Юля
— Ты должна как-то повлиять на свою мать! — Папа — по сложившейся уже привычке орать на подчиненных — почти кричит мне это в трубку, пока я пытаюсь работать.
Неделя без Соны вышла тяжкой, но врачи ни в какую не соглашаются отпускать ее раньше времени.
— Что на этот раз, пап? Она снова заставляет тебя пить те тибетские сборы?
Довести до горячки академика наук под силу только моей маме.
Сочувствую совершенно искренне, эти саше с неизвестными науке травами мне приходится втихую выбрасывать и врать, что очень хороший сбор.
Однажды Штрилиц как никогда был близок к провалу, когда я расхваливала очередное саше и врала напропалую, что после волшебного чая чувствую себя посвежевшей и сплю без задних ног. Мама тогда долго смотрела на меня нечитаемым взглядом, пока не сообщила, что этот сбор был от поноса. Что ж, словесный понос у меня быстро иссяк.
— У тети Риммы аллергия на шерсть! И я планировал, что это исчадие ада останется дома, но твоей же матери неймется…
Когда я проводила каникулы у старшей папиной сестры, я тоже думала, что она исчадие ада. Но папа, конечно же, не про любимую сестру так. А про собаку…
Родители женаты больше тридцати лет, и все так же находят поводы для конфронтации. После смерти их старого мопса Ричарда, папа говорил, что никаких больше собак в доме не будет. Но когда мама взялась с удвоенной силой опекать единственного мужчину в семье, первым предложил завести еще одного четвероногого друга.
Крошечный шпиц с ягодным именем Брусника со всей полнотой ее крохотной души обожает свою приемную маму и… ненавидит отца. Эта бестия грызет его ботинки, писается от одного только его голоса, бесконечно лает и просто играет роль маленького генератора хаоса… И при всем при этом полностью устраивает моего вечно ворчащего папу. Потому что бережет его нервную систему от посягательств моей матери.
— Не думала, что от такой крошки столько проблем.
— Ты что не знаешь свою мать?! Да мы пока едем в Ленту она успевает дать тысячу указаний. Закрой окно, собаке дует. Включи кондиционер, Бусе жарко! Ты взял пеленки, игрушки, воду, еду… И так по кругу! А у меня сто шестьдесят научных сотрудников! У меня отпуск всего неделя!
— Пап, пап! Я всё поняла. Может, оставить Бусю дома? Буду заглядывать к ней после работы, выгуливать…
— Мы тут решили с мамой, что в наше отсутствие собака поживет у тебя.
Перевожу на человеческий. Мама сказала папе, что собаку надо отвезти строптивой дочери. Чую, это мне аукается «почти юбилейный» ужин и продинамленный роман с брокером Романом. Ни о чем не жалею, но как же бесит.
Делаю глубокий вдох.
— Вообще-то, пап, я против того, чтобы моя квартира превращалась в контактный зоопарк. Как насчет собачьих отелей?
— Чужим людям доверить собаку? Дочь, ну ты же знаешь маму. Она взбесится. Тем более Буся не привыкла долго оставаться одна и ест только с руки.
Чем занимается собака, пока родители весь день на работе — загадка черной дыры.
Зря сопротивляюсь. По настрою родителя чую, отец отвезет мне этот источник вечной собачьей радости самолично.
Угроза провести неделю в компании орущей от возмущения кошки и ссущейся от радости собаки все ближе и ближе. Мама дорогая!
В дверь заглядывает Регина, и я быстро сворачиваю разговор:
— Ладно, но только в этот раз. Я не нанималась в няньки. Всё, пока, пап.
— Мирослав Андреевич, просил вас зайти. — Сегодня помощница Соболева на удивление выглядит прилично. Ни юбки, едва прикрывающей ягодицы, ни блузки с вырезом до пупка. Стильный льняной сарафан оттенка «сафари» выгодно подчеркивает яркую внешность брюнетки.
Может, я и правда была несправедлива к ней?
«А, может, и нет», — думаю, разглядывая у впереди идущей Лукиной вырез до самых ямочек на пояснице.
В просторном кабинете Мирослав не один. На диване, держа в ладони крошечную чашечку кофе, восседает не кто иной, как Георгий Леонидович Спицин. Тот самый, что видел мамонтов воочию и строил эту компанию, когда я еще в детский сад ходила.
Завидев меня, Георгий Леонидович пробирается ко мне, с удивительной ловкостью огибая кофейный столик.
— Юлечка, дорогая, рад нашей встрече! Как всегда, прекрасно выглядишь! — Моя ладонь с легкостью тонет в его огромной лапище. Крепкое рукопожатие намекает, что в этом мужчине слегка за семьдесят, есть еще порох.
