Из всех книг, составляющих еврейскую Библию (Танах), «Книга Судей Израилевых», вторая книга раздела «Невиим (Пророки)», – пожалуй, самая провокационная в повествовательном плане. В ней рассказывается о перипетиях колен израильских под руководством харизматических лидеров, как Варак (Барак), Дебора (Двора), Гедеон (Гидон), Самсон (Шимшон), Илий (Эли), пророк Самуил (Шмуэль), известных как шофетим («судьи»).
Повествуя об этом периоде политических преобразований, «Книга Судей Израилевых» неоднократно упоминает эпизоды насилия, которые можно классифицировать как «ужас». Самый яркий пример и проблематичный из-за крайне тревожного содержания – печальная и кровавая история с наложницей левита, в главе 19.
Некий левит (потомок колена Левия), житель нижней части склона горы Ефремовой, берёт в наложницы (пилегеш/с целью получения потомства) женщину из колена Иуды. Но спустя некоторое время она бросает его (возможно, из-за принципиальной неудовлетворенности супружеской жизнью) и возвращается в родительский дом в Вифлееме. Через четыре месяца левит решает навестить её и убедить вернуться к нему.
В компании слуги и с парой ослов он отправляется в Вифлеем. Отец девушки встречает его священными атрибутами гостеприимства (поклоны, приветствия, обмывание ног, обильное угощение). Но он не хочет мириться с разлукой и ему удаётся уговорить левита задержаться ещё на одну ночь и ещё на одну… На пятый день левит и его наложница наконец отправляются в обратный путь.
Проходя город иевусеев (ханаанского племени), Иевус (Иерусалим до его захвата израильтянами), слуга предложил переночевать, но левит отказался, мотивируя тем, что это «город чужих, что не из сынов Израиля». С наступлением ночи они находились по дороге близ Гивы, территории людей из колена Вениамина. Здесь они с трудом нашли гостеприимство у старика, который также был родом оттуда, откуда левит, но давно жил среди вениамитян.
Однако вскоре злобные сограждане, движимые содомские желаниями, стучатся в двери и требуют у старика выдать им левита. Попытка старика предложить распалённой толпе свою единственную дочь-девственницу не увенчалась успехом. Тогда левит выставил свою наложницу. Всю ночь вениамитяне насиловали женщину.
На рассвете, скорее мёртвая, чем живая, она доползла до дома старика. Левит водрузил её бесчувственное тело на спину осла и возвратился домой. В истории не говорится, где и в какой момент умерла женщина. Дома он расчленил тело на двенадцать частей, отправил их двенадцати коленам как напоминание о вопиющей развращённости, бытующей среди израильтян, и, призывая к мести.
Вениамитяне отказались выдать виновных в злодеянии. Возмущенные происшествием племена клянутся, что никто не выдаст своих дочерей замуж за вениамитян, и начинают кровопролитную войну, которая почти истребляет мятежное племя. В живых осталось только 600 человек, укрывшихся у скалы Риммон. Народ Израиля сожалеет, но ничего не может сделать для выживания колена, не нарушив клятвы.
Чтобы решить демографическую проблему колена Вениамина и сохранить при этом клятву, израильтяне истребляют жителей Явеш-Гилада (Иавес Галаадский), которые отказались присоединиться к войне. Оставляют в живых только 400 девственниц, которых отдают в жёны вениамитянам. 200 мужчинам, которым не хватило подруг, было позволено похитить 200 девушек из Шило (Силома). Каждый год в Шило праздновали праздник Господень и девушки по этому случаю водили хороводы. Вениамитянам рекомендовали устроить засаду в виноградниках возле того места, где девушки танцуют, похитить каждому себе по одной и вернуться в свои уделы.
Ужас ужасный, связанный с наложницей левита, который станет искрой, спровоцировавшей гражданскую войну, – «мораль» этой истории. Разрешение гражданской войны материализуется в установлении монархии в Израиле. Фактически глава открывается контекстуализацией, которая часто повторяется в «Книге Судей»: «В те дни, когда не было царя у Израиля…». Некоторые комментаторы объясняют, что сюжет, который фактически завершает «Книгу Судей», создаёт контраст между историями «в те дни, когда не было царя у Израиля…» и первой историей периода «поставил над вами царя». В войне Саула с аммонитянами весь Израиль пришёл на помощь жителям Явеш-Гилада.
Идея, выраженная в интерпретации, представляет сравнение нравственности в монархический период и моральной деградации, варварства периода судей, и то, что без организованного руководства народ может оказаться на грани гражданской войны. Хотя современные комментаторы рассматривают сюжет куда позитивнее, описывая его как единство Израиля в войне против несправедливости. По их мнению, «… не было царя у Израиля…» вставлено в рассказ позже, и фраза не отражает его первоначального замысла.
