Кто не мечтал сбежать в деревню? Кто не хотел отдохнуть от городской суеты? Вот и Глеб с Анастасией уже час как мчались на своём стареньком автомобиле по трассе в сторону Оренбурга, где их ждали заповедные места. Бузулукский бор — многовековая лесная стена из сосен и елей, простирающаяся на десятки километров.
Главной достопримечательностью леса является реликтовая сосна, возраст которой превышает двести пятьдесят лет.
— Смотри, поджимает, а тут же ограничение — сорок километров! — Глеб сбросил скорость и ехал не превышая, хотя дальнобойщики и другие водители то и дело сигналили, подгоняя его. Для многих было привычным слегка нарушать правила.
— Не переживай, Глеб, это дурачки, — успокаивала его Настя, прокладывая маршрут в навигаторе. — Там две камеры, им всем сейчас штрафы прилетят, по пятьсот рублей, и они поедут довольные.
— Если мы свернём на Кудимовку и поедем верхней дорогой, объедем ремонтируемый участок и попадём в бор с другой стороны.
Они обсуждали, где лучше остановиться в бору, но были единодушны в том, что не поедут в туристическую зону на ночлег. Их устраивал вариант ночёвки в машине или поиск ночлега у местных жителей за разумную плату.
Колёса автомобиля съехали с гладкого асфальта на просёлочную дорогу, поднимая тучи песка.
Они ехали не спеша, любуясь цветами, растущими вдоль дороги. Весна выдалась жаркой: в апреле стояла температура двадцать восемь градусов, и уже появились тучи мошкары и комаров, заполонивших даже города. Красные, жёлтые и белые цветы источали ароматы, наполняя душу радостью и усиливая приятные впечатления от поездки.
Песчаные участки сменялись чернозёмом, и приходилось закрывать окна, чтобы пыль не забивала нос и не оседала в лёгких. После долгой и снежной зимы с необычно лютыми морозами это была первая поездка на природу в этом году.
Бузулукский бор расположен недалеко от небольшого городка Бузулук. Это место не отличается высоким уровнем развития, и хотя в городе нет высоток, здесь встречаются довольно состоятельные люди. Основные источники дохода — фермерство и добыча нефти. Однако даже щедрые выплаты за неудобства не всегда компенсируют убытки фермеров после приезда нефтяников, так как на месте буровых установок годами ничего не растёт.
Глеб в своё время жил здесь и хорошо знал местность, часто отправлялся в пешие походы и велопрогулки по всему Бузулукскому району. Пару лет назад ему довелось пожить в одном из заброшенных домов на краю деревни. Это было до того, как они с Анастасией решили завести семью. Хотя они планировали переехать в деревню, но финансовые трудности заставляли откладывать этот момент. Городская суета лишь усиливала их зависимость от денег.
Очередной поворот в поле привёл к лесу, и справа показалась небольшая река. По карте вокруг располагались сёла: Ёлховка, Воронцовка и Чуфарово, а также Лисья поляна, где Глеб раньше жил.
— Знаешь, Настя, я прожил тут два года, но всё время не покидает ощущение, что местная жизнь покрыта тайнами, словно здесь какое-то волшебное место, а люди будто из прошлого, из Советского Союза, — поделился Глеб, остановив машину у берега реки. Они вышли, чтобы насладиться моментом. Вода журчала, сливаясь с потоками ручьёв, идущих с полей. Вокруг простирались поля и берёзовые рощи. Солнце играло бликами на боках рыб, которые порой поднимались к поверхности воды, чтобы плеснуть хвостом.
— Глеб, я отойду за те ёлочки, — сказала Анастасия. Будучи на седьмом месяце беременности, она часто бегала в туалет. Глеба забавляло всё, что было связано с её беременностью, ведь ожидание ребёнка — одно из самых трогательных моментов в жизни любой семьи. Настя носила под сердцем сына, и Глеб был рад, что у него будет наследник. Некоторые древние философы утверждали, что мужчина, у которого есть сын, становится бессмертным.