Оглядев меня, Спицин оборачивается и подмигивает по-мальчишечьи Мирославу.
— Такую красавицу упустил, дуралей. Уведут ведь! Я бы и сам приударил, да она ж мне во внучки годится. Ха-ха.
Его раскатистый смех вызывает и у меня улыбку.
В детстве я смотрела мультфильм про храброго морячка Папая, и этот жизнелюбивый мужчина сейчас очень его мне напоминает. Такого легко представить управляющим огромной шхуной или яхтой. Этакий Морской Волк, противостоящий всем штормам и бурям.
— Проходи, проходи. Рина, сделай-ка нам кофейку свежего, да погорячее, — кивает повелительно внучке, усаживая меня рядом с собой. — Ну а теперь расскажи старику, как же докатилась до жизни такой?
— Какой такой, Георгий Леонидович? — удивленно поднимаю брови, бросив взгляд на сидящего напротив Мира.
— Ну как же? Пашешь тут от зари до зари, света белого не видишь, начальники наседают, в теле голодном морят. — После этой фразы хмыкаем с Соболевым одновременно, нам сегодня «повезло» сидеть на бизнес ланче за соседними столиками. И та порция салата Цезарь, которую я съела, никак не тянула на «голодный мор».
После его слов в лифте я стараюсь больше не избегать Мира. Но и первая не делаю шаг. Всё неоднозначно, неопределенно как-то.
Спицин хитро поглядывает на меня, и я решаю подыграть. Неспроста же весь этот разговор.
— Да, Георгий Леонидович, тружусь пчелкой, ночами не сплю, Мирослав Андреевич не даст соврать, — резко замолкаю, понимая, как двусмысленно прозвучала последняя фраза.
Спицин заходится смехом. Кошусь на Мира, а тот хоть и улыбается, не сводит с меня пристального взгляда. И в глубине его глаз я вижу притаившихся бесенят. Ой, мама, надо же так ляпнуть!
— Ай-ай-ай, Мирослав, как нехорошо девушке спать не давать… Это же, как его там, сверхурочные? Хе-хе. А как же заслуженный отдых? Юлечка, жаловаться на таких сатрапов надо! — Спицин, посмеиваясь, грозит Миру пальцем. — Ну а пока предлагаю сменить обстановку на пару дней и слетать к морю, в Сочи к примеру. Что скажешь, Юленька?
Какой дурак откажется от моря? Особенно, когда отдел, почувствовав ослабевшую хватку зама вместо стальных ктояновских тисков, вьет из этого незадачливого зама веревки.
Сочи — это неспроста. Что там у нас намечается на ближайшие дни?
— Не думаю, Георгий Леонидович, что сейчас хорошая идея отдыхать. А вот поработать — почему бы и нет. Если я ничего не путаю, со следующей недели стартует конференция года по развитию бизнеса с учетом экономической ситуации в мире. Самый главный человек в стране приглашен… — По ухмылке Мира всё понимаю. — А это значит, что все мало-мальски крупные игроки на рынке тоже будут там, и это наш шанс завести новые полезные знакомства.
Спицин расплывается в довольной улыбке и хлопает себя по коленям, будто необычайно рад моей догадливости.
— Не только красавица, но и еще невероятная умница! Опасная комбинация. Берегись, Соболев, такая женщина одна не останется.
Ухмылка бывшего мужа вянет, я же чувствую себя так, будто меня похвалили за хорошо выученный стишок, а не за мои профессиональные качества. Я, вообще-то в аналитическом отделе работаю, думать и просчитывать — это мои основные обязанности.
— Такая женщина сама способна решить, какой мужчина ей нужен рядом. Георгий Леонидович, к делу, — после этой фразы испытываю благодарность к Миру за то, что не стал дальше развивать тему призовой кобылы.— Кхм… твоя правда, Мирослав. Ты уж прости старика, что лезет со своими советами. Да только время против нас играет. Ну-с, к делу, так, к делу. — Пригубив из чашки давно остывший кофе, Спицин продолжает: — Не всем в Совете пришлась по нраву новая концепция, предложенная Мирославом. Ну а что с пеньков седых, таких, как я, взять? Любим за всё старое цепляться, мда. Да только в бизнесе надо поспевать за тенденциями, конкурентов обходить, новшеств не бояться. Бизнес любит людей рисковых.
— И вы решили, что сейчас лучшее время рискнуть?
— Время, Юлия, бесценный ресурс в руках знающего человека. Я просто не хочу наблюдать, как дело всей моей жизни, простите за резкость, похерят молокососы, заигравшиеся во власть.
— Я понимаю вас, Георгий Леонидович, но мне пока не ясна во всем этом моя роль. — Развожу руками.