Исследователи Библии также рассматривают эту историю как пропагандистскую аллегорию против колена Вениаминова и царя Саула в частности еврейских книжников, действовавших от имени самого царя Давида или Дома Давида или, по крайней мере, следовавших традиции, которая придавала колену Иуде легитимность.
Символика выражена и в локациях, когда к левиту благосклонно относятся в Вифлееме (родном городе Давида), он не хочет ночевать в Иевусе (Иерусалиме, городе Давида) и восхваляет Гиву, родной город и столицу Саула, где он чуть ли не переживает содомский акт. Явеш-Гилад – ещё одно место, отождествляемое с Саулом.
В сюжете присутствуют ссылки на другие литературные отрывки Библии, прежде всего на бегство Агари и во многих деталях (даже стилистически) он идентичен истории Содома. Как и Агарь, наложница левита отделяется от своей семьи, как и содомиты, жители Гивы нарушают законы гостеприимства, прибегая к насилию по отношению к тем, кого следует приветствовать.
Но, помимо риторического мастерства, глава не лишена филологических проблем. По какой причине наложница ушла от левита? Масоретский текст (еврейская версия Танаха, отредактированная с добавлением гласных между 7 и 10 веками) говорит: «И наложница вела себя как блудница во вред ему и пошла от него в дом отца своего». Судя по всему, за расставанием стояла измена со стороны женщины.
Если принимать во внимание переводы Библии, как Септуагинта, составленная между вторым веком до нашей эры и первым веком нашей эры, то есть до масоретской систематизации на иврите, то обнаруживается несоответствие. В действительности греческий перевод сообщает: «И разгневалась на него наложница ….» (καὶ ὠργίσθη αὐτῷ ἡ παλλακὴ αὐτοῦ). Нет никаких намеков на возможную измену со стороны наложницы, речь скорее о каких-то супружеских разногласиях.
Предпочтение греческому варианту и причина филологическая. На иврите «wat-tizneh» – «вела себя как блудница/прелюбодействовала», греческом «ὠργίσθη» – «разгневалась на». Иврит объясняется ошибкой транскрипции. Если заменить последнюю букву, «heh (ה)», на квазигомограф «chet (ח)», то получится глагол ותזנח, «wat-tiznach» («пренебрегать»), что ближе к греческому «ὠργίσθη».
В контексте прелюбодеяния можно было бы сделать героиню виновной на основании аргумента, который и сегодня преследует коллективное сознание, «позор жертвы». Но надо отдать справедливость библейскому тексту, он не поддерживает этот интерпретационный нюанс и тяготеет скорее к сопереживанию невинной жертве жестокого преступления.
По мнению толкователей Библии, текст редактировался много раз, и вопрос о том, когда он был составлен или окончательно отредактирован – предмет различных гипотез. Многие исследователи полагают, что рассказы о девах в Шило и резня в Явеш-Гиладе составлены из более ранних источников.
Другая гипотеза заключается в том, что история отражает попытку смешать литературные традиции колен Иуды и Вениамина, после аннексии земель колен Иуды и Вениамина во время ассирийской оккупации в восьмом веке до нашей эры. Согласно этой гипотезе у колена Вениамина архаическое повествование, в котором оно описывался как имеющее привилегированный статус в Израиле только в контексте Саула, и евреи включали его в свою библейскую историю, преуменьшая при этом важность всего колена.
Много веков спустя история вдохновила Жан-Жака Руссо на прозаическую поэму «Ефраимский левит». В течение нескольких лет Библия была одним из любимых паллиативов от хронической бессонницы, которая мучила автора «Эмиля» с юности. Но позднему вечеру 9 июня 1762 года суждено было запомниться как один из самых драматических моментов в его неспокойном существовании.
Герцогиня Люксембургская передала через доверенное лицо известие, что на семь утра следующего дня подготовлен ордер на арест автора «Эмиля» за религиозное вольнодумство и непристойности. Усилия его влиятельных друзей и могущественных покровителей против судебного разбирательства, проведенного одиннадцатью судьями-традиционалистами и консерваторами, не увенчались успехом. Всё, что они могли сделать, даже принц Конти при содействии герцогини Люксембургской – это предупредить Руссо о предстоящем аресте. Когда во второй половине дня судебные приставы прибыли в замок Монморанси (Жан-Жак Руссо жил в замке, принадлежащем герцогу Люксембургскому, в течение четырёх лет), человек, которого они должны были доставить в тюрьму Консьержери во Дворце правосудия, успел сбежать в безопасное место.
В карете, которая везла его в Ивердон-ле-Бен, материализовался проект «Ефраимский левит», «маленькая поэма в прозе» из четырёх песен, вдохновлённая библейским сюжетом, прочитанным накануне побега.