43 подписчика

Мемуары Арамиса, Глава 396

28 июля 202428 июл 2024

17 мин

Глава 396

Герцогиня де Шеврёз раскладывала пасьянс, но мысли её были далеко. Она думала о том, удастся ли графу де Ла Фер избежать ловушки. Судьба герцога де Бофора её ничуть не волновала. Вдруг она услышала стук в свои двери. Поскольку в это время суток герцогиня предпочитала одиночество, её слуги были отосланы, поэтому ей пришлось самой открывать двери. Герцогиня не имела привычки запираться, так как обладала некоторой долей фатализма, понимая, что если у неё есть враги, то лишь такие, которых не остановит никакая запертая дверь. Человек, который стучался в двери, вероятно, понимал, что они не заперты, но из соображений деликатности не решался войти, из чего герцогиня заключила, что это – мужчина. Единственный мужчина, который мог доставить герцогине неприятности, кардинал Ришельё, уже давно перебрался в мир иной, впрочем, и его герцогиня ничуть не боялась, когда он был жив. Поэтому она смело открыла дверь. Перед ней предстал человек, которого она, решительно и досконально, знала, но которого никак не могла ожидать увидеть в таком виде.

Это был Король Франции Людовик XIV. Но он был совершенно не похож на самого себя. Он был одет простым монахом, его небритое лицо покрывала борода, волосы были короткими и всклокоченными. По всем признакам было видно, что он прибыл из далёкого и трудного путешествия.

— Ваше Величество! — воскликнула герцогиня. — Вы ли это? Что с вами?

— Герцогиня, это, разумеется, я, — ответил Людовик. — Полагаю, что вы – одна из немногих людей, посвященных в тайну моей матери.

— Я посвящена во многие тайны вашей матушки, — ответила герцогиня, — но я не понимаю, о какой тайне вы говорите, и как эта тайна связана с вашим видом.

— Я говорю о тайне двух близнецов, один из которых стоит перед вами, а другой занимает его место на троне! — ответил Людовик. — Позвольте же мне войти!

— Боже мой! — воскликнула герцогиня. — Входите же, Ваше Величество, входите! Простите мне моё замешательство! Я к вашим услугам.

— Итак, вы знали, — сказал Людовик, входя и закрывая двери. — Что ж, я догадывался об этом.

— Но я не знала, что вы также посвящены в эту тайну! — воскликнула герцогиня. — Это обстоятельство тщательно скрывали от всех, даже от вас.

— И вы, конечно, не догадывались о том, что меня похитили, и на моё место водворён самозванец? — спросил Людовик с ноткой недоверия.

— Как я могла об этом знать? — всплеснула руками герцогиня. — Я и не предполагала, что вы настолько похожи, что никто не смог отличить подмену! Я думала, что бедный принц, во всяком случае, не смог бы вести себя настолько естественно, что даже его, простите, даже ваша супруга, по-видимому, ничего не заподозрила.

— Супруга? — гневно воскликнул Людовик. — Итак, он с ней сблизился?

— Я не могу ничего знать об этом, — солгала герцогиня. — Внешне всё обстоит вполне благопристойно. Предполагаю, что у них не было такого сближения, которое вы имеете в виду. Он, скорее всего, сделал вид, что охладел к ней.

— Впрочем, это всё равно. Этот брак был политический и мне уже нет никакого дела до Королевы, — отмахнулся Король, безуспешно пытаясь обмануть и себя, и герцогиню. — Мадемуазель де Ла Вальер?

— Она в монастыре, — ответила герцогиня.

— Я верну её! — воскликнул Людовик. — Но сначала вы должны помочь мне вернуться.

— Располагайте мной, Ваше Величество, — поклонилась герцогиня.

— Мне необходимо привести себя в порядок, — ответил Король. — Мне нужен цирюльник, парикмахер, портной.

— Вы нашли всё это в моём лице, Ваше Величество, — ответила герцогиня. — Мы должны подготовить ваш выход на сцену без лишних свидетелей. Любой брадобрей окажется ненужным свидетелем, тем более здесь, в Лувре. Поверьте, я умею брить мужчин и смогу постричь ваши усы и бороду так, как вы это всегда носили. Парикмахер вам не понадобится, поскольку я подберу вам парик. Что касается мужской одежды, мне приходилось иногда переодеваться мужчиной, а если в моём гардеробе мы ничего не подберём, завтра же я закажу для себя мужской костюм по вашему вкусу. Наши с вами фигуры примерно одного роста и размера.

