Все-таки это реальность, а не легенда и не художественный вымысел. Причем пол героиня данного повествования не меняла и от своего природного естества не отказывалась, а значит, все нижеприведенное это ИСТОРИЯ, а не пропаганда чего-то там нехорошего. Мы даже из авторского текста убрали нехорошие аббревиатуры от греха, ведь после всех чудесных попыток пришить нам крамолу, от современных хунвейбинов уже и не знаем чего еще ожидать. С них станется. Ох и гнусные времена грядут... Как пелось в переделанной советской песне:
-Не сталевары мы, не плотники,
Не кандидаты, не врачи.
Мы добровольные работники,
Мы все, ребята, стукачи.
Далее текст Б.Н. Григорьева с указанными выше правками.
Кавалер –девица Дурова
Б.Григорьев
Надежда Андреевна Дурова… Штаб-ротмистр Александр Андреевич Александров…
Как соотносятся эти имена? А очень просто: они принадлежат одному и тому же лицу. Конечно не всем, но многим нашим читателям знакомо главным образом первое имя. Это та самая русская бедная дворянка, которую режиссёр Э.Рязанов изобразил в своём фильме «Гусарская баллада».
Мужское имя было присвоено Дуровой в 1807 году именным указом императора Александра I, поскольку женщины в то время в армии служить не могли. Так что спешим заверить современных читателей, что никаких чудес и кульбитов, творимых ныне разными извращенцами, с нашей героиней не происходило.
Приведём основные сведения из послужного списка штаб-ротмистра А.А.Александрова, т.е. Н.А.Дуровой, составленного в апреле 1817 года. Для простоты изложения будем считать нашего героя женщиной, хотя сама Дурова предпочитала, чтобы её называли мужским именем. Итак, из списка видно, что отец её вятский дворянин Андрей Дуров имел за собой всего 5 крестьянских душ мужского пола (души женского пола тогда не считались особым достоянием). Патриотические чувства у Саши Александрова, т.е. у Нади Дуровой, проявились уже в 1807 году, когда она 31 декабря была зачислена в Мариупольский гусарский полк корнетом. 1 апреля 1811 года её перевели в Литовский уланский полк, 29 августа 1812 года она получила звание поручика.
Была в сражениях: под Гутштадтом, на реке Посарже и под Гельсбергом (Прусский поход, награждена знаком военного ордена); под местечком Миром[1], м. Романовом, д. Лушки, Ежацкой пристанью, Колоцким монастырём и при с. Бородино (Отечественная война). В Бородинском сражении была контужена ядром в ногу. После излечения в 1813 году в составе резервного эскадрона участвовала при блокаде крепости Модлин (Варшавское герцогство), а затем – при блокаде Гамбурга и Гарбурга. Из отпуска 9-15 января 1812 года явилась в срок, штрафам не подвергалась. 9 марта 1816 года по болезни уволена в отставку в звании штаб-ротмистра[2].
Далее в жизни Дуровой большой пробел, который может восполнить интересная статья Н.Фёдоровой в интернете (www.sovsekretno.ru) и сведения о литературном таланте этой необыкновенной женщины, оставившей нам свои сочинения в 4-х томах. Мы же сосредоточимся на елабужском отрезке её жизни, о котором нам сообщает Ф.Ф.Дашманов в журнале «Русская старина» том LXVII за 1890 год. Кстати, Дашманов ошибочно указал год её рождения 1790, на самом деле наша героиня родилась семью годами раньше.
В начале 1840 года Н.А.Дурова в образе штаб-ротмистра А.А.Александровна появилась в г. Елабуге (ныне Татарстан), куда она прибыла в 1840 году из Сарапула (ныне Удмуртия). Дашманов считает, что поводом для переезда Дуровой в Елабугу послужили смерть отца и излишнее внимание, которым её награждали сарапульцы. По приезде в Елабугу Надежда Андреевна обратилась к местному городничему Эдуарду Осиповичу Ерличу, обрусевшему немцу, и тот, человек добрый и любезный, предложил ей поселиться в его доме. Но бывшая сарапулка не захотела стеснять городничего и наняла себе домик на той же улице. Её сопровождал слуга Степан, искренно преданный ей и служивший ей во всех возможных ипостасях. Дурова отвечала ему той же монетой, любила его и практически жила с ним на равных, как сестра с братом.
Дурова предстала перед елабужцами в бурке, одетой поверх офицерского сюртука без эполет и с Георгием в петлице. Летом она меняла бурку на «разлетайку» - офицерскую шинель без рукавов. Скоро между Дуровой и Ерличем установились дружеские отношения, а елабужцы обнаружили, что Надежда Андреевна обладала добрым и отзывчивым сердцем, чем они решили непременно воспользоваться. О всех своих спорах, дрязгах, жалобах и жизненных неустройствах они стали в письменном виде докладывать Дуровой и просить её ходатайствовать перед городничим в их пользу. Добрая Надежда Андреевна беспрекословно приняла эту обязанность на себя, не предполагая, какие неудобства они могли бы иметь и для неё, и для Ерлича. Скоро она превратилась в адвоката не только для многих жителей города, но и для сельских жителей всего уезда.
