Сочинительство - занятие, похожее на ловлю невидимых рыб в невидимом море. Когда рыбак вдруг превращается в рыбу, и это уже не ты создаешь эксцентричных фотографов, которых после смерти некому оплакать, это они создают тебя.
Несколько пар детских сандалий тридцатилетней давности в старом сундуке, то ли смеющаяся, то ли плачущая статуя в центре пустого фонтана, мертвый старик с незабудками в волосах. К концу дня тебя уже нет. А доживать нужно до сумерек, а после - до полуночи. Через месяц ты уже не можешь не умирать. Магия берет свою мзду.
Ровно столько, сколько стоят ваши рассветы на одиноких стульях. Ровно столько, сколько стоят ваши закаты под старыми грушами.
Магия, в которой живут дети с душами стариков и старики, которые помнят, что море пахнет не только солью, но и лимонными деревьями.
Рождение это не всегда смерть. Смерть это не всегда рождение.
Мы заглядываем в кошачьи глаза, пьем какао, сочиняем стихи из пауз, и всегда чего-то ждем. Мы не можем не ждать. Покажите мне человека, который ничего не ждет. Покажите мне море, в котором никто не живет. Дайте послушать Бетховена без Бетховена. Покажите немыслимое без поклонения.
Мы оставляем на качелях цветы для призраков и молоко для ежей. Мы выманиваем на свет солнце и пропавших детей, чтобы вернуть им их сандалии, которые, конечно же, оказываются для них слишком малы.
Мы сидим с мистером Лобовски друг напротив друга. Кто-то из нас двоих настоящий. Мистер Лобовски смотрит на догорающий клён. Я смотрю на его сплетенные пальцы.
В этой игре только два правила: я выманиваю на свет тьму, мистер Лобовски выманивает на свет меня.
Мы оставляем друг для друга незабудки, детские сандалии и блюдца с молоком, делая вид, что оставляем их для призраков, ежей и потерянных детей.
Наконец я принимаю решение, и вскидываю над столом руку, сжатую в кулак.
- Умница, - улыбается мистер Лобовски, и, повторив мое движение, медленно начинает отчет.
- Камень, ножницы, бумага.
