Человек предполагает, а Бог, как известно, располагает. Собирался Горазд в дальнюю дорогу отправиться, знахарку разыскивать, да иначе все вышло-то. Поездка до базара по морозу не прошла ему даром. Спину прихватило так – не разогнуться. Три дня на печи пролежал, отогревался. Потом Малуша ему кое-какие снадобья присоветовала, да наказала на холод не высовываться.
Лежал Горазд и плакать ему, мужику, хотелось. Вроде бы, не старик еще, крепок здоровьем, ан со спиной-то который раз так выходит! Подводит, значит, здоровьице-то.
Совестно было ему перед Найдой: девка таяла на глазах, тускнела, ему бы дочку спасать, за помощью ехать, а он лежит, точно чурбан! Матрена тайком слезы вытирала, а не пускала мужа из дому. Еще не хватало – и он поляжет, не дай Бог! Порешили так: ждать, покуда не отпустит, а там сразу и в путь.
Радим заглядывал в дом к Горазду реже, но исправно. Долго не сидел – по обыкновению, с Найдой пару слов молвил, меду приносил. Матрена старалась отмалчиваться, а дед Сидор каждый раз зорко следил за женихом. Быстро смекнув, что ему в доме не рады, а Горазда мучает хворь, Радим решил пойти другим путем. Не раз он подлавливал Беляну на дворе и о чем-то с ней беседовал, покуда все в избе сидели. Матрена однажды прознала про это, донесла мужу. Горазд, разозлившись, велел Радиму явиться к нему на беседу: самому не подняться было.
Явился Радим, присел к столу. Ну, тут Горазд ему все и выложил: так мол, и так, мочи нет дождаться сороковин Молчана. Порвать, мол, надобно уговор, не бывать свадьбе этой!
Потемнели глаза Радима, зажглись в них недобрые угольки. Проговорил он спокойно, медленно, но страшно:
- Что ж ты, Горазд, память об отце моем топчешь? Ведь дружны вы были, хотели счастья нашего с Найдой, о родстве семей думали.
- То раньше было! – вскипел Горазд. – Раньше, покамест уважал я тебя, любил, как сына родного! Покамест не натворил ты делов…
- Вот и я тебя отцом вторым почитал… думал, своего лишился, так ты мне его заменишь…
Горазд крякнул:
- Я бы с радостью, коли не поступки бы твои! Довольно уж мы натерпелись. Что ты с Найдой-то натворил? Приворот твой мы снимали-снимали, да видно еще что похуже ты наколдовал! Девка-то, вон, ни жива, ни мертва!
Радим как-то странно рассмеялся:
- Я не колдун покамест, чтобы чары на людей наводить! Твоя дочь сама по себе хворает, а ты на меня все валишь. Нехорошо это.
- Не отпирайся, Радим, про приворот сама Малуша молвила! Был он. И сделал его ты, все уж мы ведаем.
- Да коли и ведаете, кому и что докажете? Ежели ты за меня дочь не отдашь, к другой посватаюсь. Никто мне в нашем селении не откажет! Да только вот слава о Найде дурная пойдет – кто в жены захочет брать девку нечестную?
- Ах ты… - Горазд хотел было вскочить, да спину согнуло, и он, морщась, обратно лег.
- Совести у тебя нет, Радим! – не выдержала Матрена. – Мы ж тебя, как сына родного, привечали! Я же мыслила, дочь за первого жениха селения пойдет, а ты что?
- А я и нынче – первый жених селения! – ухмыльнулся Радим. – Найда пойдет за меня, никуда не денется! Сама пойдет, по своей воле!
- Ошибаешься на этот раз! – побагровел Горазд. – Уходи, Радим! Во имя памяти Молчана не хочу я с тобой вражды. Но с нынешнего дня уговор наш порушен, порваны все нити. Найда не невеста тебе больше!
- Она уж женой мне стала, хоть и не венчаной! Потому, от этого не открестишься!
Радим поднялся и направился к двери. Горазд хотел было вскочить снова, да Матрена сдержала его:
- Пущай идет… лежи, отец, лежи, родимый… ох, слыхал бы Молчан, до чего мы дожили-то! С сыном его сладить не можем… ох, беда, беда… что ж с Радимом сотворилось-то… такой парень был…
И она тихонько заплакала.
