Все части детектива здесь
Немного подумав, я звоню отцу Эллы.
– Алло, Захар Евгеньевич, здравствуйте! Это Жданова. Надеюсь, я не сильно вас отвлекаю. Послушайте, мне нужно задать вам один вопрос, только пусть он вам не покажется таким уж странным. Мы тут немного озадачены и нам кажется, что вопрос этот требует ответа, поскольку он сыграл свою роль в исчезновении вашей дочери. Скажите, о чем мечтала Элла? Была у нее какая-то сокровенная мечта?
Выслушав его, я говорю удивленное «Спасибо», а потом, окончив звонок и уставившись в стену, говорю сама себе и в то же время, Климу:
Часть 13
Я изо всех сил стараюсь не потерять сознание и угасающим взглядом смотрю в ту сторону, откуда прилетела маленькая, жалящая пуля. Неужели все-таки мне повезло, и она прошла по касательной или в мягкие ткани? Я не понимаю, что происходит, осознаю одно – из плеча со стороны спины струится кровь, а я начинаю терять силы.
– Мама! – слышу рядом с собой голос сына – мама!
– Сынок, все будет хорошо – шепчу, еле шевеля губами.
Хорошо, что Юрчик знает, что следует делать. Он быстро достает из машины аптечку, вынимает бинт, судорожно отрывает солидный кусок и прикладывает к ране. Но он понимает, что этого мало, достает тампон, повязку, ножницы, режет на мне одежду и начинает бинтовать мне плечо через шею. Потом берет телефон. Я вижу, как его руки слегка трясутся, губы тоже – мне становится жаль его... Мой мальчик... я думала, ты никогда не увидишь чего-то подобного... Он что-то говорит в трубку, звуки растягиваются, как в каком-то сатирическом кино, становятся искаженными, теряют реальность. Он звонит еще куда-то, кажется, на вид он спокоен, но он... еще всего лишь ребенок, подросток.
Я отключаюсь, кажется, на несколько минут, и прихожу в себя уже в машине скорой помощи. Надо мной склоняется обеспокоенное лицо мужа.
– Марго, сколько пальцев? – спрашивает он меня, показывая руку.
– Пять – я еле ворочаю языком. Почему мне так тяжело говорить?
– Мам? – это уже Юрчик – ты как, а?
– Мой сын – я стараюсь улыбнуться – как хорошо, что мы тебя всему научили, правда?
– Молчи, Марго, тебе лучше не разговаривать – Рус старается не смотреть на меня. Я вижу, как ему плохо, все оттенки чувств отражаются на его лице. Он действительно боится меня потерять, и сейчас, конечно, винит себя за то, что произошло.
У Юрчика огромные испуганные глаза, он изо всех сил держится, но я понимаю, что несколько минут назад он пережил страх, и только осознание того, что ему нужно помочь родному человеку, привело к тому, что он сохранил ясность мыслей и не дал страху овладеть собой.
Меня сразу везут в операционную – оказывается, пуля застряла в мышце и ее нужно извлечь. Кровотечение сильное, так как там много сосудов, видимо, пуля задела и сухожилие тоже. Оперирует меня тот же врач, который лечил Клима.
– Ну, что-то у вас, Маргарита Николаевна, проблемы в комитете! Кто-то очень желает вам зла! Сначала ваш сотрудник, теперь вы! Придется вам у нас полежать дней десять.
Вот это самое неприятное – как раз тогда, когда много работы, я буду вылеживаться в больнице. Конечно, понятно, что стрелял убийца, но вот только зачем? Есть два варианта – либо я слишком близко подобралась к его персоне, либо... хочет оттянуть время, словно без меня в комитете его делом некому будет заняться. А, ну да, есть еще третий вариант – это попытка испугать меня, заставить отказаться от этого дела. Не на ту напал!
Я прихожу в себя уже в палате, к руке подведена капельница, я смотрю наверх, туда, где капельки равномерно капают вниз, и бегут в попытках спасти и восстановить мою жизнь туда, к моему организму. Рядом со мной Руслан, он сидит на стуле и клюет носом.
– Рус! – тихо зову я – Руслан, дорогой!
– Марго! – он гладит меня по волосам, потом начинает судорожно целовать в щеки, губы, шею – я так испугался, Марго!
