Взгляд назад
Мастер Фабиан смотрел, как чуткие руки натягивают струну, осторожно пробуют звук, подтягивают еще...
Он любил украдкой наблюдать за работой своего ученика. Своего лучшего ученика! В такие мгновения темные глаза утрачивали свое обычное непроницаемое выражение, становясь задумчивыми и немного печальными, а руки касались заготовки или инструмента нежно, почти с трепетом. Никогда еще мастеру не доводилось встречать человека, так фанатично преданного музыке. Он играл сам, но рождение нового инструмента значило куда больше. Он не замечает этого, но уже почти превзошел своего наставника, у которого перед силой таланта ученика остался только опыт. Вот и эта, уже казалось безнадежно погибшая, лютня ожила и снова готова петь...
И все же сохранялось в его характере и манере, нечто пугающее: словно бы он всегда брал силой даже то, что отдавалось даром. Словно всегда был чужим даже самому себе и только в подобные минуты обретал если не счастье, то хотя бы удовлетворение и успокоение...
- Вы что-то хотели, мастер?
Мастер Фабиан вздрогнул. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что его ученик, похоже, кожей чувствовал чужое присутствие.
- Нет, Дамон. Нет.
- Вам следовало еще полежать.
- Не могу быть без дела, - мастер Фабиан прошел в соседнюю комнату за конторку.
В этот момент в открытое окно просунулась рыжая голова в щегольском берете.
- Вот ты где, - объявил менестрель Кеннет, заходя весь уже обычным способом через дверь. Он никогда не испытывал склонности к церемониям.
- Сейчас закончу, - Дамон так и не поднял головы, настраивая лютню.
Рыжий менезингер вызывал у него удивлявшую его самого симпатию. Возможно потому, что тоже был полукровкой, но то, что для Дамона стало неизбывной болью и бедой, для неунывающего Кеннета служило источником неиссякаемого оптимизма.
- Это она? Вот это да! Не верю! Ты маг и чародей! - Кеннет выхватил лютню, едва Дамон убрал руку от струн.
Тот смотрел на трубадура, восхищенно крутившего лютню, снисходительно улыбаясь уголком губ. Из-за детской жизнерадостности и наивной непосредственности, он не мог воспринимать Кеннета иначе, чем вздорного, но обаятельного мальчишку, хотя тот был старше него годами. Да и обстоятельства знакомства тоже накладывали отпечаток. Они встретились, когда Кеннета разыскивал разъяренный муж поклонницы со слугами, которые по ошибке затронули Дамона, - кто мог предположить, что на темной улочке окажется сразу двое метисов. Это могло бы плохо кончиться: для мужа и слуг. Но восторженно наблюдавший за стычкой Кеннет схватил своего невольного защитника за руку, едва не получив при этом удар эстока, и потащил его прочь с криком: 'Здорово, а теперь сматываемся!'. Да и в последствии защищать его приходилось не раз: от ревнивцев, от кредиторов, - со свойственной ему непоседливостью Кеннет постоянно куда-то вляпывался.
- Береги ее. Добрый день, Полетта, - поприветствовал Дамон вошедшую следом за Кеннетом девушку.
Хорошенькое кукольное личико куртизанки немедленно залилось несвойственным ей румянцем, что случалось каждый раз, как она видела черноволосого помощника мастера.
- Надеюсь, мы не очень помешали... День сегодня и впрямь удивительно чудесный! Может, прогуляешься с нами... - закончила она едва не заикаясь.
- Точно. Лето на дворе, - подхватил Кеннет.- Нечего здесь киснуть, на набережной полно народу. Айда и нам гулять!
- У меня работа.
- А у меня что, нет? Не сбежит твоя работа!
- В самом деле, - вмешался в их разговор мастер Фабиан, - срочного у нас ничего нет, сходите, развейтесь.
Порой ему отчаянно хотелось, чтобы его странный ученик хоть раз улыбнулся так же широко, как Кеннет, приобнял соседку Полетту, которая сохнет по нему с тех самых пор, как учила его играть на флейте, или хотя бы сменил ненавистную черную ленточку в волосах, - единственное, что осталось в его облике от жутковатого Ворона.
- Давай! Проветримся... Чур, ты платишь, а то у меня - ни гроша, - Кеннет сокрушенно вывернул карманы.
- Кеннет! - ахнула Полетта.
