Исаев внимательно и доброжелательно смотрел на гостя. Тонкие, худые черты мужчины нервно подергивались, холеные пальцы были судорожно стиснуты. Он явно волновался, но изо всех сил старался казаться спокойным. Исаев терпеливо ждал, когда он заговорит. Безмятежное выражение его полнокровного лица заметно контрастировало с медленным, но проницательным взглядом, который смотрел не прямо, а как-то вбок, словно исподтишка. На столе стоял блестящий чайник и две фарфоровые чашки с черным кофе.
– Это давняя история, – произнес гость и достал из кармана маленькую пожелтевшую фотографию.
– Это мой конек, – густым, мурлыкающим голосом отозвался Исаев и, словно желая расположить собеседника к откровенности, качнул своей белоснежной шевелюрой.
– Мне сказали, что вы работаете в архиве и составляете генеалогии на заказ, – нерешительно сказал гость и вопросительно на него посмотрел.
Исаев снова качнул шевелюрой.
– Но я к вам по другому вопросу, – продолжал гость, все еще держа фотографию в руке.
Тут Исаев так внушительно ему улыбнулся, что посетитель, наконец, отдал ему снимок. Исаев взял лупу и принялся внимательно его разглядывать. Несмотря на плохое качество фото, он увидел поясное изображение женщины лет 40. Ее густые темно-русые волосы были уложены в красивую прическу, выгодно подчеркивавшую высокий лоб, правильный овал лица и удлиненную шею. Она была в простом черном платье домашнего покроя; единственным украшением служила изящная брошь. Исаев перевернул фотографию и прочитал на обратной стороне надпись:
«12 декабря, 1940; Москва, ул. Ударников, дом 25, кв. 7».
Исаев крепко подпер голову своими короткими пальцами, наклонился грузным телом над снимком, словно такая поза стимулировала его мысль.
– Как вы думаете, Александр Иванович, что означает эта запись? – невнятно произнес он, наконец, не поднимая головы от фотографии.
Александр Иванович нервно пожал плечами.
– Без понятия. Я рассчитывал, что вы разгадаете эту тайну и определите, кто эта женщина.
Исаев поднял голову, закатил глаза в потолок и с расстановкой произнес:
– Скорее всего, эта дама – ваша родственница.
– Совсем необязательно, хотя я нашел фотографию среди старых бумаг, в альбоме деда. Это могла быть его подруга, знакомая или просто соседка.
На лице Исаева снова появилось отсутствующее выражение – он размышлял, вернее, подбирал слова, чтобы как можно яснее выразить свою мысль.
– Эта женщина похожа на вас. Удлиненный овал, характерные надбровные дуги, форма челюсти… Сходство налицо – она ваша родственница скорее… (тут он снова умолк, что-то соображая) даже по прямой, чем по боковой линии.
Александр Иванович посмотрел на него с нескрываемым удивлением.
– Вы антрополог?
– Немного, – глухо пробормотал Исаев, снова склонившись над снимком, – я любитель… и периодически ошибаюсь… но сейчас я совершенно уверен… она ваша родственница.
Александр Иванович промолчал – то ли потому, что не хотел спорить, то ли потому, что Исаев снова погрузился в свои мысли.
– Я оставлю фотографию у себя, – промолвил Исаев после продолжительного молчания. – Скорее всего, она мне понадобится в поисках. Попробую навести справки в архиве, хотя сомневаюсь, что там сохранилась информация о жителях двадцать пятого дома на улице Ударников за 1940 год. Можно еще посмотреть старые газеты; возможно, она засветилась в какой-нибудь статье, хотя я сомневаюсь и в этом. Еще один вариант – поиск по кладбищам. Это займет много времени, но дело того сто́ит. На фотографии ей не меньше сорока, значит, сейчас ей было бы 120. Можно с уверенностью утверждать, что она умерла; поэтому у нас есть шанс найти ее могилу.
– Странно, что эту фотографию у меня пытались украсть, – сказал Александр Иванович, нервно сжимая и разжимая свои худые тонкие пальцы.
Исаев остановил на госте неподвижный взгляд, словно пытаясь согласовать ответ с выражением его лица.
– Не представляю, кто это мог быть, – продолжал гость, которого молчание Исаева, казалось, задело за живое. – Я живу один, детей у меня нет, жена умерла 2 года назад.
