(7:1-21)
ЖИЗНЬ ПОЛНА СУЕТЫ И ГОРЕСТИ
«Не определено ли человеку время на земле, и дни его не те же ли, что дни наёмника? Как раб жаждет тени и как наёмник ждёт окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне. Когда ложусь, то говорю: когда-то встану? А вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета. Тело моё одето червями и пыльными струпьями; кожа моя лопается и гноится. Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды» (Иов 7:1-6).
Иов продолжает подробно описывать свою боль. Лишь первый стих в этом отрывке является прямым обращением.
Стихи 1, 2. Жизнь наёмника была очень тяжёлой. Обычно это были самые бедные люди (Лев. 25:39-55), которых нанимали на однодневную работу (Мф. 20:1, 8). Платы, которую они получали по окончании работы, едва хватало на то, чтобы прокормить семью в течение одного дня (Лев. 19:13; Втор. 24:14, 15). Для раба же единственной отрадой была тень от камня или дерева, в которой можно было укрыться от палящего солнца.
Альберт Барнс делится своими наблюдениями после путешествия по Ближнему Востоку: «В странах востока, где беспощадное солнце опаляет землю и раскаливает песок, нет ничего более желанного, чем тень дерева или скалы. Когда во время остановки каравана на открытом воздухе, автору этих строк удавалось отдохнуть в тени скалы или руин древних стен, на память ему приходили эти и другие стихи Писания».
Стихи 3-6. Из этих стихов следует, что страдания Иова продолжались много месяцев. Ни дни, ни ночи не приносили ему желанного облегчения. Гноящиеся раны подсыхали, а затем лопались снова. Мы не знаем, какая именно болезнь поразила Иова, но её описание в этом и других отрывках показывают, что она сопровождалась неимоверной болью. «Дни мои бегут скорее челнока». Челнок ткацкого станка двигался настолько быстро, что за ним было невозможно уследить. Так же стремительно летели и дни Иова, и он страшился, что они «кончаются без надежды».
ЖИЗНЬ КОРОТКА
«Вспомни, что жизнь моя — дуновение, что око моё не возвратится видеть доброе. Не увидит меня око видевшего меня. Очи Твои на мне — и нет меня. Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его» (Иов 7:7-10).
Стих 7. С этого момента Иова обращается непосредственно к Богу. Отрывок начинается с повелительной формы глагола «вспомни», которая на иврите стоит во втором лице единственного числа. В Писании жизнь часто сравнивается с дуновением или дыханием, суетой, тенью или паром (8:9; 14:2; Пс. 38:6, 12; 143:4; Еккл. 6:12; Иак. 4:14). Иов боится, что никогда больше не увидит доброе в своей жизни.
Стихи 8-10. Иов рисует в своём представлении время, когда его уже не будет на земле. Слово, переведённое как «преисподняя» (шеол), является эквивалентом греческого «Гадес». «Шеол» образовано от глагольного корня с значением «спрашивать». Иногда его переводят как «могила» (Современный Перевод), «мир мёртвых» (Новый Русский Перевод), или, как в нашем случае, «преисподняя». Греческое слово «гадес» происходит от глагольного корня со значением «видеть» и отрицательной приставки «а» и означает «невидимое царство мёртвых (добрых или злых)» (Хэйли). Иов говорит, что никто из нисходящих в преисподнюю «не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его». Иными словами, когда человек умирает, он «с глаз долой, из сердца вон».
ЖИЗНЬ ГОРЬКА
«Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей. Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мной стражу? Когда подумаю: "Утешит меня постель моя, унесёт горесть мою ложе моё", Ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня; и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих. Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои — суета. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твоё, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его? Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдёшь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою? Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж людей?! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость? И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? Ибо вот, я лягу в прахе, завтра поищешь меня — и меня нет» (Иов 7:11-21).
Причины, которые он назвал в 7:7-10, вынудили Иова излить свои мысли о горестях жизни.
Стих 11. «Не буду же я удерживать уст моих». Мучительная боль, которую испытывал Иов, вылилась в его неудержимые жалобы к Богу. Он надеялся, что Бог, щедрый в Своей милости и сострадании, услышит его вопль и ответит на его мольбу. «Буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей». «Стеснение» относится к сильнейшему внутреннему переживанию, вызванному обстоятельствами или внешним насилием. Подобным образом, и упомянутая «горесть» является эмоциональной реакцией на трагические события.
Стих 12. «Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мной стражу?» Иов думал, что Бог, должно быть, считал его опасным и сильным противником. По мнению Джона Хартли, «Используясь без артикля, слово "море" [йам] олицетворяет [в Ветхом завете] космическую силу; в других ближневосточных культурах море наделяли божественной силой». Слово «морское чудовище» (таннин) встречается в книге Иова только в этом стихе. Его также переводят как «змей» (Пс. 90:13, Современный Перевод), «чудовище» (Ис. 27:1) и «дракон» (Иер. 51:34). Слово «стража» (мишмар) в интерпретации Иова звучит не как защита, а как «тюремное заключение» (Браун и др.).
Стихи 13, 14. Ложе должно было быть местом отдыха и обновления сил. Однако для Иова оно ставится местом страха и ужаса. Слово «страшить» (баат) является одним из ключевых в книге Иова. По наблюдениям Х. Роули, из тринадцати случаев его употребления в Ветхом завете в превосходной форме восемь приходятся на книгу Иова (3:5; 7:14; 9:34; 13:11, 21; 15:24; 18:11; 33:7).
Стихи 15, 16. Эти рассуждения приводят Иова к выводу, что для него лучше умереть, чем продолжать страдать от невыносимой боли. Он понимает, что его смерть неизбежна, и торопит её. И снова он сравнивает свою жизнь с мимолётным дыханием.
Стих 17. «Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твоё?» Похожий вопрос задаёт и псалмопевец: «Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» (Пс. 8:5). Однако здесь псалмопевец прославляет Бога за то, что Тот возвышает человека. В другом месте он высказывает мысль, сходную с мыслью в ст. 17: «Господи! Что есть человек, что Ты знаешь о нём, и сын человеческий, что Ты обращаешь на него внимание? Человек подобен дуновению, дни его — как уклоняющаяся тень» (Пс. 143:3, 4).
Стихи 18-21. Если псалмопевец прославлял Бога за внимание к человеку, Иов рассматривал Бога как недружелюбного и осуждающего наблюдателя, который отмеряет наказания. Поэтому он желает, чтобы Бог «отошёл» («отступил»; Новый Русский Перевод) от него. Он со слезами просит сказать, в чём он согрешил или неповиновался, потому что также считал, что беды и несчастья являются наказанием за грехи. Однако теперь он понимает, что они могут происходить и с теми, кто жил праведно и непорочно. По мнению Иова, он стал противником в глазах Бога, «мишенью» (Новый Русский Перевод) Божьего наказания, и потому единственным исходом для себя видел смерть.