Дамон искренне не понимал, что эти двое находили в его обществе. Он привык больше молчать, чем говорить, и душой компании его назвать было трудно. Не раз под тяжелым взглядом изумительно-черных глаз поспешно ретировались самые отчаянные наглецы. На выпад Кеннета он только улыбнулся, хоть и получилось это как всегда суховато, и сдался.
- Хорошо.
Выходя из дома мастера, они столкнулись со строго одетой молодой женщиной в белом платье. Дамон посторонился, она было прошла мимо, но вдруг от чего-то вздрогнула и обернулась ему вслед.
- Госпожа Ровена, - мастер Фабиан тоже вышел и поприветствовал даму.
- О, мастер Фабиан, - Ровена очнулась от своих мыслей, но все еще порывалась обернуться вслед уходящему Дамону. - Мой заказ готов?
- Разумеется. Прошу.
Госпожа Ровена рассматривала сияющую новым лаком лютню, пожалуй, с не меньшим восхищением, чем Кеннет свою верную подругу.
- Вы волшебник!
- Волшебство это по вашей части, - мастер Фабиан выглядел до нельзя довольным и польщенным. - Думаю, это будет достойный подарок.
- Да, - согласилась магесса, - Мастера лучше вас просто не существует!
- Что вы, ваши похвалы не заслужены! Эту лютню делал не я, а мой ученик. Вы видели его только что.
- Что вы говорите, - тон Ровены неуловимо изменился.
Теперь она держала инструмент так, как если бы это было неизвестное науке существо, которое необходимо немедленно препарировать и тщательно изучить, дабы понять, насколько оно опасно.
- Простите, я немного спешу... - она действительно внезапно обеспокоилась.
- Конечно-конечно, госпожа Ровена...
***
Эледвер вел Райнарта и принцессу, по широкой дуге огибая Башню, громада которой неумолимо возвышалась по правую руку, и теперь они шли почти прямо на север. Пейзаж становился все более инфернальным, равнина постепенно переходила в изъеденные ветром скалы. Неизменной деталью добавились руины крепостиц, форпостов и тренировочных лагерей, которые они пока тоже старались обходить, - так сказать, во избежание.
- У нас осталось совсем мало воды, - констатировал очевидное Райнарт. - На 'Росе' мы конечно продержимся какое-то время, но не хотелось бы доводить до этого. Ты уверен, что нам стоит идти именно к морскому тоннелю?
- Два из ближайших не использовались и прежним хозяином Башни, и запечатаны, - ответил сосредоточенный эльф: в картах он, по-видимому, не нуждался. - Тот, что сейчас к нам самый ближний, наверняка сильно пострадал во время землетрясения. Слишком велика вероятность, что он окажется непроходим, и мы только потеряем время.
Райнарт кивнул, но возразил:
- Не менее вероятно, что тот проход, на который мы надеемся, затоплен.
- Нет. Он достаточно велик и надежен, потому что использовался как грузовой, для контактов с морским вольным братством. Им пользовались постоянно и содержали в образцовом порядке...
Гейне удивленно приподняла брови: Эледвер Тар Фориан обладал обширными познаниями о прошлом Агоне и организации темных. Она бросила быстрый взгляд на Райнарта, но герой хранил невозмутимое выражение лица. Эльф, разумеется, мог принимать в той войне участие, мог быть и разведчиком, но - обжегшись на молоке, дуют на воду, и принцесса ощутила какую-то настороженность.
- Кроме того, после землетрясения, знаменовавшего... падение Властелина, плато наоборот поднялось, - закончил эльф.
Райнарт сделал вид, что не заметил незначительной заминки в последней фразе, и они продолжили путь, ступив на дорогу.
Эта дорога, как и большинство здешних, были проложены скорее всего во времена Тысячелетнего Императора, и приходилось признать, что, быть может, лорды Башни и воплощали собой извечное Зло, но в здоровом практицизме им отказать было трудно: полагались они не только на магию, не забывая о самом насущном. Как бы давно не пустовала Башня, но дорожное полотно было в состоянии более пригодном, чем кое-где в том же Танкареле или самом Анкарионе.
Правда, не приходилось сомневаться, каким способом было достигнуто подобное качество и скольких пота, крови и слез оно стоило. Так что восхищаться и завидовать было немножко стыдно.
На очередной привал все же пришлось остановиться в сторожевой башне, миновать которую было невозможно. Мелигейна подавленно оглядывала стены: с них даже время не могло стереть следы огня: как обычного, так и магического - судя по всему, после победы тут было выжжено все, как если бы речь шла о заразной болезни. Сердце объял тоскливый холод, и даже настоящий костер, для которого нашелся материал, не радовал теплом ни тело, ни душу.
