В тот вечер Владимир вернулся с работы раздраженным. Снял с себя пиджак, бросил его на ручку кресла в гостиной, потом устало упал на диван и закрыл глаза.
— Я устал сегодня до чертиков! Есть что сожрать?
Последний вопрос был адресован Марине. Женщина стояла в дверном проеме и всматривалась в своего мужа: какое сегодня у него настроение, будет ли он кричать и устраивать очередной скандал, или все обойдется без криков и угроз?
— Я приготовила плов. Будешь?
— Плов? — глаза Владимира открылись и округлились от удивления. — С чего вдруг ты решила приготовить плов? Ты вообще умеешь его готовить? Или опять получился рис с мясом, который собакам стыдно давать?
Марина вздохнула, поняв, что в очередной раз скандала не избежать. Владимир был злым, голодным и явно желал выплеснуть из себя весь негатив, накопившийся в течение рабочего дня. Жертвой это выплеска была, разумеется, Марина.
— Если не хочешь плов, я могу приготовить омлет. Пельмени сварить, ты только скажи.
Ей не хотелось скандалов. За последние несколько месяцев Марина так сильно от них устала, что хоть на стенку лезь. А ведь еще год назад в их семье все казалось стабильно-спокойным, потом Владимир устроился на новую работу, получил хорошую должность и пошло-поехало.
— Какие пельмени, черт подери? — заревел мужчина, подскакивая с дивана. — Если ты хочешь меня отравить – так проще сразу насыпать в тарелку мышьяка. Омлет! Не позорься!
Марина удалилась на кухню. Встала у окна, посмотрела на прохожих, идущих по своим делам, мысленно им позавидовав. У них не было дома того кошмара, в котором жила Марина в последние несколько месяцев. Порой ей хотелось собрать вещи, покидать их в сумку и сбежать подальше от мужа, превратившегося в тирана. Ни одного теплого слова в свой адрес женщина не слышала от мужа уже почти год.
— Ну так что? — голос вошедшего в кухню Владимира заставил Марину вздрогнуть. — Ты будешь кормить мужика или нет?
— Ты ничего не хочешь, — слабо ответила она, — я не знаю, что тебе предложить так, чтобы снова не вызвать бурю негатива. Вова, ты постоянно кричишь на меня, ты чем-то недоволен. Может быть поговорим?
Он усмехнулся, и усмешка его была больше похожа на оскал.
— Поговорим? Я тебе что, баба что ли? О чем вообще с тобой можно говорить? Я разговариваю с мужиками, партнерами по бизнесу, коллегами, друзьями. А о чем с тобой разговаривать? О плове или о твоих чертовых пельменях?
Марина поняла, что ее попытка хоть как-то наладить контакт с мужем, не увенчалась успехом. В очередной раз Владимир был недоволен, его руки сжались в кулаки, на шее проступили вены. В такие моменты Марина очень сильно боялась своего мужа, памятуя о том, как он рассказывал истории из своего детства. Детства, наполненного страхом перед отчимом, поднимавшим руку на мать Вовы.
— Я предлагаю поговорить о нас с тобой. О наших отношениях, зашедших в тупик.
— Тупик? — Владимир расхохотался. — Ты что мелешь? Какой тупик? Твоя задача заключается в том, чтобы кормить и обстирывать меня, а я приношу в дом деньги! Что сложного в этом? Или ты не в состоянии запомнить банальные вещи? Курица тупая!
Марина сжалась в комочек, чувствуя, как сильно бьется ее сердце. Ей казалось, что Владимир сейчас размахнется и отвесит ей оплеуху. Только вот за что? Жена ничего плохого ему не сделала, она просто существовала, и своим существованием, видимо, отравляла супругу жизнь.
Марина хотела выбежать из кухни, но у нее не получилось. Владимир преградил ей путь, не предоставляя возможности спрятаться от него, чтобы не раздувать еще больший скандал.
— Вова, я прошу тебя, не нужно меня оскорблять, — взмолилась Марина, а муж только усмехнулся.
— Я тебя оскорбляю? Да я комплимент тебе сделал! А вот ты меня оскорбляешь своим предложением накормить меня пельменями или омлетом. Ты самая худшая жена из всех, что я знаю. Сто раз уже пожалел о том, что женился на тебе!
— И я пожалела, — тихо произнесла Марина, а потом увидела в глазах мужа ненависть.
— Ты? Ты пожалела? Да ты как сыр в масле катаешься, живешь за мой счет, ни в чем себе не отказываешь!
— Я отказываю себе в собственном уважении, — сказала она и тут же получила оплеуху. Пощечина была звонкой, сильной, такой, что в глазах потемнело от нее. Щека горела, а еще горели глаза Владимира. Они источали ненависть, отвращение, все, что угодно, кроме уважения и любви. Не было ни того, ни другого в их семье.
Потом Владимир ударил ее еще раз.
— Чтобы ты знала свое место и не смела открывать рот и говорить о том, что тебя что-то не устраивает! Не нравится что-то – проваливай!
«Я так и сделаю!» — подумала Марина, а на следующий день, когда Владимир ушел на работу, собрала свои вещи.
Ей было некуда идти, кроме дома матери. Оттуда Марина тоже сбегала пять лет назад, считая свою мать предательницей. Ольга Петровна вышла замуж за другого мужчину, и Марина была уверена в том, что мать предала память об отце. Виктор Сергеевич умер, а спустя два года мать привела в дом Петра.
— Как ты посмела? — кричала тогда Марина. — Папа тебя любил, он на руках тебя носил. А, стоило ему умереть, как ты тут же впустила в свою жизнь другого мужика!
— Но я не умерла! — возразила Ольга Петровна. — Я жива, я хочу любить и быть любимой.