Неожиданно Глеба отвлёк крик жены:
— Глеб, иди сюда быстрее! — встревоженно позвала его Настя.
Быстро поднявшись с земли, он последовал за её голосом.
— Смотри, мне это не мерещится? — Настя указывала на что-то среди деревьев.
Глеб прищурился и увидел молодого барашка, стоящего между двух елей. Он едва держался на ногах, а его изношенные колени и свалявшаяся шерсть говорили о том, что животное уже давно блуждает по лесу.
— Вот это гость! — протянул Глеб. Они осторожно подошли к животному и огляделись вокруг. До ближайшей деревни было километров шесть или семь, а может и больше. Кроме леса, реки и полей вокруг не было ничего. Прислушавшись, они не услышали ни единого звука, кроме журчания реки.
Глеб и Настя нашли в багажнике небольшое ведро, зачерпнули из реки воды и, спустившись по склону, предложили барашку. Он жадно принялся пить, хлюпая ртом.
— Похоже, потерялся, — Глеб погладил барашка по голове. — Сам пришёл к нам на шашлык.
— Ой, Глеб, да он тощий, одна шкура осталась после зимы, — возразила Настя, придерживая ведро с водой. — И ножа у нас нет, а отпускать его глупо. Его всё равно съедят в лесу. Видишь, как шерсть свалялась? Он явно долго бродил.
— Можем попробовать отвезти его к фермерам, но тут вокруг как минимум три деревни на одинаковом расстоянии, — предложил Глеб.
— А ты умеешь разделывать баранов? Если решил его забрать себе, то это тоже нужно учитывать, — задумчиво произнесла Настя, отодвинув пустое ведёрко.
— Да, мяса тут и впрямь нет, — согласился Глеб, ощупывая худые бока барашка.
— Ладно, свяжем его автомобильным тросом и отвезём в Чуфарово. Там, насколько я помню, есть какие-то фермы. Вроде бы они выращивают нут, но про баранов не помню. Попробуем узнать, что к чему.
Они перевязали барана за шею тросом и стали тащить к машине, но тот упирался, словно его вели на казнь, а не пытались спасти.
— Это ягнёнок, а не баран. Бараны крупнее. Ему месяца два, наверное, не больше, — заметил Глеб.
В итоге пришлось тащить его за шкуру, держась с обеих сторон, как тяжёлую грелку, и волочь к машине.
— Может, привяжем его где-нибудь и скажем местным, где его найти? — предложила Настя.
— Насть, мне не хочется туда-сюда мотаться. Трос нужен, а если не найдём, кому его отдать, заберём с собой.
Барана погрузили в багажник и надёжно связали. Большой полноприводный седан дёрнулся с места, и они отправились искать хозяев.
— Ну вот, у тебя даже ножа нет. Как ты собираешься его зарезать, если что? — не унималась Настя.
— Повешу на этом же тросе, или голову откручу, — усмехнулся Глеб. — Не везти же его до самого дома, где он весь салон уделает. Или просто выброшу его где-то у деревни, пусть сам дорогу ищет. Мы ведь отдыхать ехали, так что, если быстро не найдём хозяина, придётся решать, что делать. С одной стороны, халявное мясо, а с другой — жалко ягнёнка. Хотя, пожив в деревне, к убою скотины я уже привык.
В деревне Чуфарово дорог почти не было — лишь местами асфальт. Фермы здесь и правда имелись, вдоль белых, полуразрушенных ангаров стояли трактора и такие же полуразобранные комбайны. Солома и навоз были разбросаны повсюду, создавая неопрятный вид.
Местные жители, похоже, были переселенцами — турками, цыганами или индусами. После развала СССР они заняли пустующие дома, восстановили деревню и занялись фермерством. Местный совет в конце концов добился от министра выделения земель для этих самосёлов.
