятах"...
Хорь возле БТРа нас приветил. Пополам чуть не переломился, хвостом размахивая. Каждому персонально, включая повара, выразил свое одобрение - кровь со щёк-ушей послизывал, к кому из сидящих устало-расслабленных смог дотянуться.
Уехал повар на дембель героем РФ, потому как мало что солидный склад вражеских боеприпасов индивидуально изничтожил, так при этом грохнул сходку чеченских бригадных генералов и арабских высокопоставленных визитёров. Уехал, правда, глуховатым малость и без сувенира.
Впервые тогда увидел я надежнейший в мире автомат Калашникова в спиральку завитым.
Победителей не судят
Прижился Хорь вопреки всем инструкциям. Стал даже полноправным бойцом группы после неправдоподобных, но весьма полезных своих деяний. И благодаря природно-маскировочному окрасу (белому с черными, коричневыми, рыжими, желтыми и только что не зелеными пятнами-крапом от всех принимавших участие в его создании отцов) и редкостной своей малозвучности, в том числе.
Разыскали как-то раз в горном рейде лагерь немалый да с инструкторами из наемников-арабов.
Навели на них "вованов" - полк внутренних войск поблизости оказался. Сунулись те, было, "чехов" повылазило, что тараканов, схлопотали "вованы" на подступах еще к лагерю в узком ущелье, откатились и давай БШУ вызывать (бомбово-штурмовой удар). После исполнения оного истребителями-бомбардировщиками обычно лунный пейзаж на местности остается, а по полученным данным много чего интересного должно было быть в том лагере.
Посоветовались, прикинули к носу заплечный боезапас и соотношение сил (получалось почти один к десяти, и арабы насмерть бьются, не в пример "чехам"), рискнули - дали отбой летунам.
Вот вышел наконец-то закон, карающий СМИ за освещение боевых действий с описанием применяемых тактик, методов, способов и средств, раньше он много жизней защитил-спас бы от этих самых СМИ. А тогда в результате применения тактик и средств взяли лагерь, как и планировалось, без потерь и с богатыми трофеями. Тут тебе и гора вооружения с боеприпасами, и библиотека ваххабитская, и видеокассетки, и главная ценность – солидное количество сопровождающей процесс исламской революции документации.
Дошла очередь до опроса оставшегося населения лагеря в виде примеченных загодя араба-иорданца и "чеха", по повадкам - из руководящего состава. Из опыта было ясно, что араб - упертый и ни слова не скажет, а в его присутствии "чех" тоже решил было силу духа проявить. Хорь и добыл викторию.
В процессе одновременного снятия свидетельских показаний с граждан (так нагляднее, человек стаден же!) это гнусное животное суетилось себе около и вдруг ни с того ни с сего...
Молча подлетел Хорь к арабу, подпрыгнул и вцепился в мотню-полу его рубахи. Не достал в силу своей коротконогости с первого раза, куда целился. А когда араб инстинктивно согнулся, тогда уже лапами от его колен оттолкнулся вверх, переклацнул зубами где надо, да так и повис. Взвыл неожиданно очень высоким голосом араб, и под этот визг "чех" изъявил желание рассказать ВСЁ. И косясь дикими глазами на Хоря, нервно хороводящего вкруг, так быстро и подробно принялся рассказывать, что и видеокамера, найденная в лагере, еле успевала записывать.
Когда горячка улеглась, решили отдохнуть перед нелегкой дорогой. Вертолетчики сослались на скорое наступление темноты, "вованы" наотрез отказались подняться и подсобить - не поверили в столь скоропальное происшедшее и опасались второй раз там же и от тех же граблей заполучить, - вот и предстояло, хоть и вниз, а почти по центнеру на брата, включая перековавшегося "чеха", груза переть.
Давай заодно итоги подводить и впечатлениями делиться. И укорил Хохол Хоря:
- Как же это ты, брат, до такого бессовестного деяния додумался? Я вот раз не попал крючком в кольцо на клапане ранца парашютного, так вовек не забуду, как растянутая резинка обратно мне этот самый крючок доставила аккурат в причинное место. - Потупился Хорь, стыдливо глаза отвел, мол, погорячился. А потом позу принял этак даже и с вызовом:
- Так ведь сработало же!