— Ах, герцогиня, вы – золото, вы – ангел! — воскликнул Людовик. — Для начала я должен восстановить свой королевский вид, после этого мы подумаем над планом, как мне вернуть то, что у меня подло отняли. Вы заменяете мне мать, герцогиня! Как жаль, что её уже нет на свете!

— Да, Ваше Величество, к глубочайшему моему прискорбию Ваша августейшая матушка, и моя ближайшая подруга, оставила этот мир два месяца назад, — скорбно произнесла герцогиня.

— Я что-то слышал об этом, — с тоской произнёс Людовик. — Мне будет её не хватать. Иногда она пыталась ограничить меня, я даже сердился на неё, но это моя мать, и я всегда это не только знал, но и чувствовал. Господь упокой её душу и прими её в свои объятья!

— Мы будем молиться за неё вместе, Ваше Величество, — подхватила герцогиня и рискнула обнять Короля, чему он не воспротивился. — А сейчас я приготовлю бритвенные принадлежности и горячую воду.

— Вы хотите сказать, что у вас имеются бритвенные принадлежности? — спросил удивлённый Людовик.

— Да, это так, — ответила герцогиня, — но не спрашивайте меня, зачем они мне нужны, я всё равно вам не скажу. А что это за две полосы на вашем лице, Ваше Величество?

— Эти отметины остались от злодейского покушения на мою жизнь, — ответил Людовик. — Они сильно заметны?

— Только если разглядывать вас так, как это делаю сейчас я, — ответила герцогиня. — Похоже, что со временем от них не останется и следа, а пока мы скроем их под слоем пудры, и зачешем вам на лоб несколько локонов от парика. Но это позже, а сейчас позвольте мне вас побрить.

— Надеюсь, в вашем гардеробе найдётся подходящий костюм, — сказал Людовик.

— Полагаю, что завтра мне удастся получить какой-нибудь костюм из вашего гардероба, Ваше Величество, только не спрашивайте, каким образом, — лукаво ответила герцогиня.

— Вы возвращаете мне надежду, герцогиня, — сказал Людовик.

— Всегда и всюду верная слуга Вашего Величества, — с показной скромностью ответила Мария. — Могу ли я осмелиться спросить о том, когда, кто и каким образом осуществил эту дерзкую и богопротивную подмену?

— Я расскажу вам всё, герцогиня, — ответил Людовик. — Меня похищали дважды. Первый раз это был епископ ваннский со своим огромным приятелем.

— Д’Эрбле и дю Валон! — воскликнула герцогиня. — Это был, разумеется, замысел д’Эрбле, дю Валона он использовал, соблазнив каким-то обещанием. Уверяю вас, Ваше Величество, что сам барон ни за что не решился бы на такое! Скорее всего он был обманом вовлечён в это мероприятие, и полагал, что служит вам, совершая эту гнусность. Но откуда д’Эрбле узнал вашу тайну?

— Не от вас ли, герцогиня? — спросил Людовик.

— Исключено, я ему ничего не рассказывала, — возразила герцогиня. — Хотя, впрочем, ведь это такой хитрый лис! Он приглядывается, прислушивается ко всему и даже, возможно, принюхивается! По-видимому, несколько неосторожных фраз, или какие-то вовремя не уничтоженные записки, или что-то ещё такое, уж не знаю, что именно. Это такой человек, что если он находится рядом с кем-то, кто знает какую-то тайну, то эту тайну узнает вскоре и он сам, даже если носитель секрета будет помалкивать. Удивляюсь его способностям! Он мог бы стать кардиналом, если бы нашёл подход к нашей Королеве. К счастью, этого не случилось, к тому же я сама была достаточно бдительной, чтобы не подпускать его к вашей августейшей матушке. Так, значит, он проник в эту страшную тайну, так-так!

— Вы собирались выслушать меня, герцогиня, но сами говорите больше, чем я, — сказал Людовик. — А мне необходимо выговориться и рассказать вам всё, чтобы ваша помощь была осознанной и как можно более действенной.

— Простите, Ваше Величество, я увлеклась, — ответила герцогиня кротким голосом. — Но как он мог? Ведь он же был так внимателен к вам, что даже сделал небольшой подарок!

— О каком подарке вы говорите, герцогиня? — спросил Людовик с недоумением.

