48 подписчиков

Мемуары Арамиса, Глава 394

27 июля 202427 июл 2024

10 мин

Глава 394

Уже несколько месяцев Людовик пребывал в монастыре в качестве послушника. Д’Артаньян успел сообщить ему, какие изменения в его августейшей внешности произошли по воле Случая и объяснил, что теперь ему даже нечего пытаться вернуть себе трон. Первое время Людовик был в отчаянии, но пребывание в монастыре подействовало на него благотворительно: он стал более спокойно воспринимать все житейские невзгоды и даже смирился со своим положением, он положился на волю Господа. Через некоторое время он всё же решил, что нелишним будет обратиться к Господу с соответствующей просьбой.

Для возвращения трона ему нужны были бы верные люди, которые помогли бы ему, или же удачные обстоятельства, а лучше – и то, и другое.

Уже в который раз Людовик стоял на коленях в своей келье и просил Господа ниспослать ему знак, что у него есть друзья, на которых можно положиться. Если бы у него были таковые, он мог бы рассчитывать не только на успешный побег, но и на их помощь в возвращении трона.

Вдруг со стороны острова Сен-Маргерит донёсся звук пушечного выстрела. Людовик вздрогнул.

— Это знак, — сказал он шепотом, обращаясь к образу Спасителя. — Благодарю тебя, Господи, за этот знак. Я понял. Ты поддержишь меня. Теперь мне ничего не страшно, я решился.

После этого Людовик трижды перекрестился и направился к хранителю.

— Я страшно болен, — сказал он. — Велите пригласить ко мне врача.

— Здесь нет врача, — ответил хранитель.

— Что же вы делаете в том случае, когда послушнику нужна помощь врача? — спросил Людовик.

— Молимся, — ответил хранитель.

— Но моя болезнь очень серьёзна! Меня раздирают сильнейшие боли! Я с трудом справляюсь с ними! — воскликнул Людовик.

— Что ж, в исключительных случаях настоятель отпускает послушников на берег, — ответил хранитель. — В следующий раз, когда придёт судно с продуктами для нас, вы сможете на нём покинуть остров, если настоятель даст своё разрешение.

— Поговорите с ним об этом! — взмолился Людовик и покрутил вокруг пальца перстень с великолепным сапфиром.

— Я постараюсь его убедить, — сказал хранитель, не отрывая взгляда от перстня.

— Послушайте, в случае, если вам удастся отправить меня на берег к врачу, я очень рассчитываю, что его помощь не понадобится, — сказал Людовик. — Но мне было видение, что одновременно с посещением этого врача непременно кто-то должен принести какие-нибудь дары Господу, и именно в этом святом монастыре. Не могу ли я попросить вас об одолжении? В тот самый момент, когда я буду восходить на судно, я передам вам этот перстень с сапфиром, дабы оплатить с вашей помощью исцеляющие молитвы Господу, чтобы они были произнесены в надлежащий момент?

— Полагаю, это возможно, сын мой, — благосклонно ответил хранитель.

— Этот перстень стоит десять тысяч ливров, — сообщил Людовик. — Мне не терпится отправиться на берег, я так нуждаюсь во врачебной помощи! Постарайтесь же, отец мой!

— Приложу все мои усилия, — искренне ответил хранитель, и ещё раз очень внимательно посмотрел на перстень, обладание которым уже предвкушал.

Между тем в ожидании счастливой возможности побега Людовик решил, что нелишним было бы ещё более надёжно заручиться поддержкой Господа, для чего решил исповедаться настоятелю.

— Святой отец, я хочу покаяться в своих грехах, — сказал Людовик. — Я замышлял убийство.

— Сын мой, — ответил настоятель. — Замыслы зла – это большой грех, но это и искушение. Если ты отказался от своих замыслов, следовательно, ты устоял перед искушением. Поэтому покайся, и я отпущу этот грех.

— Я вовсе не отказался от этих замыслов, святой отец, — возразил Людовик. — Судьба помешала мне исполнить задуманное. Может быть, мой замысел был плохо продуман, или мои враги оказались хитрее меня, но я не отказался от своего замысла.

— Господь удержал тебя, сын мой, — ласково ответил настоятель. — Господь любит тебя. Прочтёшь «Отче наш» пятьдесят раз, и я отпущу тебе твой грех.

— Святой отец, это не всё, — продолжал Людовик. — По моему приказу люди отправлялись на смерть и погибали, и убивали других людей.

