Трехтомный «Катарсис» с того и начинается, что читателю предлагается научиться чудотворно исцелять. Это легко, в сущности, пустяк; учиться по книге — два часа. Ну, хорошо, день.
Но после двух-трёх исцелений и пятка-десятка неудач, начинаешь осязать, что главное различие людей не в словах и теориях, которые они повторяют по «принципу попугая» — а в типе их подсознания.
А дальше всё просто: тут же начинаешь видеть, что тип бессознательного у Троцкого и Ельцина один и тот же, потому и результаты одни. А Святослав и Сталин — два родных друг другу человека. Родичи.
Трудно, трудно из болота тащить бегемота. Много получаю писем с таким содержанием: прочел «Катарсис-1» (укороченный вариант — «Сефирот. Записки зятя главраввина-2»), попробовал — получилось!
Но попробовала всё-таки меньшая часть. Я бы сказал ничтожная. Потому и путаются — не получается осязать подсознание, и не видят, что люди делятся не несколько несмешивающихся типов. И не понимают, что главное удостоверение человека всегда при нём — на лбу написано.
Я не знаю, исцелял ли чудотворно Сталин. Трудно представить, что человек, разбиравшийся в алхимии и Евангелии, не попробовал самого простого — чудотворно (психокатарсически) исцелять.
Не знаю.
Ищу.
Есть у Чехова рассказ, который в своё время произвёл на меня наибольшее впечатление из всего его Собрания сочинений. (Я вообще в школе читал собраниями сочинений, самый лучший — последний том, который никто не читает, но в котором обнаруживаются самые мощные обобщения об устройстве жизни.) Рассказ называется «Попрыгунья». На глазах у молодого врача умирает девочка — от дифтерита. В горле всё увеличивается и увеличивается гнойник, она задыхается. Болезнь заразная. Этот врач не выдерживает, берёт трубку и гной, рискуя жизнью, отсасывает. Девочка-то спасена, но сам врач заражается и, мечась в жару и задыхаясь, умирает.
На его похороны собираются немногочисленные близкие ему по духу коллеги. С омерзением они смотрят на жену погибшего, которая по случаю траура сшила новое платье и теперь принимает эффектные позы. Она где-то вычитала, что «развитая натура» от неразвитой отличается тем, что ей близки выдающиеся люди. Вот она и была занята поисками этих самых людей. «Попрыгуньей» она потому и названа, что за выдающихся людей она систематическим образом принимала кривляющихся еврейчиков — теперь мы знаем, что по причине «стокгольмского синдрома».
Один из коллег погибшего, не выдержав кривляний новоиспечённой вдовы, выкладывает «попрыгунье» всё, что о ней думает, и при этом говорит, что настоящий-то выдающийся человек жил рядом с ней, именно он — соль земли, а она, дермецо, ему жизнь отравляла.
Как, картинка психологически достоверна, а? Не поспоришь. Куда достоверней. Мощь символа всего XX столетия. А толпа — женщина, это известно.
В рассказе есть два интересных момента. Что такое в данном «соль земли»? Нравственный становой хребет России. Да и мира вообще тоже.
Не русская ли это национальная идея? У хранителей планетарного святого места иной ведь быть не может.
Погибший врач — не просто носитель этой «идеи», он — её воплощение. В сущности, он сам оно самое и есть, потому что идея примитивна, полнота только у символа.
Это очень важный момент, они нам постоянно будут внушать, что нам нужна именно идея, а не образ, символ.
Для них идея безопасна, вот на уничтожение образа враньём и подлогами они не пожалеют миллиардов и миллиардов долларов.
Счастлив чеховский врач, что он всего лишь врач. Его поступок можно отчасти объяснить его служебным долгом. А вот был бы он не врачом, а стал бы прорусским правителем, его бы жидовские СМИ превратили в кровожадного монстра, тупицу, аморального типа, марксиста, атеиста, грузина, еврея, перса и так далее. Собственные бы потомки поверили.
Из рассказа «Попрыгунья» невозможно почерпнуть медицинские навыки, но зато наверняка знаешь: полезешь с трубочкой в горло к умирающей девочке — умрёшь. Чтобы оценить Сталина, надо помнить о том, что «Попрыгунью» он читал. Его великолепную память отмечали даже после послевоенного инсульта.
Так вот, оказывается, когда он находился в ссылке в Туруханском крае (уже после инициации), в станке Курейка, жизнь поставила Сталина в такое положение, что на его глазах умирала девочка. Она задыхалась: в ее горле образовался гнойник и всё увеличивался и увеличивался. Все растерялись, а Сталин через какую-то трубочку высосал гной.
К счастью для нас, не умер. А теперь соедините всё это с размышлениями о посмертной судьбе национального символа (Святослав, Сталин) под прицелом их СМИ...
Я не удивился, узнав об этом поступке Сталина — я уже и так всё понял, узнав о 16-ти посещениях Сталиным «Дней Турбиных» и познакомившись с докладом одного еврея из ОГПУ другому о странных событиях в театральном мире в 1926-м году.
Этот случай из заполярной жизни Сталина заинтересовал меня потому только, что из него следует, что Сталин обладал знаниями и в медицине — возможно, немалыми. Тем более, он должен-был быть знакомым с проблемами психологической науки.
Знаю: знание ниоткуда не падает. Оно или приобретается извне или приходит по механизмам родовой памяти.
Так откуда и когда?
Ответа в многочисленных исследованиях о Сталине не вижу.
Неужели всё от Сольвычегодской инициации? Но тогда я о ней ничего не знал — но догадывался.
[A._Menyailov]_Stalin_prozrenie_volhva(BookSee.org).pdf
https://www.livejournal.com/post?draft=https://57rif.livejournal.com/d225.html