Ерлич сначала благодушно посмеивался над посредничеством своей новой знакомой, но потом, обнаружив, что ходатайства её «клиентов» стали превосходить по своему нахальству и объёму все нормы приличия, он стал принимать меры, но так чтобы не обидеть «адвоката». Просьбы были самые разные: один «протеже» Надежды Андреевны просил разрешения на постройку дома; какая-то женщина плакала и умоляла утешить её, потому что её мужу накинули на шею шлею; какая-то солдатка просила нанять ей «денежную» квартиру. Дурова не знала, что это значит, и просила доброго Эдуарда Осиповича помочь солдатке.
Записочки были подписаны: «ваш слуга Александров» или по-французски: «Devoue Alexandroff”.
Когда Степан приносил городничему очередную записку от своей барыни с просьбой помочь какому-то ходатаю, Эдуард Осипович ворчал и морщился, но говорил:
- Хорошо, скажи, что будет исполнено.
Степан отвечал: «Слушаюсь, ваше благородие!» и уходил.
Естественно, Ерлич никаких мер по исполнению просьбы Дуровой не предпринимал.
Скоро елабужцы – теперь уже пронырливые мальчишки и девчонки, узнав о любви Дуровой к кошкам и собакам, потянулись к её дому, чтобы сдать Степану бездомных домашних животных. Импровизированный приют для кошек и собачек занял весь домик Дуровой, а новые экземпляры продолжали без конца поступать. Степан пытался ограничить приём животных, но барыня эти попытки пресекала на корню и говорила: «блажен иже и скоты милует». «Блажен… но если эти скоты покоя не дают», - ворчал Степан, но так, чтобы это не слышала барыня.
Впрочем, он нашёл выход из этого положения и время от времени докладывал Дуровой, что такой-то собаки нет, а такая-то кошка куда-то пропала.
- Куда же они девались? – в недоумении спрашивал штаб-ротмистр Александров.
- Не могу знать, ваше скабродие, - отвечал тот, не моргнув глазом.
Мальчишки противопоставили Степану неутомимость и изобретательство в своих проделках и доводили бедного слугу «до зелёного змия». Когда его не было дома, они подходили к окну Дуровой с новым экземпляром для приюта и больно их щипали. Животные пищали, на писк открывалось окошко, и кавалер-девица спрашивала, чем занимаются эти бездельники.
- Да вот, ваше благородие, - отвечают бездельники, показывая котёнка, - хотим эту животную в речке утопить.
- Ах вы, мерзкие мальчишки, - сердится штаб-ротмистр, - а ну-ка давайте его сюда!
Котёнок попадал в руки хозяйки, а мальчишки подбирали выброшенную из окна серебряную монетку.
Так тих и благостно проходила жизнь Дуровой в Елабуге.
В свободное время городничий приглашал к себе гостей, среди которых конечно же был штаб-ротмистр Александров. Кстати, городничий и штаб-ротмистр частенько ссорились между собой. Причина ссоры была всё в том же неутомимом «посредничестве» Дуровой. Как только после приветственных слов она произносила: «Прошу покорно помочь…», Эдуард Осипович прерывал её, говорил «Моё почтение, Надежда Андреевна, как поживаете?», а потом, как бы спохватившись, говорил:
- Ах, извините, пожалуйста, а я, было, принял вас за одну свою знакомую…
После такого приветствия Дурова густо краснела, потом бледнела и уходила прочь.
Недели через две-три они мирились, снова встречались, и эпизод с приветственными фразами повторялся. Так жила Надежда Андреевна со своим слугой Степаном ещё около 20 лет. В 1863 году её не стало – сражения, контузия и почтенный возраст сказали своё. Она просила похоронить её под именем Александрова, но священник не нашёл возможным исполнить такое завещание. Её похоронили на городском кладбище, положив на могилу скромный памятник, высеченный из камня в виде креста.
В 1888 году поручик И.Ерлич, сын городничего, посетил Елабугу и могилы Дуровой уже не обнаружил. Впрочем, пишет «Русская старина», могила-таки по инициативе елабужанина П.К.Ушкова была поправлена, а чуть позже на её месте был поставлен красивый бюст, автором которого стал известный скульптор П.П.Забелло. Поручик И.Ерлич и стал источником сведений, сообщённых Ф.Ф.Дашманову.
Остаётся добавить, что ещё в 1836 году А.С.Пушкин сильно заинтересовался личностью кавалер-девицы Дуровой и её мемуарами и в издаваемом им журнале «Современник» напечатал главы из этих воспоминаний. Сохранилось и письмо поэта к Дуровой от 19 января 1836 года, в котором он обращался к ней с уважительными словами «Милостивый государь, Александр Андреевич».
[1] Из чего можно сделать вывод, что Дурова в данном случае воевала в составе 2-й Западной армии под командованием Багратиона.
[2] Штаб-ротмистр – кавалерийский чин, соответствовавший штабс-капитану в пехоте.