– Может, кто-нибудь из соседей? – замявшись, промолвил Исаев, который вдруг почувствовал себя не в своей тарелке.
Детективная завязка озадачила его, однако он из вежливости, к которому примешивалось сочувствие, поддержал разговор. Александр Иванович покачал головой.
– Исключено. После смерти жены я живу отшельником и никого не принимаю.
Это признание далось ему с явным трудом: его тонкие губы вздрогнули, а на бледном лице выступили красные пятна. Реакция Исаева была деликатной, вернее, деловой:
– Значит, вы никого не подозреваете?
– Никого. Понятия не имею, кому нужна эта старая фотография. Представьте себе мое удивление, когда 2 недели назад после работы я обнаружил, что кто-то перерыл содержимое моего стола. Неизвестный разбросал бумаги и разворошил альбом. Эта фотография уцелела только потому, что я отложил ее в старый кошелек, который всегда ношу с собой.
На лице Исаева появилось вопросительное выражение, которое придало ему сходство то ли с удивлённым ребенком, то ли с растерянным старичком.
– А почему вы убрали фотографию из альбома?
– Потому что это семейный альбом, – с легким волнением ответил Александр Иванович, – а так как я считаю эту женщину чужой…
– Ну да, ну да, – поспешно перебил Исаев, словно испугавшись волнения гостя, – но вы все-таки можете не сомневаться, что она ваша родственница…
На этом их разговор окончился. Александр Иванович вложил свои холеные бледные пальцы в широкую ладонь Исаева и быстрыми шагами вышел из комнаты. Оставшись один, Исаев полчаса рассматривал изображение женщины рассеянным, блуждающим взглядом художника, лицезреющего модель, которую ему предстоит изобразить на полотне. Потом он неуклюже взял своими большими пальцами фарфоровую чашку и, залпом осушив кофе, в свою очередь, вышел. Он спустился по узкой темной лестнице на второй этаж и позвонил в боковую дверь. Ему тотчас открыл маленький человечек лет 50 в больших круглых очках и с абсолютно лысой головой. Его умное, выразительное лицо потемнело от бронзового загара, а сухая обветренная кожа и качающаяся походка придавала ему сходство с моряком. В одной руке он держал недокуренную сигарету, а в другой – раскрытый циркуль, который судя по сломленному грифелю только что был в употреблении.
– Геныч, я к тебе по делу, – без предисловий обратился к нему Исаев, пройдя в маленькую прихожую, освещенную тусклой лампочкой. – Нужно найти могилу женщины, которая в 1940 году проживала на улице Ударников, дом 25, квартира 7.
– Сделаем, – сиплым голосом ответил Геныч и, взяв фотографию, опустил ее в карман. – Что-нибудь еще?
– Хотел спросить про брошь… Что ты о ней думаешь?
Геныч извлек снимок и скользнул по нему беглым взглядом.
– Редкая штучка, эксклюзивная вещица, – флегматично изрек он. – Производство фабрики Фаберже, стоимость – около 2 миллионов рублей на наши деньги.
Исаев пожевал губами и почесал бороду, с видом человека, одинаково далекого как от математики, так и от денег.
– И, по-твоему, она могла хорошо сохраниться?
– Вполне. Ей чуть больше ста лет. Украшение было изготовлено в начале 20 века, до революции. На фотографии брошь смотрится вполне прилично. Если с ней обращались как следует, то она и сейчас наверняка выглядит свежо.
– Хорошо, – сказал Исаев, по-видимому, удовлетворенный этими сведениями. – Сколько уйдет времени на поиски?
– А сколько тебе надо?
– Чем скорее, тем лучше.
– Темное дело? – прищурив свои синие глазки, поинтересовался Геныч, и его большой кадык нервно задвигался, как кукушка в настенных часах.
– Мутная история. Похоже, кто-то за спиной моего клиента пытается найти и украсть эту брошь. На обороте есть надпись – прочитай ее.
Геныч повернул фотографию и прочитал уже знакомую читателям запись:
«12 декабря, 1940; Москва, ул. Ударников, дом 25, кв. 7».
– Слушай, это интересно… А ну-ка пойдем выпьем, – пробормотал Геныч, засунул сигарету в зубы и заложил циркуль за ухо, что доказывало его внезапно пробудившийся интерес к этой загадке.