— Тебе нужен Саид. Он сейчас где-то в лесу, пасёт отару. Сегодня уже троих отбившихся баранов ему отнёс, — сказал местный житель в старых дутых штанах, перепачканных навозом.
Солнышко пригревало машину, и ягнёнок подал голос из багажника. Глеб приоткрыл дверь, чтобы тот мог подышать.
— Умаялся весь, шкура подранная. Давно, видать, бродит. Давай я его заберу и сам Саиду отдам.
— Нет уж, друг. Лучше сам найду Саида и передам ему. Подскажи только, куда ехать.
Садясь в машину, Глеб усмехнулся:
— Видишь, Настька, какой у него вид. Или сам оприходует ягнёнка, или за пузырь спихнёт кому.
— Ему, похоже, вообще пофиг. Батрак обычный, — заметила Настя, глядя на телят, разбрёвшихся по всей поляне.
Ферма выглядела очень запущенной: покосившиеся заборы, дыры в ограждениях, техника, будто бы разобранная на ремонт, но, вероятно, стоявшая так уже пару лет. Полный раздолбайство, как оно есть.
В местном магазинчике они купили пару бутылок прохладной минералки, свежую булку хлеба и брикет сливочного масла.
Наконец, пробираясь через лес, они увидели следы отары. Погонщик отогнал баранов на большую поляну и расположился под дубом.
— Привет, Саид! — Глеб постарался поздороваться дружелюбно.
— А, и тебе привет, — ответил здоровенный мужик в спортивном костюме.
— Саид, ты не терял баранов? Мы нашли одного, километрах в пяти у реки.
— Да, было дело. Утром несколько отбились. Молодые, глупые, первый гон у них.
Они подошли к машине, но, открыв багажник, увидели только клочки шерсти.
— Это что? — нахмурился Саид.
— Не знаю. Он был тут всю дорогу. Я только на ферме… — Глеб замялся, подозревая, что могло случиться. — Слушай, Саид, на ферме был мужик в чёрных штанах, весь в грязи. Ты его знаешь?
— Нет, у нас таких нет. Это моя ферма, там я и сын работаем. Баран где?
— Говорю, мужик был на ферме, показывал ему твоего барана. Наверное, багажник не закрыл — или он выпрыгнул, или твой работник его вытащил.
— Погоди, низкий такой мужик? Штаны дутые?
— Ну да, он.
Саид ничего не объясняя бросился бежать в сторону деревни. Глеб и Настя остались стоять посреди отары, окружённые любопытными баранами, тычущимися в машину и их ноги.
Саид бежал со всех ног. Если то, что сказали незнакомцы, правда, его сын в большой беде. Нельзя было закрывать глаза на происходящее, но жажда денег и лучшей жизни затмила здравый смысл. Через пару минут он уже выбился из сил, когда парень и девушка догнали его на машине и предложили подвезти.
— Не знаю, куда ты так спешишь, но мы можем довезти, — предложил парень, тот самый, который привёз барана.
Саид быстро прикинул все варианты в голове, но решил, что лучше будет отказаться:
— Нет, уезжайте отсюда. Чёрт с ним, с бараном, не приставайте!
Собрав остатки сил, он снова побежал в сторону фермы. Машина ещё какое-то время стояла позади, а затем развернулась и уехала в сторону леса по просёлочной дороге.
Подбегая к ферме, Саид сразу заметил неладное. Дверь сбоку от белого полуразрушенного ангара была открыта, как и все двери в домике, который они с сыном использовали как жильё. В помещении, где спали бараны, было прохладно, а большой лохматый пёс лежал с разбитой головой. Кровь ещё текла из раны, значит, это произошло недавно. Саид схватил большой нож, которым обычно колол баранов, и, выбежав из ангара, ворвался в дом.
На полу посреди кухни его ожидал ужас, которого он боялся больше всего: ошмётки кожи и вырванные кусочки плоти.