— Неужели вы забыли? — смутилась герцогиня. — Мне казалось, такое невозможно забыть!

— Именно, что такое невозможно забыть, — согласился Людовик. — И коль скоро я ничего такого не помню, следовательно, ничего подобного никогда и не было. Вы проверяете меня, герцогиня? Вы не уверены, что я – Людовик, а не мой брат Филипп?

— Да, я вас проверяла, — призналась герцогиня. — Простите меня. Думаю, вы согласитесь, что эта мера необходима. Ведь я не посмела бы содействовать самозванцу, будь он даже вашим братом, занять ваше место! Теперь я полностью убедилась, что вы – Людовик, а не его брат, так что я целиком на вашей стороне.

— Вы правы, герцогиня, я не хотел бы, чтобы вы доверились мне только на основании моей внешности, поскольку, как я уже убедился, это – недостаточное доказательство того, что я – это я, — сказал Людовик. — Я не осуждаю вас, а благодарю за такую предусмотрительность, которая позволяет мне быть уверенным, что окажись на моём месте здесь и сейчас Филипп, вы не стали бы ему помогать.

— Ни за что на свете! — твёрдо сказала герцогиня.

«Во всяком случае, пока не убедилась бы, что мне это выгодно, — мысленно добавила она. — В подобных делах следует быть осторожной! Всего одна ошибка может обернуться проигрышем в таких играх, уж я-то знаю! А проигравший подчас восходит на плаху!»

— Итак, как я уже сказал, первый раз заговорщиком был ваннский епископ, и, кажется, они действовали только вдвоём, — продолжал Людовик. — Я заснул в своей постели, когда был в гостях у Фуке на празднике в Во-ле-Виконт, а проснулся в Бастилии.

— Какой ужас! — воскликнула герцогиня.

— Ужас неописуемый, — согласился Людовик. — Я подозревал, что среди заговорщиков главным был Фуке, но убедился, что это не так. Фуке и сам ничего не знал о случившемся. Он доверил ваннскому епископу подготовку к празднику, чем тот и воспользовался. Но это не извиняет Фуке. Злодеяние было совершено в его доме, он обязан был не допустить ничего подобного. Кроме того, полагаю, что одной из целей этого злодеяния было сохранить за ним место суперинтенданта финансов.

— И вы наказали Фуке за это, понимаю, — сказала герцогиня.

— Вовсе не за это, или, во всяком случае, не только за это, — возразил Людовик. — Однако, он покрывал преступников, они скрылись на его конях в подконтрольной ему крепости Бель-Иль, так что правосудие не смогло их достать.

— Вот почему они были объявлены врагами государства! — сказала герцогиня. — Теперь мне многое стало понятно. Но как же вы спаслись?

— Меня вернул капитан д’Артаньян, герцогиня, — ответил Людовик. — Он догадался о том, что произошло и освободил меня, после чего без свидетелей арестовал самозванца, а меня вернул на моё законное место.

— Этот человек полностью предан вам, Ваше Величество, ему можно довериться во всём, — сказала герцогиня.

— Вы ошибаетесь, герцогиня, — возразил Людовик, — поскольку второй раз меня похитил именно он, и именно он совершил чудовищное преступление, посадив на мой трон Филиппа, а меня, связанного, с кляпом во рту, повёз в крепость Пиньероль по указу самозванца, который ко всему прочему ещё и научился подделывать мой почерк!

— Боже мой, как всё сложно! — удивилась герцогиня. — Почему же он сначала освободил вас и помог вернуться на трон, а затем тут же поменял всё обратно?

— Он сделал это не тут же, как вы изволили выразиться, а через три с половиной года, — уточнил Людовик. — Во время процесса над Фуке д’Артаньян служил мне верой и правдой, и я не знаю ни одного человека, который бы был мне верен так, как был верен он, надо отдать ему должное.

— Что же случилось через эти три с половиной года? — спросила герцогиня. — Этого человека не так легко совратить с пути чести. Кажется, я догадываюсь. Вы велели ему арестовать его друзей, д’Эрбле и дю Валона?

— Вы правы, герцогиня, я велел ему арестовать их, но это распоряжение было сделано тотчас после моего освобождения из Бастилии, и причиной этого распоряжения было их преступление, — ответил Людовик.

— Тогда я ничего не понимаю, — сказала герцогиня. — Что могло случиться за эти три с половиной года, что капитан д’Артаньян столь резко изменился?