Исаев знал, что так обычно заканчивались, вернее, начинались сентенции Геныча. Он без комментариев последовал за приятелем в маленькую комнатку, которая вместе с крошечной кухней и санузлом составляла всю обстановку квартиры. Геныч снял с верхней полки книжного шкафа бутылочку с виски и наполнил два стакана. Приятели одновременно их опорожнили, после чего Геныч два раза постучал корявым пальцем по снимку.
– Скорее всего, эта брошь ей не принадлежит. Она одета очень просто, почти бедно, а украшение сто́ит целого состояния. Думаю, что это подарок, возможно, – от любимого человека.
– Или фамильная ценность, которая досталась ей по наследству, – перебил Геныч и так задымил сигаретой, словно его мозги закипели от возбуждения.
– Неплохая версия, – кивнул Исаев. – Возможно, она поможет мне найти брошь раньше вора... Пока ты будешь искать могилу этой женщины, я покопаюсь в каталогах изделий Фаберже; возможно, там чудом уцелела информация о броши.
Исаев сдержал слово и целую неделю почти безвылазно работал в архиве. Он просмотрел около сотни каталогов и исписал весь блокнот названиями и описаниями изделий фабрики Фаберже начала 20 века. Иван Ильич, директор архива, при виде его энтузиазма разрешил ему работать по ночам. Почтенный архивариус, предчувствуя необычное открытие, дошел до того, что сам варил ему кофе и готовил бутерброды, которые Исаев поглощал в неограниченном количестве.
Несмотря на авральный режим работы, Исаев ни на минуту не забывал о поисках могилы таинственной женщины с фотографии. Поэтому в субботу он зашел к приятелю, чтобы узнать о результатах его работы. Геныч встретил своего ученого соседа с физиономией мрачнее тучи.
– Я 30 лет занимаюсь археологией и думал, что кое-чего сто́ю, но выходит, что я не на своем месте! – просипел он, и его нервное лицо сморщилось, как сухой чернослив. – Не может же она до сих пор жить! Прошло 80 лет, а я перерыл все документы и…
– И?..
– И – ничего! Она как сквозь землю провалилась! Я перебрал тонну документов – и никаких зацепок! Поверь археологу с 30-летним стажем, – продолжал он, прижав руку к сердцу и покачивая головой, словно маятник, – живые заметают следы, но мертвые – никогда!
– Да, это фантастическся история, – каким-то странным, гортанным голосом ответил Исаев. – Наша дама – пиковая, и она еще покажет себя! Поэтому давай зайдем к проблеме с другой стороны. Едем в ювелирный музей, где, возможно, нам повезет больше.
– Переключился с женщины на брошь? Ты по-своему прав: порой артефакты разговорчивее мертвых! Что ж, я с удовольствием составлю тебе компанию, хотя не представляю, чем смогу помочь. Ты ведь приглашаешь меня не для того, чтобы подкопать фундамент музея? – прибавил он, вытянув свои длинные жилистые руки, которые от многолетней работы с землей приобрели серо-бурый оттенок.
– Нет, я до этого еще не дошел, – простодушно возразил Исаев. – Мне нужны твоя изумительная интуиция и тонкое чутье. Идем; такси ждет во дворе, а по дороге я расскажу тебе необыкновенную новость.
Геныч, почувствовав в голосе Исаева интригующие нотки, понял, что дело серьезно, и без лишних комментариев спустился вниз. Они сели в машину, и когда водитель завел мотор, Исаев достал потрепанный блокнот и открыл заложенную страницу.
– Каталоги Фаберже чисты: я не нашел в них информации о броши. Зато мне повезло с газетами, где сохранилась примечательная новость. В декабре 1939 года с выставки драгоценностей пропала брошь изделия Фаберже 1906 года. Подозрение пало на сотрудницу ювелирного музея, Нину Рыжову, которая после инцидента бесследно исчезла. Через год, то есть в 1940 году, дело закрыли за неимением улик и показаний свидетелей. Интересное совпадение, не так ли?
И по широкому лицу Исаева разлился такой густой румянец, что даже кончики его седых волос порозовели. Геныч нервно поёрзал в кресле и постучал зубами, но промолчал – возможно, потому, что эти слова пробудили в нем подозрение, которое пока не осмеливался озвучить вслух.
– В музее есть свой архивчик. Может, там сохранились сведения об этой Рыжовой? Шансы примерно равны – 50 на 50.