— О, моя дорогая, кому, как не вам, можно доверить миссию налаживания связей, — Спицин подмигивает мне. — Соглашайтесь, голубушка. Вы при любом раскладе ничего не теряете. Ну в конце концов, как это у вас сейчас модно говорить, ретрит себе организуете. Покупаетесь, позагораете, с Ринкой шмоток новых накупите, что там еще вам, девочкам, надо…
Иными словами — разведка, ловля на живца, сбор данных и анализ.
Перед тем, как кивнуть, смотрю на Мира. Он прикрывает глаза, подтверждая.
— Ну вот и славно. Билеты, проживание, досуг — всё организуем. Надолго не прощаюсь.
Появление Регины с подносом в руках будто становится сигналом для окончания переговоров. Довольный Спицин пожимает руку Миру и покидает нашу теплую компанию, прихватив с собой и внучку, сумевшую приготовить кофе за рекордные полчаса.
— Как думаешь, ему можно верить? — заполняю возникшую пустоту первым попавшимся вопросом.
Впервые за весь странный разговор смотрю на мужа прямо. А попав в ловушку теплого взгляда, замираю. Сердце сбивается с ритма, а потом бьется всё сильнее и сильнее. Надеюсь, мои румяные щеки можно списать на что-то иное. Близость этого мужчины меня волнует, будоражит рефлексы.
Вчера мне некогда было препарировать все свои чувства. Получив нервный перегруз, я, зайдя домой и приняв душ, вырубилась, даже не проверив замки.
— Ты можешь верить мне. — Вырывает из мыслей спокойный голос Мира. — Всё будет хорошо, Юль. Ну, не буду тебя задерживать. Проверь потом почту, Регина скинет билеты.
Снова этот холодный тон, а вчера такой заботливый был. Вот как понять этого мужчину?
— Без проблем, — оставляю последнее слово за собой и покидаю кабинет в растрепанных чувствах.
* * *
Закатное солнце плавно садится за Невским, окрашивая небо во все оттенки розового. Бликует в волнах Волги, неспешно несущей свои воды. Легкий ветерок овевает разгоряченную лучами кожу.
Наглая крачка садится рядом со мной, поглядывая блестящей бусиной глаза на остатки картофеля фри. Высыпаю дань на траву, наблюдая, как лихо птица расправляется с угощением, успевая отгонять вездесущих воробьев и голубей.
В это время на набережной полно народу. Многие, как и я, расстелив плед, валяются на траве. Кто-то читает книгу, кто-то просто выдыхает этот день. Дети носятся вокруг поющего фонтана, который с наступлением темноты подсвечивается всеми цветами радуги. Парочки прогуливаются, держась за руки. Многие застыли с телефонами в руках, спеша заснять природную красоту момента. И я тоже фотографирую глазами, наслаждаюсь возможностью побыть наедине с собой.
Мимо проходят парни с оборудованием. Краем глаза слежу, как ловко они собирают барабанную установку, а значит скоро здесь будет живая музыка. А если пройти чуть дальше, в сторону катера Героя — то и танцы.
Обожаю сюда приходить и смотреть, как танцуют бачату. Ритм и движения завораживают, и я иногда представляю себя среди них. Счастливую, свободную, без груза забот и чувств, свернувшихся в неряшливый клубок.
Я думала, что он меня поцелует. Вчера. В лифте. Боялась этого и какой-то частью себя отчаянно желала.
Сердце тогда билось так сильно, что шумело в ушах. Губы пересохли, и я их постоянно облизывала. Наши тесные объятия ввели меня в состояние близкое к инфаркту. Колени ватными стали. И я уверена, откажи мне ноги совсем, Мир бы с легкостью меня удержал.
Была в моменте какая-то невысказанная нежность. Забота без лишних слов.
Мир своим присутствием с легкостью задушил мою панику. Но не перешел границ.
И я не знаю, это меня больше радует или расстраивает.
От этих воспоминаний о не случившемся поцелуе в животе растекается тепло.
Никаких пресловутых бабочек. Насекомых там точно быть не может.
Но я чувствую, как волна приливает все дальше. Подобно цунами накрывает меня с головой. И вот уже сердце частит отнюдь не из-за кофе, и губы горят так, будто их долго с упоением терзали, исколов короткой щетиной.
Касаюсь их кончиками пальцев.
Мне ведь хочется, чтобы Мир меня поцеловал, да же?
«Предавший раз, предаст и дважды. Помни об этом, когда решишься…» — эта мысль отрезвляет не хуже пощечины.
Цунами, недавно накрывшее меня до последней клеточки тела, отступает. Сворачивается холодным змеем под грудью. Ежусь от неприятного чувства пустоты.