– Ничего страшного не произошло.
– Ну, как же ничего страшного? Болит рука?
– Да нет. Видимо, поставили обезболивающее.
– Марго, Марго... Что же нам делать? Такое ощущение, что теперь тебе всегда будет грозить опасность.
– Не говори так, Рус. Я думаю, меня просто хотели припугнуть. Рус... тебе и Юрчику нужно ехать домой, все устали, Юрчик так вообще не знаю, как держится на ногах.
– Нет, Марго, я останусь с тобой. Юрчика отправлю домой, попрошу кого-нибудь прийти к нему.
– Рус, прошу тебя. Наш сын замечательный, он самостоятельный, и все может сам, но он еще ребенок. После такого нужно, чтобы утром на месте был хоть один из родителей, да и ночью тоже. Прошу тебя – отправляйтесь домой. Обещаю – со мной все будет хорошо. Ради нашего сына...
– Хорошо – соглашается он – только он хочет увидеть тебя.
Руслан выходит и через минуту в палате появляется сын. Он обнимает меня, стараясь не задеть плечо. На глазах у меня выступают слезы.
– Ты мой герой! – шепчу я ему – ты такой молодец, Юра. Ты спас меня.
– Мам – шепчет он – мы с папой с тобой останемся.
– Нет-нет. Вы с папой должны ехать домой и отдыхать. Мне тоже нужно отдохнуть. Отправляйтесь домой и ни о чем не переживайте.
Он некоторое время медлит, потом кивает.
– Ладно. Ты уверена, что все будет в порядке?
– Да – прощаюсь с сыном и мужем, закрываю глаза, но сон не идет.
Дверь открывается, в палату входит врач.
– Вы как себя чувствуете?
– Сносно, доктор.
– Маргарита Николаевна, у меня большая просьба – ну, позвоните вашему начальству! Пусть ваш кто там... главный... утихомирит ваших сотрудников! Они пришли сюда всей толпой, в неприемное время, и попытались к вам проникнуть! Это вообще ни в какие ворота! Если так и дальше будет продолжаться, я вообще вас на карантин закрою.
– Вот как?! – удивляюсь я – а повод?
– Был бы человек – повод найдется! – смеется он.
Обещаю ему, что обязательно поговорю со своим шефом. Он проверяет мою рану и говорит:
– Хорошо, что вы очень физически развиты. Мышцы крепкие, пуля не прошла навылет, а застряла. Я ее уже, кстати, вашим передал.
– Оперативно. Благодарю вас, доктор. Скажите, а когда меня выпишут?
– Однако! – удивляется он – что-то быстро вы, с ранением-то, собрались на работу. И речи быть не может! А то ваш этот Евгений Романович меня колесует!
– Доктор – робко говорю я – ну, разрешите, я хоть указания отсюда буду давать. И чтобы с докладами сюда приезжали.
– Ради бога! Но! – он грозит пальцем – только в приемное время!
Соглашаюсь, мрачно кивая.
– Кстати, милочка, вам повезло. Целились-то, видать, в сердце.
– Доктор, а вы знаете, от какого пистолета эта пуля?
– Ну, милая моя, мы хоть и врачи, но при этом военнообязанные. Предположительно, поскольку я не эксперт, могу сказать, что это пуля от ПМ. И я удивлен, что не попали именно в этот орган. А теперь отдыхайте, если хотите, чтобы завтра я пустил к вам ваших коллег.
На следующий день я с нетерпением жду их. Приезжают Клим, Даня, и Евгений Романович. Привозят мне целый ворох еды, я очень рада видеть их настолько, что к глазам подступают слезы.
Когда мы обмениваемся объятиями и поцелуями, когда они получают от меня информацию о моем состоянии, рассаживаются на стулья и начинают рассказывать о том, что сейчас меня интересует больше всего.
– Марго, мы прогнали пулю по пулегильзотеке...
– И?
– Когда-то пистолет, из которого была выпущена эта пуля, принадлежал ветерану афганской войны Жидовскому Борису Агеевичу, ныне покойному. Родственников у него нет, так что судьбу пистолета отследить невозможно.
– Понятно. Что еще?