— Нет, нет, нет... — Саид схватил один из кусков кожи, затем другой, пока не наткнулся на тот, который был снят с лица. Волосы и скальп его жены были аккуратно срезаны и брошены как страшное предупреждение.
Саид вскочил на ноги и распахнул дверь в комнату. То, что он увидел, было чудовищно. На кровати сидел его сын, голый, раскачиваясь и шепча себе под нос, обняв колени. От пола до потолка тянулись верёвки, на которых было подвешено человеческое тело. Внутренние органы аккуратно извлекли и разложили по пакетам, оставив их на старом комоде у стены.
Саид схватил сына и крепко обнял, пытаясь успокоить его, хотя сам не мог отвести глаз от изуродованного тела своей жены.
Вечер был прохладным. В лесу, конечно, нельзя разводить костёр, но при большом желании аккуратно это сделать можно.
— Спать будем в машине. Денёк, конечно, сумасшедший, — сказал Глеб, расправляя одеяла и складывая сиденья, чтобы уложить подушки. Настя сидела у костра, поглаживая свой уже довольно большой беременный живот.
— Как думаешь, что это было? Он ведь побледнел, когда ты про того алкаша ему сказал, — спросила Настя.
— Не знаю, какие у них там местные разборки, но, думаю, правильно сделали, что не полезли в это дальше.
Ночные гости не заставили себя ждать. Вдалеке в траве фыркал ёжик, пару сверчков соревновались в громкости. Перед тем как тьма полностью окутала путников, кукушка коротко спела свою жалобу на нелёгкую жизнь.
Костёр потрескивал сухими дровами, на небольшой решётке жарились кусочки маринованного мяса, которое Глеб и Настя взяли с собой. Глеб сорвал несколько красивых цветов и передал их Насте. Она задумчиво продолжила гладить живот, наблюдая за огнём, лижущим шкворчащий ужин.
Они ели прямо с решётки, не снимая её с костра. Так вкуснее во много раз. Когда пришло время укладываться, Глеб быстро заснул, а вот Настя никак не могла найти удобное положение. Спина болела, ноги сводило судорогой. Беременность — это только в книжках кажется весёлым делом, а на самом деле это куча дискомфорта: постоянное чувство голода, отёки, которые не дают спать, и маленький человек внутри, который порой недовольно пинается, не давая уснуть.
Настя, раздражённая до предела, открыла дверь машины и, сбросив с себя одеяло, вышла наружу. Воздух был свежий и приятный. Она прошлась к кустам — малыш передавил мочевой пузырь, ворочаясь внутри. На обратном пути послышался треск веток.
Костёр давно затушил Глеб, но от него всё ещё слегка поднимался дым. Настя включила фонарик на телефоне, но тут же выключила: с другой стороны машины она увидела блестящие глаза. Чёрная шкура зверя сливалась с ночной мглой, из-за чего медведь казался ещё больше и страшнее.
Страх сковал её, и она не могла двигаться. Медведь, распрямившись, обошёл машину на двух задних лапах, потом снова опустился на четвереньки и подошёл к брошенной решётке от гриля, облизав её большим шершавым языком. Настя стояла неподвижно, но медведь вдруг замер в паре метров от неё. Повернув огромную мохнатую голову, он стал медленно приближаться. Ткнувшись мокрым носом в Настин живот, он начал втягивать воздух, обнюхивая её, а затем задержался между её ног и слегка поворчал.
Настя дрожала от страха, но стояла как вкопанная. Она только заметила, что медведь была не самцом, а беременной самкой. Её огромные бока тяжело вздымались, когда она вдруг уселась на задницу и, озадаченно повернув голову набок, стала облизывать свою лапу. Потом, словно играя, протянула её к Насте, обхватила и начала лизать её ноги и бедро.
Закричать или шевельнуться сейчас было бы смертельно опасно. Медведица была огромной, и её когти, случайно задевая кожу, оставляли кровавые следы. Она словно играла с Настиным телом, любопытствуя и изучая, что это за странное существо перед ней.