За столько лет никто так не и смог ее заполнить. После развода я осталась с дырой в груди. Думала, что со временем она затянется, зарубцуется как-нибудь…
Ничего не изменилось. И вряд ли изменится, пока мы с Миром будем работать вместе. Потому что вчера, когда он обнял меня, эта пустота исчезла. Как будто паззл сошелся, и мы стали единым целым.
Телефон вибрирует в кармане. Перед тем, как взять трубку, смотрю на номер. Научена уже горьким опытом.
— Привет, Ян. Как продвигается подготовка к свадьбе?
— Скажи мне еще раз, зачем я выхожу замуж? — сердито пыхтит сестра.
— Ммм, наверное, вы любите друг друга?
— Я убью его, если он еще хоть раз пропустит встречу с Анастасией. — Яна переходит на шепот: — Сис, она настоящая тиранша! Ей не в свадебном агентстве надо работать, такую энергию надо в ядерную отрасль внедрять. Я уже час с ней спорю по поводу декора и цветов, а это мы еще не обсуждали торт и платье!
— Погоди… Платье? Ты же хотела…
— Да, да. Я хотела стильный костюм. Элегантно, строго и со вкусом. Но будущий муж со свекровью объединились и единым фронтом вступают против меня! Короче, я жду тебя в салоне через тридцать минут. На тридцать первой я начну рвать фатин за неимением возможности перегрызть всем глотки. Слой за слоем. Говорят, что их тут не менее ста…
Улыбаюсь, представив эту картину и перепуганные лица персонала, вынужденного наблюдать за этим перфомансом.
— Держи себя в руках. Еду.
Дорога с учетом пробок заняла у меня все сорок минут. Надеюсь, платье выжило…
— Ты похожа на грозовую тучу! — вырывается против воли, когда вижу сестру на подиуме в облаке темно-лилового цвета.
— Знаю. — Лицо у Яны под стать платью. Если бы взглядом можно было метать молнии, я бы поверила в мифы о греческих всесильных богинях. — Сфотай быстрее это безобразие… Нет, девушка, больше платьев не надо!
Делаю не менее десятка фотографий с разных ракурсов и, пока Яна переодевается, разглядываю платья самых разных фасонов. Такие красивые.
Мое свадебное платье было похоже на торт, а я к концу вечера валилась от усталости. Но, даже несмотря на это, я была счастлива. И в глазах своего уже мужа я тоже видела это хмельное счастье.
Как же мы смогли так всё испортить?
Трель телефона раздается где-то в недрах примерочной, куда его уволокла сестра. Не успеваю никак среагировать, как мелодия вызова резко обрывается.
Краем уха слышу любимое Янкино «Козлович» и спешу к ней. Но сестра сама выходит мне навстречу и протягивает мой телефон.
— Что он хотел? Что-то срочное по работе? — от волнения начинаю прикусывать губу.
— Сказал, что без ума от любви к тебе.Застываю с раскрытым ртом, а Янка закатывает глаза к потолку.
— Боже, да расслабься ты. Я пошутила. От такого козла молока быстрее дождемся, чем признаний. Просил тебя глянуть на почту, билеты какие-то скинул.
Под насмешливым взглядом сестры проверяю ящик. Действительно, прислал маршрутные квитанции.
— Куда летите?
— В Сочи, — отвечаю, не задумываясь.
— Свиданка?
Молча заламываю бровь, глядя снизу-вверх на эту нахалку. Янка прыскает от смеха, а потом обнимает меня. С моим ростом утыкаюсь ей куда-то в ухо.
— Ладно, не дуйся. Понятно, что по работе. Вы оба такие душнилы, что даже на Луне не смогли бы нормально отдохнуть.
— Будто Паша не такой, — парирую.
— Пашка вообще домой приходит за полночь, говорит, что на работе проект какой-то горит. А я уже от тоски на стенку скоро полезу. У меня с этой свадьбой уже авитаминоз, дисгармониоз, офигениоз и острая нехватка гормона счастья.
— Как ты относишься к абсолютно законным и безвредным источникам эндорфинов? — закидываю удочку.
— Спрашиваешь?
— Тогда у меня для тебя есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться… Ну и меня заодно выручишь.
Рассказываю Яне про эпопею с собакой и родительским отпуском, расписывая все прелести ночевки в уютной четвероногой компании.
— Соглашусь только при одном условии, — Янка мне подмигивает. — Мы сейчас же едем тебе за самым развратным купальником! Пусть Соболев захлебнется слюной.
Купальник мы так и не купили. А вечером курьер доставил мне коробку с шикарными дизайнерскими босоножками и запиской:
«Кто сказал, что счастье должно заканчиваться на цифре два? Начни отсчет заново».
И почему мне кажется, что он имел в виду не только туфли?
продолжение следует....
Контент взят из интернета