– Стрелял не профессионал. Прицельная дальность ПМ – двадцать пять метров, убойная – примерно пятьдесят метров, преступник стрелял с расстояния восемьдесят метров. Кроме того, навеска пороха в патроне – ноль двадцать пять миллиграмм, здесь, скорее всего, был заводской брак и пороха было меньше. Но все это, конечно, предположения, пока не найдем пистолет, так и будем думать, что у негодяя с непривычки тряхнуло руку. Марго, что ты делала в тот момент, когда последовал выстрел?
– В одной руке держала телефон и разговаривала с сыном. Одновременно чуть присела, доставая сумочку из машины.
– Это тебя и спасло. Если бы ты не присела, то он мог бы попасть тебе прямо в сердце.
– А гильзу обнаружили?
– Да. Мы обыскали все рядом с тем местом, откуда предположительно стреляли. Эта сволочь ломанулась сквозь кусты. Попробуем вызвать кинолога с собакой – вдруг это что-то даст.
– Хорошо. С докладами всех ко мне, но доктор разрешил делать это только в приемное время.
– Слушай, Марго, может, ты все-таки не будешь тут, в больнице, загружать себя работой?
– Клим, мне же не мозги прострелили, а плечо. Да и даже не прострелили, а так... поцарапали.
– А может, ты не будешь геройствовать? Я вполне могу тебя заменить.
– А что буду делать я? Хочешь, чтобы подохла тут со скуки?
– Ладно – Клим поднимает обе руки – сдаюсь, ибо тебя не переубедишь.
Я быстро захожу в рабочую почту на телефоне и убеждаюсь в том, что письма от Альберта Эдуардовича еще нет. Так и будет, видимо, тянуть с этим. Эх, досада! Еще угораздило меня попасть с огнестрелом в больницу!
– Клим – говорю я помощнику – займись, пожалуйста поклонниками Эллы. Даня, ты наверняка уже их вычислил, верно?
– Да, Марго. Есть адреса, но там пара человек, остальные умерли.
– Еще сегодня должны будут обыскать заброшенный дом, в котором убили Эллу, и ее комнату. Привезут фотоальбомы – их нужно просмотреть, вдруг там будет что-то интересное.
– Все сделаем, Марго, не переживай.
– Еще нужно будет прошерстить базу данных ГИБДД, бывшее ГАИ, на предмет желтых «Запорожцев», вдруг будут пересечения с владельцами, студентами-аспирантами.
– Это займет время.
– А что поделаешь? Я все равно пока тут, так что чего уж теперь. Да, ребят, я думала о том, почему в меня стреляли, и у меня есть три варианта.
Я рассказываю им свои предположения.
– Я склоняюсь к третьему – говорит Клим – что ты испугаешься, и попросишь передать это дело кому-то другому. А тот, другой, не сможет его раскрыть, вот и все.
– Клим, ты мои способности преувеличиваешь. У нас в комитете очень много хороших следователей.
– Но ты лучшая, Марго – вставляет шеф. Подлизывается, кот мартовский, хочет, чтобы я выписалась поскорее.
– Кстати, говорят, твой сын – настоящий герой, даже повязку тебе наложил.
– Так оно и есть. И в истерику не впал.
Открывается дверь, и входит Руслан. Он здоровается со всеми за руку, интересуется, как дела, целует меня, ставит пакет с продуктами и уходит к врачу. Следом за ним отправляется и Евгений Романович.
– Со вторым вариантом не согласен – задумчиво говорит Даня – оттянуть процесс следствия невозможно – дело бы тут же передали кому-нибудь другому.
– Ну, и остается первый вариант – ты за счет чего-то очень близко подобралась к его персоне. Только пока не понимаешь, за счет чего. Думай, Маргарита.
– Мне кажется, это из-за Альберта Эдуардовича.
– Вопрос в том, как он узнал. Кому ты говорила?
– Психологу своему...
– А Русу?
– Нет...
Я смотрю на них с подозрением.
– Вы же не думаете...
– Ну, он сам тебя навел на мысль о том, что убийца – хороший психолог. Зачем ему «палить» себя таким образом?
– Слушайте, а может, он хочет, чтобы его наконец поймали?
Мы не замечаем, как пролетает отведенное для приема время. В палату входит врач.
– Все-все-все, расходимся, товарищи! Сейчас будет сончас, потом полдник. Пострадавшей нужен отдых!
