Под маминым крылом я жила до шестнадцати лет. И эта жизнь мне мёдом не казалась. Мама требовала от меня определённого поведения в чётко ею установленных правилах. Нарушение наказывалось руганью, переходящей в полное молчание и игнорирование. Кажется, что скандалы в наших отношениях превалировали, но были и дни мира. Мы ходили в кино, гуляли в лесу, а на летних каникулах в год московской олимпиады ездили на целый месяц по санаторной путёвке в Абхазию. Этот месяц как раз и продемонстрировал соотношение мирного времени и конфронтации между нами. Первого было на три четверти меньше.
Перманентная война с мамой воспитала во мне два качества: чёткое понимание, что можно и что нельзя, где мерилом дозволенности было её мнение, и непримиримую борьбу за своё личное пространство, доходящую до абсолютного нонконформизма. Вот с таким багажом, плюс два чемодана с книгами и одеждой, мама проводила меня во взрослую жизнь. Поезд повёз меня со станции Аксаково, что в Башкирии, в Куйбышев, на Волгу.
Мне было шестнадцать, я только что закончила школу и ехала поступать в университет. Знакомых, тем более родственников, в городе не было, до приёмной комиссии меня довёл язык. Она открывалась в девять, а я была у дверей уже в семь утра. Помню, как стояла в фойе своей будущей альма-матер и разглядывала заходивших в неё людей. Студенты и преподаватели казались мне небожителями, а потом в сопровождении родителей потянулись неофиты. Через несколько часов я уже была абитуриенткой и обживала своё место в общежитии.
С той поры мы встречались с мамой только наездами. Чаще я приезжала домой, но и она с ревизией наведывалась, разгоняла друзей, выгребала одежду из шкафа на пол, требуя тщательной и аккуратной приборки, ходила в деканат, узнавать про мои успехи. Я же упорно защищалась, что неминуемо приводило к ссоре. За её неожиданным приездом следовал спонтанный отъезд со слезами и укорами. Так вот мы и жили.
Прошли годы, мама стала беловолосой сгорбленной старушкой и уже четвёртый год мы живём вместе. Трудно. Пришлось отказаться от привычного образа жизни, забыть о своём личном пространстве, терпеть, сочувствовать. Я не всегда справляюсь. Заметила, что, если дать слабину, уступить в малом, последуют претензии на большее. Например, на прогулке вдоль дома мы периодически останавливаемся у подъезда, чтобы мама посидела на лавочке, я стою рядом. Мама с укором говорит: «Хоть бы раз рядышком посидела». Мне не трудно, но я держу оборону, отвечаю: «Да я сижу за компьютером по десять часов не вставая, хоть на улице постою». Мама обиженно отворачивается: «Не хочет с матерью посидеть, что за дочь такая». Конечно, я могла бы молча сесть и порадовать её, но я знаю, что если сейчас уступлю, то дома наступление продолжится. Мама придёт со своей подушкой в мою комнату, скажет: «Я у тебя полежу». Чуть погодя последует: «Что у тебя телефон без конца блямкает… Что ты там так громко печатаешь… Мне свет мешает… Холодно, окно закрой…» Если я и здесь не уступлю, то будет демонстративный укоризненный уход. Лучше пресечь атаку на мои личные границы в зародыше.
Совсем недавно в нашем общении появилась новая тема, крайне тяжёлая и душераздирающая. Тема смерти. Не знаю, правильно ли я сделала, что помогла маме собрать сумку «на смерть»: бельё, одежду, обувь, платочек. Она казалась воодушевлённой этим занятием, довольной нашим спокойным мирным совместным делом. А на следующий день пришла ко мне в комнату со словами, что не хочет умирать, разрыдалась, стала кричать, что, когда за ней придут, она спрячется или убежит. С той поры мы с ней стали часто говорить о смерти. Она задаёт вопросы, а я отвечаю. Спрашивает о том, где её похоронят, как будут проходить похороны и поминки, что ей делать, если после смерти она захочет в туалет или замёрзнет.
Возможно, если бы мама верила в бога, то многие вопросы отпали бы, а другие она могла бы задать священнику, и подошла к неизбежности более спокойной и умиротворённой. Думаю, для того вера и нужна, чтобы было легче уходить в мир иной. Но так сложилась наша жизнь, что мы вне религии и церкви. Приходится искать ответы собственным умом.
Недавно мы съездили с ней на кладбище, оно у нас очень красивое, ухоженное, старое, с большими берёзами и соснами. Её понравилось. Кажется, что она немного упокоилась. Но вчера подошла ко мне и на ухо сказала: «Дочка, когда они за мной придут, не отдавай меня, я не хочу». «Конечно, не отдам, не волнуйся», - спокойно ответила я, толком не понимая, что она имеет в виду, обняла и поцеловала. Знала бы она, чего стоит мне это спокойствие.
Я хочу, чтобы мама жила как можно дольше, вопрос, смогу ли я найти здоровый баланс между её жизнью и сохранением своей собственной. Пока, кажется, получается. Спасибо сыновьям, они периодически отпускают меня в отпуск. Причём идея исходила от них. Я еду на экскурсию, а они по очереди живут с бабушкой. Она обижается на меня за то, что я её бросаю, но это ведь только на один день. Думаю, не такая большая цена за возможность продолжать жить вместе.
Уважаемые подписчики, делитесь мыслями в комментариях. Буду благодарна, если поделитесь личным опытом или советом. Хозяйка багажа Татьяна.