– А я ставлю 100 против одного, что мы ничего не найдем, – процедил сквозь скривившиеся губы Геныч, который из темного сделался бледным.
Исаев тихонько рассмеялся, отчего его грузное тело заколыхалось, как морская рябь под дуновением бриза.
– Я верю в свою счастливую звезду и рассчитываю на успех.
– Ну а я не верю в гороскопы, – огрызнулся Геныч.
– Это не гороскоп, старина, а научный расчет. Я позвонил секретарю и узнал, что они хранят досье на всех сотрудников со дня основания музея – то есть с 1920 года. Так что у нас есть шанс напасть на след Рыжовой.
– Недурно… совсем недурно, – промычал Геныч. – Досье кое-чего сто́ит, особенно, – в столичном музее. Впрочем, возможно, после кражи они удалили информацию о Рыжовой: ведь это скандал и пятно на учреждении, а ученые чувствительны к своей репутации – по себе знаю.
Исаев подавил улыбку: едкая самоирония товарища забавляла его, но зная его обидчивость, он никогда не комментировал его саркастические выпадки против собственной персоны.
– Такое бывало; но все же хорошие специалисты не раскидываются добром, которое их кормит, и обычно сохраняют свои пожитки.
На этом их разговор закончился; машина подъехала к небольшому двухэтажному зданию облицованному блестящим бежевым кирпичом. Большие стекла переливались всеми цветами радуги под действием солнечных лучей, которые преломлялись в алмазах, изумрудах и сапфирах выставленных напоказ. Наши друзья прошли мимо этого великолепия и молча поднялись на второй этаж. Здесь их встретила полнокровная красивая женщина лет 35 с прямой, как штык, осанкой, придававшей ей сходство с военным. Очевидно, эта особа давно поджидала Исаева, потому что едва он появился на пороге, она устремилась ему навстречу.
– Кто именно вас интересует? – не поздоровавшись, без предисловий обратилась она к нему.
– Никто, – с обезоруживающей улыбкой ответил тот. – Я просто хочу посмотреть ваш архив.
– У нас 470 досье, – дерзко объявила дама. – Вы не справитесь с таким объемом за 4 дня даже если будете работать круглые сутки.
– Вы же видите, что я не один, – вежливо возразил Исаев, пристально глядя на нее.
Дама явно настроилась на спор, но тут дверь открылась, и в коридор выскочил быстрый, проворный парень с папкой в одной руке и смартфоном – в другой.
– Вы – Юрий Исаев? – тонким писклявым голосом спросил он.
Исаев кивнул и снисходительно улыбнулся, все еще не спуская удивленного взгляда с женщины.
– Пожалуйте сюда, я все приготовил, – затараторил паренек и повел друзей длинным коридором куда-то в сторону. – 470 досье на сотрудников музея с 1920 года… А вы правда знакомы с Иваном Ильичом? Он мне звонил и приказал принять вас как следует…
Исаев рассеянно кивнул.
– Как вас зовут, молодой человек? – осведомился он.
– Паша… Павел, – с легкой запинкой отвечал юноша.
– Скажите, Павел, кто эта женщина?
– Наша заведующая Елена Николаевна, а что?
– Невероятно… кого она мне напоминает?.. – пробормотал Исаев, словно отвечая на свои мысли. – Вы сейчас свободны? – прибавил он, очнувшись. – А то я бы вас попросил кое о чем…
Паша остановился и с благоговением посмотрел на «коллегу».
– Для вас – все что угодно, – с юношеским апломбом заявил он. – Вероятно, вам нужна помощь для работы с досье?
– Вы угадали, – меланхолично улыбнулся Исаев, – потому что нас – как видите – всего двое, и мы не справимся с нагрузкой.
– Понял, я все понял, – зачастил Паша и от волнения чуть не выронил свой модный гаджет, – проходите в кабинет и начинайте, а я щас…
И распахнув перед гостями дверь, исчез в коридоре, как театральный фантом. Геныч проводил его скептическим взглядом.
– Вряд ли вернется. Но ничего, справимся и без него. А что не так с этой теткой? Она вполне истеричная, как все дамы на пороге бальзаковского возраста.