Внезапно в машине зажёгся свет. Настя увидела, как на лице Глеба появилось отчаяние. Он тихо открыл заднюю дверь и стал подбираться к багажнику. Настя почувствовала, как медведица напряглась. Через секунду зверь оставил её в покое, резко развернувшись и уставившись на Глеба, который замер с наполовину открытым багажником.
Эта чёрная махина, даже будучи беременной, была смертельно опасна и могла одним прыжком преодолеть десяток метров, а человека убить одним ударом. Но неожиданно зверь фыркнул, словно чихнув, и, сшибая мелкие ёлочки, скрылся в лесу. Настя, не раздумывая, закрылась в машине вместе с Глебом и, схватив бутылку с минералкой, стала жадно пить.
— Настя, ты почему меня не разбудила? Я же сказал тебе: никуда без меня не ходи! Это лес, понимаешь? Лес! — Глеб бросил в бардачок перцовый баллончик, который теперь был наполовину пуст.
Утром они всё-таки немного поспали, но перед этим развели костёр и обложили его кирпичами, чтобы не тушить. Остатки еды, разбросанные за ужином, они убрали. Глеб подумал, что на эту поездку выпало слишком много событий. Кому расскажешь — не поверят. Надо бы чаще записывать видео.
— Насть, ты записала на телефон того барана?
Девушка пошарила в телефоне:
— Да вот, смотри, забавный. Я сейчас стараюсь всё фоткать и снимать. Потом можно будет сделать целый ролик.
Настя и Глеб остановились у небольшого магазинчика, спрятавшегося среди сосен деревни. Глеб пошёл купить воды и расспросить местных о дороге до царицы-сосны, главной достопримечательности этих мест. Настя же обратила внимание на женщину, стоявшую у витрины. Она жадно разглядывала разноцветные упаковки конфет и особенно банку мёда с надписью «мёд».
— Здравствуйте! — приветливо обратилась Настя к женщине. Та вздрогнула, явно не ожидая, что её кто-то заговорит.
— Ой, и вам здравствуйте, — ответила она глубоким голосом. Настя заметила, что женщина была беременна. Её старая, изношенная одежда и обветшалые туфли сразу объясняли, почему она лишь смотрела на продукты, не решаясь их купить.
— Тоже часто тянет на сладкое? — спросила Настя, пытаясь начать разговор. — Меня во время беременности на сладкое и солёное порой одновременно тянет. Недавно вот пиво у мужа отняла и с шоколадкой заела!
Женщина чуть улыбнулась, глядя на Настю.
— Да, бывает, — сказала она, снова уставившись на витрину. — Я никогда не пробовала шоколад. А тут и мёд, и шоколад, да столько его… Я бы смешала, наверное, если бы попробовала. Вы пробовали мёд с шоколадом?
Насте показалась она странной, но при этом какой-то трогательной. В этот момент из магазина вышел Глеб с охапкой покупок и бутылками воды.
— Глеб, у тебя есть пятьсот рублей? — спросила Настя, догоняя его у машины.
— Зачем тебе? Я уже всё купил.
— Я хочу подарить кое-что этой женщине.
Глеб посмотрел на неряшливую женщину у витрины.
— Она что, просила у тебя денег? Опять ты попрошайкам раздаёшь… — начал он, но Настя прервала его:
— Глеб, не будь занудой, она ведь даже не просила! Она просто… беременна, и ей хочется сладкого.
Вздохнув, Глеб достал из кошелька тысячу и отдал Насте. Та поспешила в магазин и спустя минут десять вышла, передав женщине охапку шоколадок и банку мёда.
— Спасибо тебе, милая, ты очень добрая, но у меня нет денег вернуть тебе.
— Да бросьте, ешьте на здоровье. Мы же земляки, — ответила Настя, смутившись, и неожиданно для себя обняла женщину. Та, втянув запах её волос, улыбнулась, как будто встретила родную дочь.