Наткнувшись на останки, она не закричала - теперь такое встречалось довольно часто, и она начинала уже привыкать к зрелищу подставленных ветрам и небу костей. Повинуясь безотчетному импульсу, Гейне смахнула перчаткой пыль и копоть с сохранившейся части доспеха. Расколотый панцирь, наверняка принадлежавший командиру, совсем проржавел, но герб еще был узнаваемым - танцующая в пламени саламандра все еще славила мастера, который поместил ее, как живую, на мертвое железо...
Она обернулась на шорох шагов:
- Здесь сражались люди...
- Да, - задумчиво подтвердил Райнарт. - Люди всегда сражались на обоих сторонах.
Мелигейна перевела взгляд на грудную пластину доспеха, - почему-то не хотелось думать, что его обладатель был злобным выродком, садистом и убийцей... В конце концов, они стояли до последнего, сражаясь за то, что было им важно - за что?..
И тем более не верилось, что мастер, сделавший этот рисунок, полностью отдал себя Злу.
- Не понимаю...
Райнарт только дернул губами, отворачиваясь.
А ночью пришли они...
Барьеров они не ставили с тех пор, как вышли из леса, опасаясь, что хозяин Башни почует импульсы чуждой магии даже на таком расстоянии. Вначале появились мутно-зеленые огоньки, как гнилушки на болоте, только какое же здесь болото... Они поднимались из-под земли, выходили из стен, роились и плыли вокруг призрачным хороводом, стремясь к костру. Когда в свете пламени в одном вдруг на мгновение проступило знакомое очертание саламандры, Гейне все-таки вскрикнула, мгновенно осознавая, что именно перед ней.
- Не дай им себя коснуться, - Райнарт потянул ее за руку, и они немедленно оставили башню, по-прежнему занятую ее гарнизоном.
И уже в эту же ночь пришлось убедиться, что это явление не уникально, а у самой Черной Башни теперь можно было различить ровное сияние. Мелигейна и знать не хотела, держит ли неупокоенные души оставленных без погребения чья-то воля или это последствия присяги Черному трону, ощущая лишь страх, какой не смогли нагнать на нее и гончие. О сколько-нибудь спокойном ночлеге приходилось забыть, и отложить отдых до утра под надежным присмотром дневного светила.
Новый день поприветствовал их величественными вздохами волн. Против ожидания принцессы, вода имела цвет не голубой и не синий, а какой-то серо-зеленый: глубокий, со стальным оттенком. Шельф почти сразу уходил в глубину, но Гейне с сомнением и надеждой обернулась к герою:
- Как ты думаешь, здесь очень опасно?
- Не думаю, - отозвался Райнарт, - море не подчиняется никому... Что ты задумала?
- Хочу искупаться, - несколько смущенно пожала плечами принцесса.
Оба мужчины взглянули на нее, как на умалишенную: купаться? Здесь? Со скрипом, но Райнарт все же понял чем вызвано такое желание...
- Кому-то все-таки придется тебя покараулить.
Мелигейна вспыхнула, представив себе ситуацию целиком, и немного дрогнувшим голосом предложила:
- Я буду благодарна, если высокородный Тар Фориан понаблюдает за берегом, а ты - за...
- Тобой, - закончил Райнарт невозмутимо.
- Да, - сделала над собой усилие принцесса, косясь на тактично отошедшего Эледвера. - Из вас двоих я предпочитаю тебя. Почему-то мне кажется, что ты не будешь пялиться, куда не следует.
У Райнарта изумленно поползли вверх брови: во истину женская логика иногда необъяснима!
- Ты намекаешь, что эльфийский принц может позволить себе что-то лишнее?
- Нет, но... - Гейне смутилась. - Пожалуйста, дай мне время войти в воду.
Раньше таких проблем у них не возникало. Девушка как-то изыскивала возможности соблюсти гигиену, но последним пригодным для такого местом был пограничный водопад, и ее должно было угнетать отсутствие элементарных удобств.
Что ж, вода была холодной настолько, что вышибало дух, но и сама Мелигейна уже далеко шагнула от пусть и не изнеженной, но утонченной придворной дамы. После подобного омовения к ней вернулись и силы и боевой дух, даже какой-то азарт появился!
Вовремя: Эледвер окликнул их, обнаружив тропу ко входу.