– Как, ты разве не заметил?.. – протянул Исаев. – Впрочем, не важно, наверное, мне показалось... Займемся делом. Эти досье не оцифрованы, так что придется попотеть
Геныч уселся рядом с ним и открыл папку. Первый час они работали молча. Но когда в коридоре раздались быстрые, глухие шаги, Геныч вскинул голову и так потянулся, что его позвонки звонко треснули.
– Без толку, ничего нет, – просипел он. – А как у тебя дела?
– Пока ничего, – коротко ответил Исаев, не поднимая шевелюру. – Но я уверен, что рано или поздно мы нападём на след.
– Надежда юношей питает, – сказал Геныч, перефразируя Ломоносова. – Кстати, где этой птенец?
– Я здесь, – вдруг пискнул сзади знакомый голос. – Извините за опоздание, мне пришлось задержаться в читальном зале… Итак, чем я могу вам помочь?
– Садитесь рядом со мной, Паша, – промолвил Исаев, по-прежнему не отрываясь от бумаг, – и читайте все документы подряд. Нам нужно досье на Нину Рыжову, которая таинственно исчезла после кражи броши фирмы Фаберже в 1939 году.
Паша задрожал, как в лихорадке; его хитрая физиономия вытянулась и покрылась красными пятнами.
– Как же, как же – знаю, помню, – срывающимся голосом опять затараторил он, – буквально месяц назад одна женщина запрашивала информацию о ней…
Геныч подпрыгнул, как подброшенный пружиной. Что касается Исаева, то он, наконец, медленно поднял голову и устремил на Пашу спокойный, отсутствующий взгляд.
– В самом деле? Узнайте, пожалуйста, кто эта дама, и когда именно она обратилась в ваш архив.
– Я мигом, – отозвался Паша и стрелой выскочил в коридор.
Геныч раскрыл кривой рот от изумления. А Исаев преспокойно уткнулся обратно в бумаги.
– Кто-то копает эту историю параллельно с нами… но кто – вот в чем вопрос?
– Cherchez la femme, – шутливо отозвался Исаев из-за папки. – Женщина осложняет дело. Кто эта особа? Родственница Рыжовой, положившая глаз на фамильную драгоценность? Авантюристка? Воровка?
– Шестое чувство мне подсказывает, что ни то, ни другое, ни третье, – пробурчал Геныч.
Паша вернулся меньше чем через 10 минут.
– Нашел, – торжественно пискнул он, – это Анна Соловьева, сотрудница краеведческого музея, три недели назад была здесь и заказала вот это самое досье.
Исаев присвистнул и переглянулся с Генычем.
– М-да, это очень интересно, странно, подозрительно, – пробормотал Исаев.
Паша быстро захлопал глазами.
– Что же тут подозрительного? – заикаясь, осведомился он.
– Только то, что эта женщина нас опередила, – отвечал Исаев, обращаясь к Генычу.
Паша изменился в лице, на его лбу выступил пот, и даже линзы очков покрылись испариной.
– Скажите, пожалуйста, а кто обслуживал эту Анну Соловьеву? – спросил Исаев Пашу.
– Елена Николаевна, наша заведующая. Поговорите с ней: у нее отличная память, она наверняка помнит эту женщину… Нет, серьезно, что случилось? – с заговорщическим видом прибавил Паша. – Может, я смогу вам помочь? Хотите, я наведу о ней справки? Проверю адрес? Уточню телефон? Найду ее и сведу вас с ней?
– Нет, – с живостью воскликнул Исаев, – ни в коем случае. Уточните ее адрес и телефон, но ни в коем случае не попадайтесь ей на глаза. Это очень важно, понимаете? Никто не должен знать о ваших розысках, в первую очередь, – Елена Николаевна.
Паша покраснел от удовольствия и задрожал от волнения. Доверенность, оказанная ему Исаевым, окрылила его.
– Давайте обменяемся телефонами, – воскликнул он. – Может, уже сегодня будут новости… Вас проводить к Елене Николаевне?
– Сначала помогите нам найти досье на Нину Рыжову. Раз оно в спросе, значит, оно у вас под рукой.
– В том-то и дело, что нет, – торопясь и волнуясь, отвечал Паша. – Ведь оно исчезло… сразу после визита Соловьевой.
Геныч качнулся на стуле, но Исаев остался невозмутим.
– Присядьте, Паша, и расскажите все по порядку. Я вижу, что вы в курсе этой истории, однако боитесь делать признания. Но не бойтесь: мы с другом умеем хранить тайны. Даю вам слово, что все сказанное здесь, останется между нами.