Путь к реликтовой сосне занял несколько часов. Они провели день в Бузулукском бору, наслаждаясь природой, собирая грибы и осматривая достопримечательности. Когда солнце начало садиться, пара решила вернуться. По дороге Глеб предложил заехать к Саиду, чтобы узнать, нашёл ли он своего барана.
— Может, у Саида переночуем? — предложил Глеб, направив машину к деревне Чуфарово.
— Лучше в машине, чем в лесу, — согласилась Настя. — После той встречи с медведем мне до сих пор не по себе.
Подъехав к ферме, где они встретили Саида, Глеб пошёл искать хозяев, а Настя решила размяться после долгой дороги. Спустя некоторое время к ней подошёл работник фермы.
— Вернулись? — услышала она знакомый голос. Настя обернулась и увидела того самого мужчину в грязной одежде.
— Да, мы обратно едем. Хотели узнать, как там Саид, нашёл ли барана.
— Нашёл, спасибо вам. Пойдёмте, Саид хотел вас отблагодарить. Где ваш товарищ? — Мужчина протянул руку и, как бы ненавязчиво, схватил Настю за запястье. — Пойдём со мной.
— Отпустите меня! — резко ответила она, пытаясь вырваться. В этот момент она услышала голос Глеба, зовущего её издалека. Мужчина резко ударил её в затылок, и всё перед глазами померкло.
Настя очнулась от звона в ушах. Она была в клетке с железными прутьями, на полу лежала немного соломы. Оглядевшись, она увидела, что вокруг неё были другие клетки, в которых сидели женщины — кто-то старше, кто-то моложе.
— Эй, женщина! — прошептала Настя, пытаясь привлечь внимание соседки по клетке. Та, едва прикрываясь своей одеждой, обернулась.
— Громко не говори, они услышат, — ответила женщина. Напротив в другой клетке молодая девушка также настороженно посмотрела на Настю.
— Где мы? Что происходит? — спросила Настя, понимая, что попала в беду.
— На ферме, где же ещё, — прошептала соседка. — Тебя сюда притащили пару часов назад. Готовься, главное не плачь, они это любят. Будет только хуже.
Дверь помещения заскрипела, и внутрь вошли двое мужчин, ведя на поводке молодую женщину. Она ползла на четвереньках, изо всех сил пытаясь угнаться за своими мучителями. Один из них грубо затолкал её в клетку, пнув по голому заду. Женщина, с трудом удерживая слёзы, свернулась клубком на грязной соломе.
— Чё, новенькую сразу берём? — спросил белобрысый парень у старика в трениках.
— Да, помоем и снимем, — ответил тот.
Мужчины подошли к клетке Насти, грубо выволокли её наружу.
— Что вы делаете? — вскрикнула она, но тут же получила удар в лицо. Дыхание перехватило, страх захлестнул её, слёзы потекли сами собой.
— Значит так, сука. Теперь ты будешь делать всё, что скажем. Ходишь на четвереньках, ты теперь наша барашка, поняла?
— Поняла, не бейте, — прошептала Настя, но в этот момент парень ударил её в живот, и она упала на землю, задыхаясь от боли.
Настю скрючило от боли, живот сильно напрягся. Она думала только о том, чтобы с малышом все было в порядке, несмотря на жуткий спазм, сковавший разум.
— Бекай, сука, я сказал! — молодой изверг снова пнул её, на этот раз в бедро.
— Бееее, беее, — процедила Настя сквозь боль.
Девушки в клетках были заняты каждая своим делом: кто-то свернулся калачиком, кто-то присыпал себя соломой, делая вид, что ничего не происходит.
Настю вели по коридорам, и она, как могла, семенила ногами и руками на четвереньках. Полы были бетонные, усеянные крошками и соломой, колени быстро стёрлись до крови. В одном из залов она увидела, как на полу лежали связанные мужчины с перемотанными глазами и ртами; не было понятно, живы они или нет.