— Случилось то, что я узнал, что меня подло обманывали, — ответил Людовик. — Д’Артаньян уверил меня, что д’Эрбле навсегда покинул Францию, а дю Валон погиб в пещере Локмария, — возмущённо воскликнул Людовик. — И то, и другое оказалось ложью. Оба они были живы и беспрепятственно перемещались по всей Франции по своим надобностям!

— Вы, полагаю, арестовали д’Артаньяна и поручили кому-то другому арестовать их? — спросила герцогиня.

— Я поручил арестовать их самому д’Артаньяну, — ответил Людовик. — Но он меня подло обманул, вследствие чего он и сам оказался в Бастилии.

— Но каким-то образом ему удалось из неё бежать? — спросила герцогиня.

— Да, ему удалось хитростью выйти из Бастилии вместе с д’Эрбле, и даже чуть было не засадить меня туда снова, но он всё же не дошёл до этой крайности, постаравшись убедить меня, чтобы я простил его и оставил на своей должности, — ответил Людовик.

— Худой мир лучше доброй ссоры, и вы, как вижу, помирились? — продолжала расспросы герцогиня. — Так всё-таки что же заставило д’Артаньяна совершить это преступление?

— Полагаю, он сделал это, чтобы освободить из Бастилии графа де Ла Фер, — сказал Людовик.

— Вы хотите сказать, что посадили в Бастилию также и графа де Ла Фер? — воскликнула герцогиня. — То есть я хочу сказать – маркиза де Ла Фер. За что же?

— Я убеждён, что эти четверо все заодно, — сказал Людовик. — Я не верю, что д’Артаньян просто разгадал замысел д’Эрбле. Он знал о нём, и только лишь изобразил неведение. По-видимому, у них с самого начала был такой план – сперва д’Артаньян освобождает меня, а затем вновь осуществляет это гадкое преступление!

— Не смею вам противоречить, Ваше Величество, но это слишком сложно, это выше моего понимания, — возразила герцогиня. — Если хотите знать моё мнение, то капитан д’Артаньян взбунтовался именно потому, что вы поместили в Бастилию невиновного, его друга, его божество, если хотите.

— Даже так? — удивился Людовик.

— Именно так, Ваше Величество, — ответила герцогиня. — Маркиза де Ла Фер ни в коем случае не следовало арестовывать. На таких людях держится монархия. Даже если маркиз просто сидит у себя в Блуа и пьёт бургундское вино, он незаменим для Короля и королевства, поскольку если придёт нужда, только такие люди как маркиз де Ла Фер откликнутся на зов своего Короля и отдадут за него всю свою жизнь, всю свою кровь по капле!

— Вы слишком рьяно защищаете маркиза, герцогиня! — удивился Людовик.

— Ваше Величество, я уже сказала, что помогу вам и вы можете целиком рассчитывать на меня, но умоляю вас об одной услуге, — сказала герцогиня. — Умоляю, обещайте мне, что когда вы вновь станете Королём и обретёте всю полноту власти в принадлежащем вам по праву королевстве, вы не станете преследовать маркиза де Ла Фер, а также его сына графа де Бражелон! Для меня это очень важно!

— Неужели же если я не дам вам такого обещания, вы откажетесь мне помогать, герцогиня? — спросил Людовик.

— Я буду помогать вам во всём до последней минуты, пока я жива, но никто не запретит мне выпить вот это, — сказала герцогиня и показала Людовику перстень с большим изумрудом, который она носила на среднем пальце левой руки.

— Что это? — спросил Людовик.

— Это всего лишь кольцо с изумрудом, но под камнем есть небольшой тайник с крупицей вещества, выпив которое я буду навсегда избавлена от необходимости давать какие-либо ответы кому-либо, кроме нашего Владыки Небесного, — ответила герцогиня. — Я готова сделать всё для Вашего Величества, но я ничего не сделаю из того, что может нанести вред маркизу де Ла Фер и его сыну.

— Это вы – мать графа де Бражелон! — с удивлением воскликнул Король.

— Ваше Величество, оставим ваши тайны вам, а мои – мне, — твёрдо сказала герцогиня.

— Что ж, герцогиня, вы правы, — сказал Людовик. — Дайте мне Библию.