Пока он так говорил Паша то краснел, то бледнел, но благожелательный тон и благодушный вид Исаева, казалось, окончательно его успокоили.
– Ну хорошо, я расскажу вам все… вернее, то, что знаю, – запинаясь начал он. – Неделю назад я задержался в читальном зале. Музей закрывается в 8 часов. В 7.30 все разошлись, в здании остались только уборщица и охранник. Я провозился с бумагами до 7.50 и уже собирался уходить, как вдруг вспомнил, что оставил свою папку здесь, в этом архиве. Я спустился со второго этажа и по коридору направился в кабинет, где мы сейчас с вами находимся. Кругом царила гробовая тишина, и я был уверен, что тут никого нет. А теперь слушайте, что я увидал… Дверь была приоткрыта, и из неё пробивался слабый свет. Я решил, что здесь застрял запоздалый читатель, какой-нибудь книжный червь, вроде меня. Но заглянув в дверную щель, я увидел… вы не поверите – нашу заведующую Елену Николаевну! Она сидела за столом и внимательно читала, вернее, изучала какую-то бумагу. Я разглядел, что она старая и желтая, следовательно, подумал я, – то был один из архивных документов. Я так удивился, что начисто позабыл о своей папке, и на цыпочках поднялся наверх. Охранник уже запирал двери, поэтому я был вынужден уйти. Весь следующий день я под благовидным предлогом провел здесь, проверяя документы. И к вечеру обнаружил пропажу досье на Нину Рыжову. Вот собственно вся история. С тех пор меня мучает совесть и терзают сомнения. Была ли это кража? Или Елена Николаевна забрала себе документ по уважительной причине?
– Не заморачивайтесь, Паша, а лучше наведите справки об этой Анне Соловьевой. Как знать, может, она – сообщница вашей заведующей? А Елене Николаевне пока ни слова. Не спугните ее, пусть думает, что ее манипуляции остались в тайне…
– Ну вот, дело как будто проясняется, – заговорил Исаев, выйдя на улицу.
– Шутишь? Усложняется, ты хочешь сказать? – буркнул Геныч. – Теперь в нем замешаны женщины, а это плохая примета, как говорят моряки.
– Суеверия и наука несовместимы. Дождемся известий от Паши, а до тех пор…
Исаев не договорил: в телефоне заиграла музыка. Несколько минут он молча слушал, потом отрывисто произнес:
– Подождите меня. Буду через полчаса.
И отключив связь, снова обратился к Генычу:
– Это Александр Иванович. Какая-то дама просит его о деловой встрече. Кто бы она ни была, мы будем рядом.
– Ага, – произнёс Геныч, – я же говорил, что женщина все портит…
Исаев сдержал слово: через 30 минут он с Генычем уже сидел в квартире клиента и внимательно слушал его взволнованный рассказ.
– Она сказала, что хочет купить все старые фотографии из моей коллекции. Я ей ответил, что у меня нет никакой коллекции и что она ошиблась адресом. Думаете, мой недвусмысленный отказ произвел надлежащее впечатление? Ничуть не бывало: незнакомка прямо перешла в наступление. «Я знаю, у вас есть несколько старинных снимков, – сказала она, – не спрашивайте и не допытывайтесь, откуда у меня эти сведения. Давайте договоримся по-хорошему, по-деловому. За одну фото я заплачу 150 тысяч рублей. Не беспокойтесь, я вас не обману. Меня интересуют только женские фотографии». Я не нашёлся с ответом и попросил час на размышление. Не то чтобы я падок на деньги, но вы знаете, мне эта фотография ни к чему. Призна́юсь, я не прочь сбыть ее с рук, тем более, за кругленькую сумму. Но вся эта история действует мне на нервы, поэтому я сразу позвонил вам.
– Вы все правильно сделали, – подхватил Исаев, подмигнув Генычу. – Интрига и впрямь исключительная. Давайте сделаем так: вы согласитесь на эту встречу, а мы с приятелем спрячемся поблизости и будем на подхвате.
– Подозреваете подвох? – с легким беспокойством осведомился Александр Иванович. – Не смейтесь, но мне как-то не по себе… Нет, в самом деле, кому нужна эта фотография? Да еще за 150 тысяч!