Настю затащили в одну из дверей, ведущих в небольшую комнату, буквально за шею, перемотанную веревкой. Посреди грязной соломы, в лучах ламп, подобных тем, что продаются в торговых центрах для видеосъёмок, стояло акушерское кресло. Напротив него была включенная видеокамера. Мучители подняли девушку за руки и посадили её на кресло, раздвинув ноги. Они включили запись; тот, что был старше, встал позади и положил ей руки на плечи, а молодой стал раскладывать инструменты на столике справа.
Глеб очнулся, но ничего не смог видеть — глаза и рот его были закрыты. Кто-то ударил его, когда он выбежал из дома фермера, где нашёл труп, разделанный на части. Последнее, что он помнил, — как увидел Настю, разговаривающую с незнакомцем возле машины.
— Эй, тут кто-нибудь есть? — протянул Глеб, чувствуя, как слова гулко отдаются в голове. Крепко же его ударили.
— Я здесь, у тебя голос знакомый! — произнёс кто-то с акцентом.
— Саид, это ты? — Глеб узнал его по произношению.
— Да, это я. Я же сказал вам убираться отсюда, зачем вы вернулись?
Глеб попытался собрать мысли, хотя они и пытались ускользнуть вместе с сознанием из-за приступа головной боли.
— Саид, где мы? Что происходит? Я видел у тебя на ферме труп. Ты знаешь, что это всё значит?
— Парень, мне очень жаль, но мы отсюда не выберемся. У меня руки связаны, и сосед мой молчит уже сутки почти. Значит, следующий — я.
— Саид, я ничего не вижу, объясни толком, что происходит.
Саид вертелся, слышно было, как под ним шуршит солома.
— Это всё моя вина. Они предложили кучу денег, а фермер из меня плохой, если честно, баранов каждый день теряю в лесу. Хотел жену и сына увезти, дом хороший построить, машину купить.
— Саид, толком скажи, где мы и кто на нас напал?
— Это плохие люди. Они мне заплатили. У меня под фермой катакомба, ещё советская. Тут они людей мучают и, наверное, на органы сдают, как скотину. Взяли всё в аренду и сказали, что если я их прикрывать буду, то мне много денег дадут. Сюда возили людей, в основном женщин, иногда мужчин.
Глеб почувствовал, как перехватило дыхание. Он читал о таком в ужастиках и видел в кино, но никогда не думал, что это бывает в реальности.
— Моего сына тоже увели уже. Всё началось, когда Зайнаб больше денег захотела. Глупая у меня жена. Надо было на Эчхене жениться.
— Саид, хватит причитать, лучше подумай, как выбраться.
Тут раздался посторонний, но уже знакомый голос.
— Да, Саид, заткнись уже. Наш гость ещё не понял, куда попал, да и ты сам, вижу, ничего не понимаешь. Сижу я тут с вами и слушаю, как вы несёте свой бред. "Саид, как нам выбраться?" Никак, потому что я жду, когда стол освободится. Мы вас освежуем и продадим. На местной ярмарке в Бузулуке мясо уходит замечательно. Правда, женское намного нежнее, но с баб выхлоп побольше. Сосунков за границу отправляем, а порнушка в даркнете с прямым включением — изнасилования, расчленёнка — народ за это бешеные деньги платит.
— Готово, одного можно, — произнёс ещё один совершенно незнакомый голос.
— А ну вот и твоя очередь, Саид, — предыдущий мужчина замолк, слышно было, как он встал и прошёлся по комнате. Потом послышался хрип Саида, словно ему распороли глотку, и шелест соломы, по которой утаскивали тело.
Настю трясло от страха. Мучитель, раздвинув ей ноги, вставил металлический кронштейн и безжалостно стал его расправлять. Но в этот момент послышался грохот в коридоре. Белобрысый изверг остановился и подошёл к двери. Старый, что стоял позади, тоже убрал своё хозяйство, что мусолил в руках, и, взяв нож со столика, подошёл к двери, чтобы приоткрыть её.