— Сын мой, ты в мирской жизни был тем, кто мог отдавать приказы, — ответил настоятель. — Но над всеми нами стоит Король, а над Королем – Господь. Если Король отдаёт приказы, то этот вопрос только на его совести, нам же, его подданным, надлежит со всем рвением исполнять эти приказы как Господню волю. Отпускаю тебе и этот грех.

— Святой отец, но я поднял руку на своего родного брата! — воскликнул Людовик. — И я не знаю причин, по которым Господь мог бы мне простить этот грех. Я отнял у него свободу, я отнял у него всё, на что он мог рассчитывать. То, что должно было принадлежать нам обоим, я забрал для себя одного.

— Я не вижу у тебя ничего, кроме одежды на тебе. Нет у тебя никакого имущества. Значит, то, что ты отнял, ты уже отдал церкви или нищим, если ты пришёл в монастырь, — ответил настоятель.

— У меня нет ничего потому, что брат отнял обратно у меня и свою долю, и мою, и теперь я остался нищим, не имею ничего, даже свободы, — ответил Людовик.

— Если Господь руками твоего обиженного брата покарал тебя за твой грех, это означает, что он назначил тебе за него наказание ещё при твоей жизни. Ты понёс наказание, я отпускаю тебе этот грех, — ответил настоятель.

— Если Господь простил меня, — возразил Людовик, — тогда за что же он наградил меня печатью Каина?

С этими словами Людовик отбросил волосы на лбу и показал свой лоб настоятелю.

— О какой печати ты говоришь, сын мой? — спросил настоятель. — Об этих двух едва заметных полосках на лбу?

— Едва заметных?! — воскликнул Людовик. — Едва заметных, вы говорите? Ведь я же видел две широкие чёрные полосы во весь лоб!

— Вероятно это были поверхностные повреждения кожи, сын мой, — ответил настоятель. — Если бы Господь отметил твоё чело печатью Каина, никакими средствами ты не смог бы вывести её. Эта же отметина весьма нечеткая, почти уже полностью стёрлась.

— Почти уже полностью стёрлась? — воскликнул Людовик. — Едва заметная? Он обманул меня! Подлый д’Артаньян! Он провёл меня как мальчишку! Святой отец, мне необходимо зеркало!

— Мы не держим зеркал в монастыре, сын мой, — ответил настоятель. — Отпускаю тебе грехи, ступай, молись и очисти сердце свое перед Господом.

— Благодарю, святой отец, благодарю! — ответил Людовик и вышел из кельи.

«Зеркало, мне необходимо зеркало! — думал он. — Я должен сам убедиться, что это не пустые слова! Быть может, священник попросту решил меня обмануть, зная, что здесь нет зеркал. Да, разумеется, я не должен верить ему. Мне жизненно необходимо зеркало!»

В тот же вечер Людовик обратился к хранителю даров.

— Скажите, любезный, нет ли среди даров, хранящихся под вашей недрёманой опекой, таких предметов, у которых имеются зеркальные поверхности? — спросил он как бы невзначай.

— В нашем монастыре, пожалуй, нет зеркал, — ответил хранитель. — Мы не должны любоваться собой, и перед очами Господа должны предстать такими, какими он нас создал.

— Меня беспокоит мошка, которая попала мне в глаз, — сказал Людовик. — В дополнение к моей болезни все эти недуги вместе становятся непереносимыми. Я хотел бы удалить хотя бы эту мошку, но я её не вижу,

— Я могу помочь вам с этим, — ответил хранитель.

— Нет, нет, ни в коем случае! — возразил Людовик. — Я не могу доверить вам свой глаз, у меня начинаются нервные судороги всякий раз, когда кто-то прикасается к моему лицу, особенно – к глазам и ресницам! Лучше я буду мучиться до тех пор, пока мне не удастся добраться до врача! Но это так не по-христиански – оставлять без помощи ближнего! Позвольте мне помочь себе самому, ведь для этого нужна такая малость, как любая отражающая поверхность, заменяющая мне зеркало!

— Понимаю, — сказал хранитель. — Есть один предмет, поверхность которого почти зеркальная. Это дно серебряного с золотыми накладками ковчежца, в котором хранятся мощи святого Амвросия. Только это ведь большое святотатство – использовать ковчежец для столь мирских целей.