— Вот она, — сказала герцогиня, передавая в руки Людовика библию, которую взяла с прикроватной тумбочки, где она пребывала всегда, но ни разу не открывалась, ибо герцогиня была в меру набожной, но не имела пристрастия к душеспасительному чтению.

— Положив руку на эту священную книгу, клянусь вам, герцогиня, перед лицом Господа, что никогда не буду мстить маркизу де Ла Фер и его сыну графу де Бражелон! — сказал он. — Вы довольны, герцогиня?

— Вы не сможете выполнить вашу клятву, Ваше Величество, поскольку маркиз де Ла Фер слишком тесно связан с капитаном д’Артаньяном, — ответила герцогиня. — Вернувшись на трон, вы непременно пожелаете арестовать д’Артаньяна, или даже, наверное, казнить его, — сказала она. — Это – ваше право. Но в этом случае маркиз объявит вас своим врагом, а вы, связанные клятвой, не сможете защититься от него. Разве могу я допустить, чтобы вы оказались клятвопреступником? Или чтобы вы оказались беззащитными против человека, который ни перед чем не остановится, чтобы освободить вашего главного врага или же отомстить за него? Всё это видится мне не реальным.

— Я больше полугода провёл в монастыре, герцогиня, — сказал Людовик. — В монастыре учат прощать своих врагов. Вы правы, простить маркиза де Ла Фер, не простив д’Артаньяна, было бы нелепо. Это равносильно тому, как если бы я пытался уничтожить одну половину человека, оставив в живых его другую половину. Дружба этой четвёрки поистине удивительна. Я готов отказаться от преследования и этих троих друзей маркиза, в дополнение к клятве об отказе от преследования маркиза и его и вашего сына.

— Что касается д’Эрбле, ваши клятвы совершенно излишни, он сам вполне способен постоять за себя, и едва ли вы сможете его изловить, — сказала герцогиня. — Отказ от мести д’Эрбле скорее нужен вам, чем ему. Признаюсь, мне было бы спокойней, если бы вы пообещали отказаться от преследования всей этой четвёрки, и это было бы для вас весьма мудрым решением. Но клятвы здесь не нужны. Вспомните, что Господь велел нам не клясться всуе. С меня достаточно вашего обещания перед Господом не преследовать маркиза де Ла Фер и его сына, остальное оставляю на ваше усмотрение, но я предупредила, что путь мщения для вас будет плохим решением. Ваш брат уже отметил наградами маркиза де Ла Фер, подарив ему шпагу Генриха IV, а также барона дю Валона, подарив ему тоже какую-то шпагу, которых у барона в коллекции не менее пятидесяти, я полагаю. Так что если вы начнёте преследование кого-то из этой четвёрки, это попросту выдаст вас. А эта четвёрка способна на многое. Если д’Артаньян в одиночку провернул такое дело, судите же сами, на что они способны вчетвером! Они вернули трон Карла Первого его сыну Карлу Второму, они фактически содействовали прекращению Фронды, они сражались с кардиналом Ришельё и побеждали его! Эти люди совершенно невероятной воли и отваги, сама Судьба склоняется перед их настойчивостью и изворотливостью. Их лучше иметь в союзниках, чем во врагах. Если бы Фуке привлёк на свою сторону не только ваннского епископа, но всю четвёрку, вы не смогли бы его свергнуть, или же осуществили это лишь заплатив за это неимоверную цену, быть может, вам пришлось бы воевать с половиной Франции. Сделайте из д’Артаньяна своего союзника, в особенности в преддверии войны с Голландией, которая состоится, независимо от того, хотите вы этого, или нет, будет ли на троне сидеть ваш брат, или на него возвратитесь вы.

— Герцогиня, мне кажется, что после того, как вы пообещали мне вашу поддержку безо всяких условий, вы выдвинули столько условий, что мне уже начинает казаться, что между нами происходит не беседа двух друзей и союзников, а переговоры потенциальных врагов! — сказал Людовик.

— Друзья легко становятся врагами, когда кто-то из них нарушает прежние договорённости, Ваше Величество, — сказала герцогиня. — А враги хотя и не становятся друзьями, но могут вести себя вполне по-дружески при условии соблюдения всех договорённостей в точности.

— Но мы-то с вами – друзья? — спросил Людовик.

— Конечно друзья! — воскликнула герцогиня. — Мы с вами друзья навек, самые верные, до тех пор, пока вы соблюдаете достигнутые между нами договорённости.

(Продолжение следует)