Где-то в коридоре раздался звук выстрела и снова грохот. Двое мучителей не решались открыть дверь. Там уже отчётливо были слышны топот и крики, смешивавшиеся с нечеловеческим рёвом. Кто-то или что-то бешено рычало и металось за дверью, разнося всё вокруг.
Через пару мгновений, когда старый потянулся к ручке двери, эта самая дверь распахнулась от удара, прижав мужика к стене, ломая ему рёбра и выдавливая кишки наружу. Молодой белобрысый садист успел отскочить назад и схватил что попалось под руку для самообороны. Настя смотрела на него, а тот отступал дальше вглубь комнаты. Наконец показался тот, кто всё это устроил: огромная чёрная башка медведя, а потом и всё гигантское беременное туловище. Зверь приподнялся на задние лапы, а белобрысый тем временем закричал как сумасшедший и стал размахивать длинным скальпелем, что сжимал обеими руками. Но разве это могло хоть как-то остановить такую махину? Зверюга ринулась вперёд и пригвоздила лапой белобрысого к полу. Несмотря на сломанный позвоночник, тот пытался навредить медведю, но всё было напрасно. Зверь даже не заметил слабых ударов, а белобрысый в ужасе наблюдал, как зверюга вспорола ему живот и стала жевать кишки, затем откусила пальцы на руке и позже сгрызла кость до локтя. Наконец, садист истёк кровью, с широко вытаращенными глазами и выражением ужаса на лице, ощутив всю прелесть встречи с кем-то более сильным и чудовищно безжалостным.
Царица, так её звали местные, которые слагали легенды. Её поступь разгоняла мелкое зверьё, а уж кто задумывал хулиганить в лесу, тот с лёгкостью мог встретить её. Запах девушки хоть и был еле заметен среди тысячи других, перепутать его было невозможно, так как она была беременна. Царица этой ночью, обожравшись сладостей, впервые узнала, что такое доброта человеческая. Раньше ей встречались только редкие егеря или охотники старой закалки. Туристы же разбегались как мошки или обдавали её едким перцем из баллончиков. Но ей, живущей сотни лет в этом краю, такое было неприятно, но не более. Чтобы не пугать людей, она всегда возвращалась обратно, изображая панику. Однажды, ещё лет двести назад, люди пытались охотиться на медвежьего оборотня, да только не рассчитали, что половина медведей, которые обитали в краю, были её детьми или дальними родственниками.
От охотников тогда не осталось ничего, даже упоминания. А сама Медведица продолжила нести справедливую службу, как завещала ей Великая Сосна, мать всех деревьев. Беду она учуяла за версту, и до деревни проводить девушку решила из скуки и простого любопытства. Но запах смерти и боли прервал ночь, и Царица, сменив человеческий облик, который порой принимала, чтобы быть похожей на людей, вновь стала Медведицей и направилась к фермерскому хозяйству.
Когда всё закончилось, зверь ушёл, а пленники один за другим освободились. Замученные женщины выбирались из адских катакомб мимо трупов своих мучителей. Медведь разорвал их на части: кому-то просто оторвал голову, а кого-то долго и мучительно ломал своим весом. Молодая девушка развязала Глеба, и вскоре он нашёл Настю — зарёванную, но живую.
Следователи и полиция пытались замять дело — возможно, на кону стояли большие деньги. Но вскоре местного прокурора нашли дома разорванным на части дикими зверями.
После этого обнаружили криминальную ниточку, ведущую к мэру области. В Оренбурге прогремели дела о бизнесменах, занимавшихся торговлей детьми и человеческими органами. Были вскрыты факты о чёрных рынках, и дальнейший след терялся в даркнете, где, тем не менее, стали крайне популярными ролики, на которых медведь размалывает на части бандитов из катакомб.