Что тут скажешь? Победителей не судят.
О пользе ремешка фуражки.
Произошло это не так давно - всего-то пятнадцать лет назад в одном из "маленьких асфальтовых южных городов". Правда, от города-асфальта мало что тогда осталось, поскольку в полном угаре-разгаре шла в нём "анти-террористическая операция". Но укрыться от шквального огня вполне можно было и за останками-развалинами домов и в многочисленных воронках на асфальте улиц.
При перебежках же от укрытия к укрытию главное - иметь тонкий музыкальный слух, ну, или чувство ритма хотя бы. Ведь и у войны есть своя музыка! Но, видать, не обладал музыкальными данными боец внутренних войск и высунулся из-за угла развалин аккурат под пулемётную очередь.
Упал боец, не шевелится, лицо кровью залито - не иначе, в "двухсотого" обратился. Ан нет - когда его за угол оттащили, оклемался он, глаза открыл и силился сказать что-то. Но вместо слов получалось у него одно только невнятное сипение, и кровавые пузыри на щеках его булькали. При осмотре выяснилось, что одна-единственная пуля навылет пробила ему обе щёки, не задев ничего иного в широко раскрытом рту.
Поскольку произвести несложную хирургическую операцию (зашить небольшие аккуратные дырочки в щеках) не представлялось возможным с неделю, всё это время боец при разговоре ладони прижимал к забинтованным щекам, словно тангенты рации нажимая, и соблюдал умеренность при каждом глотке пищи и воды.
От соратников-сослуживцев получил он впоследствии кличку "гаишник" - вспомнил кто-то бородатый анекдот из серии "Армянское радио отвечает", хоть мораль анекдота была вроде бы диаметрально противоположна случившемуся:
Вопрос: Зачем гаишники ремешок фуражки под подбородком крепко затягивают?
Ответ: Чтобы щёки не разорвало, когда они в свисток дуют.
Суха теория.
Как-то весной оказался я в столице. Люблю контрасты. В мае снег в Якутии и не думает ещё таять, а по прилёту во Внуково уже на трапе запах земли в ноздри ударил сквозь керосиновую вонь. И на газонах привокзальной площади деревца и трава зеленели, одуванчики желтели. Лепота!
Навестил я в тот раз приятеля на его работе. После ранения он лишился ноги. А ранение он получил, когда товарища под вражеским огнём в «контртеррористической» заварушке вытаскивал - прижав к груди, как мать дитя, нёсся он скачками, пока снайпер коленный сустав пулей ему не перебил. И стреноженный, не в качестве бруствера товарища он использовал, а, улёгшись перед ним, отстреливался, пока "братишки" не подоспели.
Был он комиссован из рядов Вооружённых Сил, устроился работать в компьютерную фирму "чиником" при компьютерах и, как выяснилось в ходе встречи, в религию ударился самым неожиданным образом. Не силён я в конфессионных вопросах, но он, при окладистой бороде и с крестом на груди, всё о каких-то кругах (то ли семи, то ли девяти) постижения Истины и приобщения к царству Божию с первых же минут встречи стал мне с жаром втирать-втолковывать.
Терпел я, терпел, обидно мне стало, что где-то ближе к нижней границе оценил-расположил он меня в кругах этих, и давай я ему встречные вопросы задавать: "Почему именно столько этих самых кругов, а не меньше-больше? Где у него вообще мандат на владение Истиной? И зачем слова-время на молитвы-восхваление Бога тратить, вместо того, чтобы молча в поте живота славу Божию в жизнь претворять"?
Слово за слово, дошло уже у нас дело до брызгания слюной, поминания Фомы-неверующего и опиума для народа, как явился курьер из центрального офиса фирмы - молоденький парнишка с большой картонной коробкой на плече.
Взопрел-запыхался парнишечка, но до того неописуемо счастливым было выражение его юного лица, и такой смачный след губной помады на щеке его полыхал, что посмотрели мы друг на друга и от души посмеялись над собой - далеко не молоденькими, а всё же дураками.
"Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет"(с)!
Предыдущая часть:
Продолжение: