Моя лучшая подруга пропала и стала легендой. Никто до сих пор не знает, жива она или нет.
* * *
В последний раз в наш посёлок я приезжала пять лет назад из-за мамы: иначе ноги бы моей тут не было. Помню, старалась сделать всё, чтобы меня не узнали на улице. Подкатила к дому вечером, в сумерках добежала до подъезда, шмыгнула в него, словно шпион или вор. Мама болела. Она была последней частью моей семьи, другие — тётя, отец, дедушка — умерли. Задержавшись ещё и на мамины похороны, я уехала. И всё-таки посёлок не отпускал: надо было что-то делать с квартирой. Через некоторое время я связалась с местным риелтором. Он оказался неплох, и спустя три месяца, получив деньги, я окончательно распрощалась с местом, где родилась и выросла. Жалеть было не о чем. Всё светлое и тёплое, связанное с близкими и Леной, я помню. А грязь выбросила.
Подруга ни разу не снилась мне с того дня, но вчера произошло именно это. Я будто бы захожу на кухню, а она сидит за столом вполоборота, положив ногу на ногу, и смотрит на меня. Ничего не говорит. Смотрит без единого звука. А глаза её смеются.
Я знаю, в чём причина. Десять лет. Лена исчезла седьмого августа. Осталась неделя.
* * *
Мы дружили с детского сада, вместе закончили школу — лучшие подруги из параллельных классов — и вместе уехали искать новую жизнь. Я думаю, какой Лена была бы сейчас, чего бы достигла? Осуществила бы мечту стать настоящим поэтом? Настоящим, по её словам, признанным современниками! А не тем, о ком вспомнят случайно через полвека после смерти. В школе Лена скрывала своё увлечение стихами, и только я была её читателем. Позднее она светилась в соцсетях, побеждала в конкурсах, входила в поэтические группы, куда-то ездила, встречалась с единомышленниками. Казалось, здесь у неё всё благополучно. Я, — дилетантка — по крайней мере, так считала. Но в её стихах было слишком много боли, это бросалось в глаза. Не «поза», а то, от чего по-настоящему бегут мурашки по коже и жарит затылок.
В студенческий период мы виделись довольно часто, несмотря на трудности: всё-таки и вузы, и расписание у нас были разные. У Лены появились новые друзья, новые отношения с парнями, но я знала — она нуждается во мне. А я нуждалась в ней. Наша связь успешно противостояла времени и обстоятельствам.
В тот злополучный год, закончив второй курс, мы вернулись в посёлок на летние каникулы. Лена как раз пережила очередной разрыв. Её облик был полон грусти. Часто во время разговора она отключалась и смотрела в никуда, по привычке покусывая нижнюю губу. Меня это огорчало, я чувствовала досаду и ревность из-за того, что в её мыслях какой-то очередной обманувший её кавалер занимает больше места, чем я. На вопросы о том, что с ней, что случилось, Лена если и отвечала, то шутками.
Однажды, когда мы сидели у неё дома, она сказала:
— Иногда мне хочется, чтобы меня не было. Я бы с удовольствием посмотрела на мир, где никогда не рождалась! Отошла бы на пару шажков — наблюдать. Наверное, забавно…
Я ответила: «Какие странные у тебя мысли!» Она засмеялась. Впрочем, для Лены это нормально. Может, она и сама не в курсе, что у неё в голове. Может, так со всеми поэтами. Не знаю.
Лена глядела на воробьёв, облепивших черёмуху напротив окна. Мне казалось, что в тот миг она вела оживлённый диалог с кем-то внутри себя: такой был у неё отрешённый взгляд. И лёгкая ванильная улыбка на губах.
Я часто вспоминаю тот момент. Мне больно. Разве в наших силах было предотвратить беду?
Истина этой поганой жизни заключается в том, что ничего нельзя вернуть. Время течёт лишь в одном направлении.
Больше ни о чём странном Лена не заговаривала. Остаток вечера мы провели хорошо — болтали, пили пиво, затем прогулялись по солнечным и тёплым улочкам посёлка.
* * *
Вечером шестого августа, после некоторого перерыва, Лена позвонила мне и сказала:
— Есть идея! Давай завтра встретимся. Сходим на Золотое озеро. Мы там сто лет не были, да? Помнишь?
— Да, — ответила я. Целый день мне пришлось торчать на даче. Я устала, тёрла глаза и мечтала лечь спать. — Во сколько?
Она назвала время. Зайдёт за мной.
— Очень важно… — прибавила Лена в конце разговора.
— В смысле?
— Не бери в голову. А я, прикинь, целый день писала! С утра засела за ноут. Кофе, крекеры, сигареты — и только. Вдохновение! Вот как поток — п-ш-ш-ш-ш! — водяной поток прямо уносит. Несёшься по течению. И бах — попадаешь в водопад.