Стараюсь уговорить врача, чтобы он позволил моим коллегам остаться еще, но доктор непреклонен.
Прошу Клима позвонить мне сразу, как только оперативники приедут с обыска. Навещать меня, может, в этот день больше и нельзя, но по телефону-то разговаривать никто не запрещает.
Но Клим вечером не звонит, и я делаю выводы, что либо оперативники еще не везде провели обыск, либо сам Клим опросил не всех поклонников, либо и то, и другое одновременно.
Утро начинается с сюрпризов. Уж не знаю, каким образом шеф договорился с моим строгим врачом, но едва только заканчивается завтрак, как он вплывает ко мне в палату в сопровождении какого-то старичка с тростью. При этом весь цветет и пахнет, словно открыл что-то неимоверно радостное для себя.
– Марго! – целует меня в щеку, обдавая ароматом своей туалетной воды – посмотри, кого я тебе привел!
Старичок подходит к моей кровати, целует мне руку, вручает букет цветов и говорит:
– Рад познакомиться – Дрыбин Матвей Андреевич. Психолог и преподаватель этого неугомонного молодого человека – показывает он тростью на Евгения Романовича.
Я вопросительно смотрю на светящегося шефа.
– Марго – снисходительно говорит он – я же обещал! Что приведу к вам третьего, независимого, так сказать, психолога.
– Вы, Маргарита Николаевна, простите нас, что я пришел к вам знакомиться в такую... не совсем подходящую обстановку. Очень, очень мечтал увидеть вас. А тут вот... этот товарищ, сказал – сегодня или никогда.
– Ладно – говорит шеф – вы тут беседуйте, а я пойду к твоему врачу, Маргарита.
Надо сказать, педагог Евгения Романовича довольно-таки представительный мужчина, несмотря на свой возраст. Честно говоря, у меня складывается ощущение, что он воплотил в себе и образ моего психолога, и образ психолога Руслана. У него для его возраста достаточно густая шевелюра волос, благородное, как у дворянина, ухоженное лицо с минимумом морщин, тонкие губы, ну и, что самое удивительное, достаточно прямая осанка.
– Простите за нескромный вопрос – говорю я – а сколько вам лет?
– О! – он смеется – об этом нельзя спрашивать у женщины! А мужчину года и седина только украшают!
Сомнительный комплимент. Но я удивляюсь, когда он говорит, что ему семьдесят пять.
– Знаете, Маргарита Николаевна, мой студент – он кивает на дверь, имея ввиду Евгения Романовича – немного рассказал мне о вашем очень интересном деле, и попросил изложить свои мысли на этот счет. Кроме того, он рассказал о противостоянии двух психологов, чем немного рассмешил меня. Так вот, я скажу вам одну вещь – я не согласен ни с одним из них.
– Почему? – удивляюсь я.
– Потому что чтобы стать этаким похитителем-маньяком, травма психологическая должна идти из более раннего возраста. Думаю, это был одногодка самой первой жертвы, которую нашли где-то там в лесу или где. Несчастная первая любовь, первый сексуальный опыт с этой девушкой, а потом – бац! И он узнает о том, что оказывается, не единственный у нее. Думаю, она пошла по рукам после первого опыта с ним. Ей понравилось, понимаете? После этого он видит, что она стала равнодушна к нему, а ему хочется повторить. А она его отталкивает. Тогда он обманом зазывает ее в это заброшенное здание, насилует, она чем-то выводит его из себя, и он убивает ее.
– Ну, а как же студент-аспирант?
– Милая Маргарита, но ведь это всего лишь догадки, что именно он является виновником. Он мог быть просто очередным ухажером, который не пользовался успехом у девушки. Я думаю, что этот человек в последующем даже создал семью, попытавшись таким образом компенсировать те комплексы, которые появились у него вследствие общения с Эллой. И именно поэтому он затих на несколько лет. Но за это время он понял, что ему не хватает именно тех острых ощущений, которые он испытал с ней, развелся и вернулся к своей... гм... деятельности. И начал похищать других девушек.
Интересная теория. Вот что странно – все три профессора придерживаются разных мнений. Причем, абсолютно разных. Что это? Дух соперничества, не иначе?
– Скажите – спрашиваю вдруг я – а вы... женаты?
