Кочевники сидят на берегу. Смеркается. На том и этом свете горит костёр. Качает лодку ветер. Ночь, примеряя лунную серьгу, исследует размеры пустоты, сверяет факты, изучает формы. Пытается предстать в пределах нормы. А ты смеешься, потому что ты — плывущий лотос, ловчие комет, калмыки, статуэтка бодхисаттвы, окрашенная в цвет осенней жатвы. Великие создатели примет придумывают новые — к добру. По-барски щедро делится дарами окраина, богатая дворами. Пожалуй, только смерть не ко двору.
Кочевники поют своё нигде усталой птице, облаку, дороге. Ненужные отечествам пророки есть братья не по крови — по воде.
В границах улиц, города среди сквозь каменную пыльную рогожу, сквозь серую асфальтовую кожу просвечивают древние пути. Там каждый первый назван, но незван. Здесь только лес, поляны, ежевика. Попробуй для начала поживи-ка в какой-нибудь из нашенских нирван.
Туман крадëт у взгляда берега. Вселенная — большая кладовая. Издалека течёт, не уставая, спокойная буддистская река стеной горизонтального дождя.
Минуя тень фонарного скелета, кочевники шагают дальше, в лето. И коллективно машут, уходя.