Мать схватила дочь за руку, но Марина вырвалась и сбежала от матери. Неделю жила у подруги, а потом поспешно собрала свои вещи и уехала в Москву. Через месяц познакомилась с Владимиром, потом вышла за него замуж. Думала, что совершила верный поступок, однако, потом поняла, как сильно ошибалась.
Ольга Петровна звонила дочери, звала ее к себе, но Марина всякий раз искала причины, по которым не приедет к матери. Даже на свадьбу ее не позвала, не знакомила с Владимиром и вообще полностью прекратила общение с матерью. С годами Марина поняла, что зря так поступила, Ольга Петровна не сделала ничего плохого, просто хотела быть счастливой. И ведь была, в отличие от своей дочери.
Уезжая от мужа, Марина думала о том, как хорошо, что у них с Владимиром не было детей. С ребенком было бы сложнее принимать такое непростое решение: сбежать от мужчины, от которого ты зависишь, в никуда. Ни достойной работы, ни хорошего образования, только небольшие сбережения и жуткое желание вырваться из тисков жизни с тираном.
Денег хватило на билет эконом-класса, и уже через пять часов самолет садился в ее родном городе. Марина не была дома больше пяти лет, но, казалось, что ничего в этом месте не изменилось.
Дверь ей открыла мать. Ольга Петровна неуверенно всматривалась в дочь, как будто не узнавала ее.
— Мариша? — наконец спросила она, а Марина, уже не в силах сдерживать слезы, разрыдалась и бросилась в объятия к матери. Как же она тосковала! Как ей не хватало материнской поддержки, ее добрых слов, просто присутствия матери!
— Мама, я вернулась, — бормотала Марина, — ты впустишь меня?
— Конечно, дочка.
Ольга Петровна не задавала Марине лишних вопросов. Проводила ее в комнату, в которой Марина жила в детстве. Тут тоже почти ничего не изменилось, даже постеры с любимыми актерами продолжали висеть на стене. Разложив вещи, Марина еще долго сидела на своей кровати, вспоминая детство и размышляя о том, что в свое время поторопилась, проявляя юношеский максимализм.
Петр Олегович вернулся домой вечером. Ласково потрепал Марину за плечо, тоже не задал ни одного вопроса. Ужинали молча, бросая друг на друга изучающие взгляды. Марина, наблюдая за матерью и отчимом, поражалась тому, сколько нежности и любви было между ними. Их семья совсем не походила на семью Марины, разрушенную и уже не подлежавшую воссоединению.
— Ты можешь оставаться тут сколько пожелаешь, — сказала Ольга Петровна дочери, — если тебе нужна какая-то помощь – обязательно говори нам.
Марина кивнула. В ту ночь она спала как убитая, впервые за долгие месяцы. Ей снилось что-то хорошее, доброе, то, о чем она почти позабыла.
Владимир искал ее. Обрывал телефон, обзванивая подруг Марины, а они передавали ей, как взбешен ее муж. Ей было все равно, возвращаться к человеку, поднявшему на нее руку, молодая женщина не собиралась.
Устроилась на работу в детский сад нянечкой, каждое утро уходила на работу с легким сердцем. Теперь ей было спокойно за себя, рядом не было человека, приносившего ей только боль и страдания.
Владимир появился через три недели. Стоял на пороге дома Ольги Петровны, источая недовольство и ненависть.
— Позовите свою дочь, — приказным тоном произнес он, а Марина услышала голос мужа и оцепенела. Мать что-то ответила ему, но Владимир уже успел оттолкнуть ее и внестись в квартиру.
— Дрянь! Иуда! Предательница! — орал он. — Сбежала от меня и рассчитывала на то, что я тебя не найду? У мамки под юбкой спряталась?
— Молодой человек, ведите себя прилично, — попыталась встать на защиту дочери Ольга Петровна, но Владимир только махнул на нее рукой.
— Не лезь, мамаша, в дела семейные. Своей жизнью займись, иди мужа своего ублажай. Я приехал за женой, с ней и уеду.
— Я никуда не поеду с тобой, — пробормотала Марина, чувствуя окутывавший ее ужас, — я ушла, подаю на развод.
— Чего? — рявкнул Владимир. — Какой развод? Я не давал тебе своего разрешения на это.
Марина едва успела сообразить, что произошло. Муж подбежал к ней, схватил за руку, потащил в сторону выхода. Она пыталась вырваться, кричала, укусила его за руку, получив очередную пощечину.
И тут ей на помощь пришел Петр. Вовремя он вернулся с работы, а, увидев в своем доме постороннего и агрессивно настроенного мужчину, тут же набросился на него с кулаками.
Владимир отступил. Стоял у выхода с разбитой губой и явным следом от удара по лицу.
— Пошел вон из моего дома! — Петр смотрел на Владимира уничтожающим взглядом. — И никогда не смей сюда возвращаться.
Петр не кричал, больше не махал кулаками, просто дал понять, что он сильней. Владимир, стиснув зубы, молчал, бросая на свою жену взгляды, полные ненависти.
— Я еще вернусь, — сказал он.
— Вернешься – получишь еще затрещин, — предупредил его Петр.
Когда Владимир ушел, а в доме все успокоилось, Марина заговорила с отчимом. Подошла к нему, коснулась его плеча, посмотрела с благодарностью.
— За меня никто и никогда не заступался. Я даже не знаю, что сказать в благодарность.
— Ничего не говори, — отозвался Петр, — просто не совершай больше глупых поступков. Подумай о матери, да что о матери, о себе подумай.
Марина кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Она порывисто обняла Петра, потом, смахнув слезу, перевела взгляд на мать. Ольга Петровна улыбнулась дочери, а Марине стало легко и спокойно на душе.
Она смогла изменить свою жизнь, дай бог, чтобы в этот раз действительно к лучшему.