Так и пошли дни. Сороковины Молчана наступили – Горазд подняться не смог, чтоб дойти. Матрена сходила к Любаве, чем могла, утешила, подсобила обед состряпать. Любава с лица спала – двойное горе бабу подкосило. Осенью сына схоронила, зимой – мужа. Матрена утирала слезы, глядя на нее: жалость брала.
Не до сердечных разговоров было на сороковинах: народу много пришло, каждый высказаться желал, о Молчане речи велись. Собиралась было Матрена речь с Любавой о детях повести, о разрыве помолвки, да не случилось: все время мешали им. Не стала Матрена дожидаться, покуда народ разойдется, восвояси пошла. Дома своих печалей у нее хватало.
Потекли последние зимние дни. Любим мужскую работу на себя взвалил, Беляна матери во всем помогала, дед Сидор за мальцами приглядывал. Ничего, справились как-то, дожили зиму.
А вот когда пришел первый месяц весны, природа вдруг проснулась. Солнце начало топить снег не по дням, а по часам. Небо заголубело, день длиннее стал. Ожил сонный зимний лес, защебетали в нем звонкие птицы.
- Ох, весна нынче ранняя, дочка! – говорила Матрена, суетясь вокруг Найды. – Пойдем, что ли, на крылечке посидим?
Вышли они, присели на ступенях. Найда вдруг сказала:
- Пусть не ездит отец никуда, боязно мне за него! Вон, на базар по морозу скатался – нынче лежит, спину не разогнуть. К чему это все? Коли помру, так никто мне все равно не поможет…
- Не говори так, дочка! – покачала головой Матрена. – Гляди, как хорошо вокруг! Солнышко светит! Скоро снег стает совсем. Господь милостив, съездит отец за знахаркой, привезет сюда, или снадобий каких особых раздобудет. Поставим тебя на ноги, будешь снова жизни радоваться!
- Мне уж не радоваться теперь, к чему себя напрасно тешить… коли и за Радима не пойду, другой никто меня в жены не возьмет… ославит Радим меня на всю округу… смеяться парни будут, а девки пальцами тыкать… бабы шушукаться вовек не перестанут… одна так и помру…
Найда не сдержалась, зарыдала. Жаль Матрене стало дочку. Да как же так, думалось ей. Ведь такая девка была – загляденье. Любой бы сосватал, глазом не моргнув. А нынче Радим всю жизнь ей поломал… найдется ли добрый человек, который возьмет ее в жены, чтоб и не попрекал после?
Вздохнула Матрена; слезу украдкой вытерла. Держаться надобно было. Перво-наперво дочкину хворь выгнать, а там уж, как Бог даст, потихоньку жизнь налаживать…
Беляна с полными ведерками воды вошла на двор. Глядя на раскрасневшуюся темнокосую девку, Матрена подумала, что подросла она знатно, еще немного – и в невесты выйдет. Ишь как расцвела! Любила она Беляну, да не по душе ей была привязанность девки к Радиму. В том, что зазноба живет в сердце Беляны, сомнений не было. Матрена, хоть виду не подавала, а смекала кое-что. И взгляды, брошенные девкой на Радима, и повадки ее смущенные говорили лишь об одном. Только вот как выбить было из нее эту любовь проклятую? Того не ведала Матрена.
Да и за Найду обида ее грызла. Первая, первая она должна была замуж пойти. Кому, как не ей, жить бы счастливо? Ведь какую дочь вырастили: разумную, ладную, из себя пригожую! А тут – вон как обернулось: Найда чахнет, а Беляна расцветает… горько стало Матрене.
- Откуда ж ты с водой-то? – спросила она меньшую. – Чего у себя не набрала в колодце?
Беляна заалелась и ответила:
- Туда сбегала, ноги размять!
- Ну, ну, веры-то тебе нет, девонька! Небось, опять пошла бабские сплетни у колодца послушать? А, признавайся?
Беляна промолчала, опустив голову. Не могла же признаться она матери, что бегала к деревенскому колодцу именно ради этого! Разговоры были ей интересны, но, кроме того, дорога туда лежала мимо ворот Радима. А, проходя мимо, можно было ненароком и увидать его! Но сказать об этом никому на свете Беляна бы не осмелилась.