— Я хотел бы взглянуть на этот ковчежец! — сказал Людовик. — Если в нём находятся мощи святого, то один взгляд на ковчежец доставит мне временное исцеление, ведь я так страдаю в ожидании того, когда смогу добраться до материка, чтобы посетить врача! Позвольте мне поближе рассмотреть ковчежец! Обещаю, что с ним ничего не случится, я верну его в полной сохранности!

— Будьте осторожны с этим ковчежцем, — ответил хранитель, принимая из рук Людовика перстень и доставая из кармана ключ от хранилища. — Хотя я не могу поклясться в том, что в нём, действительно, хранятся мощи Святого Амвросия, говорят, что эти мощи обладают величайшим воздействием на мужскую силу, даже если прикоснуться к ковчежцу рукой. Если вас беспокоят недуги по этой части, мы можете прикоснуться к ковчежцу и Святой Амвросий поможет вам. Однако, боюсь, вам будет трудно впоследствии соблюдать режим воздержания, хотя ничего другого в стенах этого монастыря быть не может. Впрочем, я могу дать один совет на эту тему…

— Благодарю, это лишнее, — ответил Людовик, поспешно забирая ключ. — У меня нет болезней по этой части. Благодарю за ключ, я верну его через полчаса, а теперь прошу меня оставить.

После этих слов он направился к дверям хранилища. Отыскав нужный ему ковчежец, он поспешно схватил его, перевернул и глянул в отполированное дно. Настоятель не обманул его: Людовик увидел своё лицо с едва заметными двумя тёмными полосами на лбу. Не было никаких сомнений, что через две-три недели от этих полос не останется и следа.

«Ещё ничего не потеряно! — подумал Людовик. — Я ещё могу вернуть себе всё! Для начала я должен покинуть этот монастырь и этот остров. Я должен отрастить волосы, впрочем, это не важно, ведь во дворце имеется куча париков! Я должен беречь своё лицо, свой голос! И мне нужны друзья!»

Людовик был прав, ему нужны были друзья. Редкий монарх имеет друзей, и ни один из них не понимает, как они нужны, и как они редки. Капитан д’Артаньян, который мог бы быть одним из них, был грубо обманут, отвергнут. Людовик даже хотел его уничтожить. Может ли этот человек после всего, что было между ними, вновь стать другом?

Людовик решил припомнить тех людей, которым он сделал добро. Но на ум никто не приходил. А ведь ему казалось, что он только и делает, что занимается благодеяниями для всех тех, кто его окружает.

«Может быть, мадемуазель де Ла Вальер? — подумал он. — Нет, едва ли я осчастливил её! Я ей просто воспользовался. Да и чем она сможет помочь мне?»

Через неделю возможность покинуть остров представилась. Когда прибыло очередное судно с провизией, Людовик, которому удалось симулировать болезнь и убедить всех, что ему срочно требуется врачебная помощь, был отпущен на берег. В момент, когда он взошёл на судно, он передал, как и обещал, перстень с сапфиром хранителю святых даров.

Так на правах очень больного человека Людовик прибыл на судне в Канны для того, чтобы показаться врачу. Он выдумал какой-то недуг, опасаясь, что за ним будут следить, и, действительно, пошёл к тому врачу, которого ему рекомендовали. Поскольку он был одет как монах, с ним обращались уважительно. Врач предложил кровопускание, но Людовик отказался от него и поблагодарил врача за помощь, которую тот ему не оказал, а главным образом за то, что не настоял на кровопускании. Врач не взял с него платы, поскольку, как ему было сказано, этот врач обслуживает людей из монастыря бесплатно, в благодарность за что монахи охотно отпускали ему грехи, среди которых были два основных: врачебная ошибка, стоящая жизни некоторым его пациентам, и прелюбодеяние.

Людовик подумал, что одежда монаха очень практична для его целей и она вполне может подойти ему на всём предстоящем пути в Париж. Поскольку лицо его было чисто выбрито, как у всех монахов, на нем отсутствовали те характерные лихо закрученные кверху усики и острая бородка, которые были введены в моду его отцом, Людовиком XIII. Это делало его почти неузнаваемым, во всяком случае, среди тех людей, которые не были с ним знакомы лично и не встречали его никогда раньше.

— Святой отец, врач находится недалеко, идите по этой улице, вы увидите вывеску с кубком и змеёй, — сказал ему капитан судна. — Ну нужен ли вам провожатый?

— Благодарю, мой друг, — ответил Людовик, — я немного посижу здесь на скамейке, и сам дойду.

(Продолжение следует)