– Вот это мы с вами и должны узнать, – ответил Исаев, ободряюще похлопывая его по плечу. – Держитесь, Александр, не падайте духом. Попробуйте потянуть время. Не соглашайтесь, но и не спорьте с ней. Короче, ходите вокруг да около, чтобы мы хорошенько ее рассмотрели.
– Ну а потом? – с нетерпением и нервной дрожью осведомился Александр Иванович.
– Не бойтесь: я не собираюсь играть на ваших нервах. Думаю мы управимся минут за 10-15. Но все-таки ничего не предпринимайте до моего звонка. Поставьте телефон на вибрацию. И как только я вам позвоню, смело соглашайтесь.
– В самом деле? – проговорил Александр Иванович, который, казалось, приятно удивился. – Хорошо, я так и сделаю. Но ведь вам, вероятно, понадобится эта фотография – чтобы закончить (тут он замялся, подбирая подходящее слово)… это расследование?
– Совершенно верно, – с жаром подтвердил Исаев. – Поэтому вы и не возьмете ее с собой. Пока только договоритесь о сделке, а потом будем действовать по обстоятельствам.
– По рукам, – пробормотал Александр Иванович, несколько озадаченный энтузиазмом Исаева.
– Все складывается наилучшим образом, – обратился Исаев к приятелю. – Скорее всего, нам не придется искать след Нины Рыжовой. Разгадка сама плывет нам в руки. Думаю, сегодня же мы узнаем правду.
Геныч озадаченно почесал лысый затылок, но промолчал. Через 2 часа в телефоне Исаева заиграла музыка. Звонил Паша.
– Я не нашел Анну Соловьеву, – надрывно прокричал он в трубку. – Адрес из картотеки – липовый, телефон – тоже! Я опросил всех соседей: она не живет в этом доме! Вообще никто не знает эту женщину!.. Что делать?
– Во-первых, успокойтесь, – спокойно промолвил Исаев. – А во-вторых, приезжайте к нам: вы нам нужны здесь.
И продиктовав адрес, отключил связь.
– Выходит, Анна Соловьева – фантом? – пробурчал Геныч. – Я не верю в призраков, а ты?
– И я не верю, – живо согласился Исаев. – Вероятно, эта дама – подставное лицо. Может, это она хочет купить фотографию у Александра Ивановича... Кстати, что ты думаешь о заведующей?
– Ничего не думаю, – огрызнулся Геныч. – Наглая тетка без стыда и совести. Не понимаю, зачем ты ее прикрываешь.
– Чтобы раньше времени не вспугнуть, – ответил Исаев. – Мы действуем неофициально, нам некуда спешить. Дождемся новостей от клиента. Уверен, что наша пиковая дама от него не отстанет.
В 8 часов Александр Иванович явился к Исаеву. Он был бледен и взволнован, но вполне держал себя в руках.
– Готово, – объявил он. – Встречаемся в кафе у подъезда. Я уже заказал столик.
– Отлично, Александр, отлично, – сказал Исаев, возбужденно потирая руки. – Итак, мы обо всем договорились: вы тянете время, пока мы с приятелем присмотримся к этой особе…
Александр Иванович с удивлением на него посмотрел и, казалось, хотел что-то спросить, но вдруг нахмурился и быстрыми шагами вышел из квартиры. Исаев и Геныч выждали 10 минут, после чего спустились за ним на улицу. Здесь их уже поджидал Паша.
– Прекрасно, все в сборе, – весело прошептал Исаев. – А теперь, господа, я прошу вас обратить внимание на эту женщину в красном… за крайним столиком, видите?
Паша проследил направление его взгляда и всплеснул руками.
– Да ведь это наша заведующая, – пролепетал он.
Геныч промычал что-то невразумительное.
– Она сидит к нам в профиль – то есть в самой удобной позе для наблюдения, – продолжал Исаев. – Пожалуйста, внимательно рассмотрите ее лицо. Так, хорошо, достаточно. А теперь, Паша, взгляните на эту фотографию. Я хочу знать ваше беспристрастное мнение тонкого наблюдателя.
Молодой человек взял снимок, вгляделся в него и вдруг с удивлением поднял голову. Тем временем Геныч вытянул свою жилистую шею, приоткрыл рот и, казалось, остолбенел то ли от ужаса, то ли от неожиданности.