— Угу. — Я ничего не понимала.
Золотое озеро — на самом деле большой пруд в паре километров севернее посёлка. Место очень красивое: по берегам растут берёзы, вода прозрачная, береговые камни похожи на окаменевших тюленей или моржей. Как все поселковые дети, мы с Леной часто играли возле него и купались в жаркие июльские деньки.
Я пыталась вспомнить, когда была на Золотом в последний раз, и не могла. Видимо, я уже слишком взрослая. Моя память бледнеет, как старая фотография.
Седьмого августа Лена зашла за мной примерно в полдень. Была в синих джинсах, кроссовках, белой ветровке с капюшоном, с рюкзаком за спиной. Свой я тоже прихватила. Мы пошли. Солнце грело, и всё казалось прекрасным.
Посёлок дремал. Людей на улицах почти не было. Нам встретились лишь две женщины, призраками плывущие сквозь августовский воздух.
Лес звенел от птичьего пения, густо пахло землёй, листвой и травой.
* * *
Вокруг Золотого озера — пустота. На противоположном берегу появляются фигурки детей и сразу же бесследно исчезают. Теперь мы с подругой одни. По воде в центре пруда медленно скользят утки. Стоит завораживающая тишина, которую Лена безжалостно разрушает своей весёлой болтовнёй. Она говорит и говорит, словно ребёнок, впервые попавший в необычное место, которое поразило его разум. И светится — как будто впитала в себя солнечный свет. Такая милая и непосредственная душа! Почему я не могу быть такой? Почему таких людей, способных спасти мир, катастрофически мало?
Я вынула смартфон и начала снимать. Мне казалось важным запечатлеть эти мгновения: они были настоящими сокровищами жизни, редкими бриллиантами, об утрате которых жалеешь спустя годы. Я снимала пруд, небо, берега, свою подругу и чувствовала, как течёт время. Чувствовала кожей характерный электрический зуд, думая, что, если бы эти мгновения красоты были жемчужинами, я бы собирала их в рюкзак и потом хранила в тайном месте — до тех пор, пока не придёт час. Пока мир не будет готов их увидеть.
Я снимала Лену, её прыжки по берегу, дурачества и гримасничанье на камеру. Она бросала камешки в воду, запускала блинчики. Размахивала руками. Я смеялась. Что тогда было в её голове? Я отдала бы всё, чтобы вернуться и спросить. Схватить за плечи, встряхнуть, крикнуть: «Что происходит?»
Подумать только. Это было десять лет назад.
Западный берег пруда — это пологий склон высотой метров десять. Разогнавшись по нему, можно легко, не успев затормозить, очутиться в воде.
Лена забралась на самый гребень и, с нетерпением подпрыгивая, позвала меня. Я тоже поднялась.
— Красиво, да? — спросила Лена, посмотрела в камеру и побежала по склону вниз, расставив руки для равновесия.
Она смеялась, пока не исчезла.
* * *
Огромное количество людей посмотрело тот кусочек видео, который слили в сеть: Лена бежит по склону, и её фигура вдруг становится полупрозрачной. Где-то у самого подножия, в паре метров от кромки воды она пропадает совсем. Гóлоса больше не слышно. На его место приходит далёкий крик неизвестной птицы, а потом — тишина. Моя подруга исчезла.
Дрожащими руками я продолжала снимать. Не могла кричать, не могла сдвинуться с места. Это было как смерть — ты перестаёшь видеть тех, кого любишь.
Помню, спустилась к самой воде, смартфон чуть не выпадал из дрожащих пальцев. Звала и звала. Через несколько секунд, когда накрыла паника, я начала вопить. Перевернулся и рухнул мой мир.
Всё рухнуло.
* * *
С того момента и до официального прекращения дела я пребывала словно под гипнозом. Меня допрашивали, в том числе грубо, с оскорблениями, пытаясь выяснить, что и как я сделала. Нанесли травму на всю жизнь. Годы спустя я вижу эти тяжёлые часы в кошмарах и ловлю панические атаки, услышав полицейские сирены. Лену искали неделями, прочесали дно Золотого от края до края и лес вокруг на несколько километров. В том месте, где она исчезла, в земле остались чёткие отпечатки её кроссовок. Всё выглядело так, словно моя подруга просто улетела.
Видеозапись изучали, проверяли, исследовали покадрово. Разумеется, ни следов склеек, ни спецэффектов не нашли. Пресса, особенно в интернете, бесилась. Слили мои данные. Мне звонили, писали, угрожали. Издевались. Родители Лены считали меня худшим человеком в мире: разумеется, во всём была моя вина. Да, я волшебница и заставила Лену улететь в другое измерение — именно так, а не иначе! Спасибо маме — я не сошла с ума. Она защищала меня как могла, хотя и ей доставалось немало.