- Чего уж – поди, воду в кадку-то вылей, да мальцов веди на двор! – махнула рукой Матрена.
Девка подхватила ведерки и с готовностью шмыгнула в избу мимо матери с сестрой.
- Пропадает Беляна… - тихо молвила Найда. – Совсем Радим ей разум-то помутил.
- Чего это ты? – испугалась Матрена. – С чего про них речь повела?
- Да говорила я ей, чтобы из головы она эту блажь выкинула! И не потому, что он жених мой был, а потому, что до добра не доведет все это… слепа она стала будто…
- Бог с тобой! – перекрестилась Матрена. – Вот тебе жениха нового сыщем, и Беляну замуж отдадим. Быстро все свои глупости позабудет.
Найда опустила глаза и тихо проговорила:
- Она не позабудет… как и я не могу позабыть…
- Ох, девоньки… душа болит за вас – сердце кровью обливается… не знамо, как наладить все наше житье-бытье… - вздыхала Матрена.
Шли весенние деньки, а вместе с тем время дровосечное наступило. Деревенские мужики, привыкшие заготавливать дрова сообща, уж взяли топоры в руки. Горазд, маясь со своим недугом, места себе не находил. Впервые он вот так, долгое время, чурбаном лежит, и проку от него нет никакого. Заикнулся он было Матрене, что в лес собирается, но она отругала мужа:
- Окстись, куда тебе по дрова! Отлеживайся, покуда хуже не стало! Матрена наказала на стужу не высовываться! Шутка ли – разогнуть спину мочи нет, а он – в лес! Сиди уж. Слава Богу, запас дров покамест большой. Вот полегчает – тогда и обдумаем.
- Дак время-то дровосечное, а я на лавке лежу! – сокрушался Горазд.
- Ничего, и полежишь, - отмахивалась Матрена. – Самого скрючило, а он туда же! Окстись, отец.
- И я говорю: не спеши! – поддакивал дед Сидор. – Куда рваться-то, коли немочь напала?
- Я с мужиками в лес пойду! – всунулся Любим. – Что я, малец? Не одному идти – чай, полдеревни соберется!
- И то верно, - закивал дед Сидор, - пущай Любим отправляется. Нынче день длинный, всем гуртом в лесу работать станут.
Неохотно, но Горазд согласился. Не было другого пути – хоть ты тресни, не мог разогнуть спины. Вроде и полегчало, а не настолько, чтоб целый день топором в лесу махать.
На другой день отправился Любим на заготовку дров. До вечера там пропадал, явился уставший, но довольный.
- Снегу-то в лесу еще много, - рассказывал он. – Радим тоже был, но я с ним ни словом не обмолвился. Чудной он какой-то стал: я уж, часом, подумал – не захворал ли. Бледный, глаза горят, точно угли, тени под глазами залегли. Но топором махал исправно! Сила-то недюжинная. За троих он там работал: и за себя, и за отца его, и за Вятко.
- Ох ты, Господи, - перекрестилась Матрена, - земля им пухом! Радиму теперь главой семьи быть, мать с сестрицами кормить, брата меньшого на ноги ставить!
- Прежде пожалел бы я его, - ответил Горазд, - а нынче так скажу: пущай своим домом займется, да от нас отвяжется! Коли попросит подсобить – делом, советом – подсоблю. Молчан мужик был хороший. Но жалости к Радиму у меня более нет…
- А как же ты расписывал его, в мужья Найде прочил! – махнула рукой Матрена. – Что нынче скажешь? Ведь ты, отец, за него горой стоял!
- Ну, стоял! А что ж я, ведал, каково все повернется? С чародеем он спутался, потому и разум его помутился! В том я не сомневаюсь. Коли бы не это, ничего бы не случилось.
- Да мне всегда Радим не по душе был! – сказал дед Сидор. – Вот и огребли мы с ним хлопот!
- Чудной он все-таки был нынче… - задумчиво говорил Любим. – Будто он, а будто и не он вовсе… я за ним весь день наблюдал. Терзает его что-то! Кабы знать толком, что именно…
Назад или Читать далее (Глава 54. Клятва)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