Он смеется.
– Нет, милая моя! Психологи-мужчины редко женятся!
– А... почему?
– Потому что это сапожники без сапог. Разгребать собственные семейные проблемы – это не для них.
Мы еще разговариваем, но уже на какие-то посторонние темы.
Возвращается Евгений Романович и они, попрощавшись со мной, уходят. Вздыхаю и накрываюсь простыней. Куда, интересно, пропал Клим?
После обеда я пытаюсь встать по разрешению врача. В конце концов, ходить и двигаться мне просто необходимо. Рука, честно говоря, жутко мне мешает, так как плечо саднит при каждом движении. Но ходить нужно, иначе совсем потом не встану.
Звонит Клим, говорит, что заедет завтра, что есть немного новостей по делу, но они не столь существенны. Наверное, так лучше – завтра суббота, и мы спокойно сможем поговорить обо всем. Что теперь сделаешь – это запутанное дело и так в тупике, и выбраться из него не представляется возможным. Пока.
Я все еще думаю о психологе, с которым недавно познакомилась и о его мыслях относительно нашего дела. Странно, зачем столько психологов здесь?
На следующий день приезжает Клим, привозит мне фрукты и цветы. В это время у меня сидят Юрчик и Руслан. Как только видят Клима – собираются уходить, знают, что я не очень люблю обсуждать рабочие вопросы в их присутствии.
– Ну? – нетерпеливо спрашиваю я.
– В общем, поговорил я с ухажерами Гельберт. Сильно ничего такого не узнал – столько лет прошло, они уже толком и не помнят. Но вот один из них сказал, что он не понимает, как в тот вечер Элла проскользнула мимо него. Дело в том, что он договорился с ней о свидании, и сказал, что будет ждать ее недалеко от входа в клуб, он же выход. Перед этим – внимание! – они выходили курить, и он, будучи джентльменом, накинул на нее свою джинсовую куртку, так как она немного замерзла – было прохладно. Когда он, ожидая девушку, потерял терпение и пошел посмотреть, долго ли она собирается еще тусить, то увидел, что в зале ее нет. Около сцены стоял стул, на этом стуле висела его джинсовка. Он взял ее, надел, собираясь идти домой, и в кармане обнаружил записку такого содержания: «Любовь моя, у меня для тебя сюрприз, настолько приятный, что ты даже не представляешь. Это то, о чем ты мечтала. Жду тебя на развалах ровно в половине десятого. Увидишь – тебя очень сильно удивит мой сюрприз».
– Он так наизусть ее запомнил? – спрашиваю я с подозрением.
– Ну, да... У него до сих пор хорошая память, кроме того, он хорошо относился к Элле и когда она исчезла, это было для него настоящим шоком. Его неоднократно допрашивали...
– А куда делась эта записка?
– Ну... Он говорит, что отдал ее милиционерам.
– Тогда они должны были знать, куда она пошла, и пойти туда сразу.
– Марго, ну... Те, кто тогда ее искал, все в могилах уже... Времени-то сколько прошло. Значит, не нашли ничего. А развалы, я думаю – это то самое общежитие.
– Клим, привези мне из архива папку с делом Гельберт. Хочу посмотреть ее. И вот возникает вопрос – о чем мечтала эта девушка. Как думаешь?
– Ну, фиг знает! У нее вроде все было... Даже за границу ездила – для многих в то время вообще недостижимая мечта. Я не знаю – о тряпках, о нарядах она мечтала, может, хотела машину свою или еще что-то. Марго, девушка была пресыщена жизнью, о чем она могла мечтать?
Немного подумав, я звоню отцу Эллы.
– Алло, Захар Евгеньевич, здравствуйте! Это Жданова. Надеюсь, я не сильно вас отвлекаю. Послушайте, мне нужно задать вам один вопрос, только пусть он вам не покажется таким уж странным. Мы тут немного озадачены и нам кажется, что вопрос этот требует ответа, поскольку он сыграл свою роль в исчезновении вашей дочери. Скажите, о чем мечтала Элла? Была у нее какая-то сокровенная мечта?
Выслушав его, я говорю удивленное «Спасибо», а потом, окончив звонок и уставившись в стену, говорю сама себе и в то же время, Климу:
– Нифига себе! Едрена пассатижи!
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.