В новом семестре моя успеваемость катастрофически поползла вниз, здоровье тоже. Я взяла академический отпуск, чтобы лечь в больницу. Восстановилась на факультете только через два года. Осваивать материал было тяжко, несколько раз мне не хватало буквально одного шага, чтобы всё бросить и уйти в никуда.
Я училась жить в аду. Я приняла тот факт, что прошлое не вернуть. Я работала над принятием новой реальности каждый день, и худо-бедно мне это удавалось. Но труднее всего было мириться с тем, что Лена исчезла. Был ли это её план или она случайно стала жертвой необъяснимого феномена? Может, дело в её личном выборе? Желании пошутить надо мной? Умереть? Провести эксперимент, который вдруг пошёл не по плану? Может, Лена и не собиралась исчезать, но, перешагнув некую грань, не сумела вернуться?
Кто ответит?
Вопросы и вопросы, доводящие до безумия. Каждый год в мире пропадают миллионы людей, и их не находят. Если посчитать количество исчезнувших девочек, девушек и женщин, то получится население немаленькой страны. Может быть, они, как Лена, истончаясь и отбрасывая всё плотское, переходят грань реальности? В другой мир, где есть то, чего они не могут найти здесь: свобода и безопасность?
Эти мысли сводят меня с ума. Часто мне кажется, я сама балансирую на грани исчезновения. Какая, если разобраться, соблазнительная перспектива!
* * *
О феномене Лены не писал и не говорил только ленивый. Строились теории, выдвигались гипотезы. Тысячи статей, миллионы комментариев в чатах и на форумах. Подкасты. Расследования, разборы, опровержения. Тру-крайм. Наши с Леной жизни перетряхнули, разглядели каждую мелочь под микроскопом. Её родители уехали из посёлка и где-то затерялись; они смогли, и я им завидую. Меня одолевали просьбами об интервью, обещали нередко огромные деньги, но ото всех предложений я отказывалась наотрез. У меня начиналась паническая атака при одной только мысли появиться в студии и начать говорить на камеру. Да и что такого я могла рассказать?
Учёные были осторожны с выводами, зато разные фрики и конспирологи видели в случае с Леной доказательства своих идей. Раньше я и представить не могла, каких чудовищ способен породить больной мозг.
Творчество моей подруги тоже не осталось нетронутым. Она стала одной из главных поэтесс современности, и её именем даже назвали премию для молодых дарований. Она превратилась в легенду. А я — в пустое место. Бывали такие дни, когда я люто ненавидела её за то, что с ней случилось, в другие — убивалась, прося прощения. Мне не с кем было это обсудить, кроме терапевта, но и перед ним я не могла раскрыться полностью. Даже перед мамой. Я плавала в вакууме, словно капля воды.
Конечно, не стоило винить Лену. Вряд ли она хотела причинить мне боль. Ну, просто так вышло.
С годами я научилась мимикрировать, притворяться, находясь среди коллег и новых друзей, что я нормальный человек. Но прежней мне не стать. У меня нет веры в будущее, в себя. Кто я, в сущности? Выходя на улицу или садясь за руль, я ожидаю самого плохого исхода. В моём представлении внешний мир — минное поле: один неверный шаг — и смерть. Несколько раз меня подкарауливали неадекватные мужчины. У одного был нож для резки линолеума. Потребовал дать ему секретный код для открытия портала. Как Лена, он тоже хотел улететь на другую планету. Тогда меня спасли случайно проезжавшие мимо полицейские. Не знаю, кого я испугалась больше — его ножа или их мигалок.
Повезёт ли мне в следующий раз?
Спустя годы моя очередная терапевтка разводит руками. Она прекрасный специалист, добрая женщина. Ей меня жаль. Мне её. Я слишком трудный случай. Порчу статистику.
Сегодня под утро Лена приснилась мне впервые за десять лет. Её взгляд говорил больше, чем могли бы любые слова.
Проснувшись в слезах, я чувствовала, будто на мою грудь наступили тяжёлым ботинком. Это было невыносимо.
* * *
Я сажусь в машину и еду на Золотое озеро. Может Лена откроет мне правду. Разве я не заслужила знать её после всего, что пережила? Я еду к Золотому озеру. Чувствую течение времени своей кожей. Мне очень страшно. А что если я не приеду никогда, и моя дорога будет длиться вечность?
И что если Лена до сих пор бежит по склону?
Редактор: Ася Шарамаева
Корректоры: Анастасия Автухова и Катерина Гребенщикова
Другая художественная литература: chtivo.spb.ru