– Она… Это невероятно… Женщина с фотографии… – хрипло промолвил он.
– В самом деле, она, – изумленно подтвердил Паша. – Но как это возможно? Ведь фотография совсем старая… Постойте, сзади указана дата – 1940 год. Я ничего не понимаю, – бормотал он, глядя на Исаева во все глаза. – На фото ей лет 40. Значит, сейчас ей должно быть не меньше 120. А Елене Николаевне не больше 35…
– Ничего не поделаешь, Паша, косметология развивается семимильными шагами, – коротко хохотнул Исаев. – Но давайте с ней познакомимся еще раз: думаю, она расскажет нам много интересного…
И он непринужденно приблизился к столику, за которым сидели Александр Иванович и его собеседница.
– Добрый вечер, – промолвил Исаев и, повернувшись к Елене Николаевне, протянул ей фотографию.
Та взглянула, вздрогнула и вскочила, словно хотела убежать.
– Куда же вы? – любезно остановил ее Исаев. – А как же фотография? Убедившись, что это вы и есть, я отдаю ее вам бесплатно.
– Что значит – я и есть? – дерзко спросила она и побледнела, несмотря на густые румяна.
– Ведь это ваша фотография, верно? – тем же тоном продолжал Исаев. – Я вас сразу узнал. Антропология – мой конек. Вообще, я не верю в мистику, поэтому надеюсь получить от вас адекватное объяснение.
Она выхватила фотографию и проворно спрятала ее в сумочку. Потом быстро покосилась на Александра Ивановича, который ошеломленно наблюдал эту сцену. Прошло несколько минут. Исаев, Геныч и Паша сели за столик, официант принес какие-то напитки, но никто не обратил на него внимания.
– Ну хорошо, я вам все скажу, – вызывающе сказала Елена Николаевна, – это моя фотография, ясно? Здесь мне 39 лет, а сейчас – 124, поняли?
Паша вскрикнул и схватился за голову. Александр Иванович вскочил и уронил стул, Геныч крепко выматерился. Один Исаев остался невозмутим.
– Балуетесь эликсиром Макропулоса? – осведомился он.
Она метнула на него молниеносный, кокетливый взгляд.
– Почти. Мой дед был отличным химиком… Впрочем, не беспокойтесь, он не изобрел эликсир бессмертия, он даже и не пытался… Однако его настойка продлевает жизнь на столетия. В свои 124 я отлично выгляжу, – прибавила она, весело тряхнув кудрями.
– Мне… плохо, – пролепетал Паша и схватился за край стола, чтобы не упасть.
– А ты чего уставился? – вдруг накинулась Елена Николаевна на Александра Ивановича. – Почему не здороваешься с прабабушкой?
Услышав эти слова, Александр Иванович выпрямился и очень внимательно посмотрел на Исаева.
– Нет, она не сумасшедшая, – спокойно отвечал тот. – Я же вам говорил, что женщина с фотографии – ваша родственница… Кстати, как вас зовут?
– Нина Рыжова, – вдруг не своим голосом вскричала «Елена Николаевна», – и это моя брошь. У меня ее отняли, я была вынуждена ее украсть в 1939 году! Я потеряла ее в годы войны и после контузии забыла адрес, где жила и хранила ее. Но я помнила, что на фотографии указаны и улица, и номер дома… поэтому и охотилась за ней. Параллельно я замела следы, уничтожив досье на Нину Рыжову.
– Прикрывшись «Анной Соловьевой»?
Она гордо вскинула голову, резко встала и скрылась в темноте.
Оставшись одни, мужчины долго молчали.
– Что приуныли, Александр? – проговорил, наконец, Исаев. – Дело вполне прояснилось. А вы как будто не рады своей прабабушке!
– Я нескоро приду в себя, – заплетающимся языком выговорил Александр Иванович. – Но я вам бесконечно благодарен за помощь… А теперь извините, я, пожалуй, выйду, а то мне что-то нехорошо.
– Ну ты и хитрец, подлец, – хрипло, но восторженно сказал Геныч Исаеву. – Знал и молчал!
Исаев улыбнулся и приложил палец к губам.
– А вы не пропадайте, – обратился он к Паше. – Вы мне очень помогли, и я буду рад снова с вами поработать.
Спасибо большое, что дочитали до самого конца. Подпишитесь, что бы не упустить интересные истории.