Спустя восемь лет после того, как всемирно известный создатель Шерлока Холмса оставил медицину ради писательской деятельности, он снова стал доктором Дойлом, оказавшись на передовой бурской войны.
В мае 1899 года, за пять месяцев до объявления войны между Великобританией и двумя бурскими республиками Южной Африки, Артуру Конан Дойлу исполнилось 40 лет. Он был крупным мужчиной, ростом в шесть футов и весом в 100 кг, с русыми волосами и длинной верхней губой, на которой он выращивал пышные усы, которые зачесывал набок в так называемом «английском» стиле. Олицетворение спортивного типа, летом он играл в крикет, осенью - в футбол, а весной отдыхал в Швейцарии, где был одним из первых британских туристов, пристегнувших пару деревянных норвежских лыж. Дойл учился и практиковал как врач, пока успех его рассказов о Шерлоке Холмсе не позволил ему бросить медицину и стать писателем на полную ставку. Он был большим поклонником исторических романов сэра Вальтера Скотта и надеялся, что его собственные исторические романы станут основой его литературной репутации, наряду с его историями Бурской и Первой мировой войн.
Начало войны между Великобританией и бурскими республиками 13 октября 1899 года стало кульминацией долгой кампании по разжиганию войны, которую вели в Кейптауне Сесил Родс - бывший премьер-министр Капской колонии - и британский верховный комиссар сэр Альфред Милнер. Их мотивы были коммерческими - контроль над золотыми приисками в Трансваале, - а также политическими. Родс, в частности, вынашивал грандиозную империалистическую идею, охватывающую всю Африку. Однако поводом для войны с бурами стало положение уитлендеров - иностранцев, которых привлекли в Трансвааль золотые месторождения на Витватерсранде, и которым бурское правительство отказало в праве голоса. В Великобритании министр по делам колоний Джозеф Чемберлен с пониманием отнесся к аргументам, выдвинутым Милнером и Родсом.
Конан Дойл страстно верил, что в этой ссоре с бурами уитлендцы - многие из них англичане или шотландцы - оказались в роли аутсайдеров. Не все в Британии были согласны с его анализом: его собственная мать Мэри Дойл была далеко не одинока в том, что рассматривала начало войны как акт агрессии жадной имперской державы против двух гораздо меньших народов.
И Конан Дойл, и Редьярд Киплинг (вскоре также отправившийся в Южную Африку и на арену войны) выступали за то, чтобы Британия призвала добровольцев, чтобы сравняться с колониальными войсками из Австралии, Канады и Новой Зеландии, которыми оба мужчины очень восхищались. Дойл писал в газете «Таймс»: «В Великобритании полно людей, умеющих ездить верхом и стрелять... Чтобы сделать солдата, нужен только храбрый человек и современная винтовка». Он записался добровольцем в Имперскую Йоменри, но получил отказ, возможно, из-за возраста, возможно, из-за роста, а скорее всего, из-за сочетания этих двух причин. Записавшись добровольцем, что было «делом чести» после его письма в «Таймс», и получив отказ, он беспокоился, что, идя по улице, столкнется с тем или иным человеком, который поприветствует его удивленным: «Привет, Дойл, я думал, ты на фронте».
Однако если британская армия отказалась принять его в качестве солдата, то вряд ли она могла отказать ему в качестве медика: к декабрю стало ясно, что недавно сформированный Королевский армейский медицинский корпус (RAMC) с трудом справляется с огромным количеством раненых. Услышав, что его друг, Джон Лэнгман, укомплектовывает и оснащает частный полевой госпиталь, который должен быть срочно отправлен в Южную Африку, Дойл вызвался помочь ему. Так, спустя восемь лет после того, как он оставил медицину ради писательской деятельности, Артур Конан Дойл, всемирно известный создатель Шерлока Холмса, вновь стал доктором Дойлом, врачом полевого госпиталя Лэнгмана.
28 февраля 1900 года 50 сотрудников госпиталя собрались под проливным дождем в Королевском доке Альберта в Вулвиче, чтобы подняться на борт переоборудованного грузового судна компании P&O - SS Oriental. Как только они оказались в море, Дойл одним из первых сделал себе новую прививку от брюшного тифа (широко известной как энтеритная лихорадка). Правильная доза была еще не определена. После прививки Дойл чувствовал себя «очень жалко», но он выздоровел быстрее, чем многие другие, и к тому времени, когда «Ориентал» достиг островов Зеленого Мыса, был достаточно здоров, чтобы играть в корабельной команде по крикету. Кроме того, он писал начальные главы своей истории «Великая бурская война». Он был уверен, что успеет написать ее к окончанию войны, которое, по его мнению, как и по мнению большинства британцев, должно было произойти в течение нескольких месяцев.
28 марта они высадились в порту Ист-Лондона и отправились в Блумфонтейн, столицу бурской республики Оранжевое свободное государство, которая пала перед британскими войсками под командованием главнокомандующего лорда Робертса всего десятью днями ранее. Блумфонтейн находился в 350 милях к северу, путь занял четыре дня и ночи по одноколейной железной дороге. Они прибыли как раз вовремя, чтобы ликвидировать катастрофические последствия битвы при Санна-Пост, когда две группы бурских коммандос устроили засаду на большую британскую колонну, захватив несколько тяжелых орудий и оставив сотни раненых. Что еще более важно, буры захватили контроль над водопроводом, который обеспечивал город чистой водой. Отчаянно страдающие от жажды люди теперь пили зараженную воду из старых заброшенных колодцев и из реки Моддер.
Через несколько дней палатки госпиталя Лэнгмана, установленные на крикетном поле клуба «Рамблерс» в центре Блумфонтейна, заполнились больными брюшным тифом. «Вспышка была ужасной, - писал Конан Дойл, - мы жили посреди смерти - и смерти в ее самой мерзкой и грязной форме». В начале третьей недели апреля над городом разразилась сильная гроза. Палатки стояли в болоте из грязи и фекалий. Дойл и его коллеги назвали свой адрес: Café Enterique, Boulevard des Microbes. В стихотворении Киплинга «Расставание колонн» Томми называют город «Блуминг-тифоидтейн».
К концу войны, когда в мае 1902 года был подписан Вереенигингский договор, погибли 22 000 британских и колониальных солдат. Более половины из них умерли от болезней, в основном от тифа. Конан Дойл покинул Южную Африку в июле 1900 года, когда фронт переместился из Блумфонтейна в Йоханнесбург, а затем в Преторию. Падение Претории, столицы бурской республики Трансвааль, привело к усилению партизанских действий со стороны бурских коммандос. Британцы ответили на это политикой «выжженной земли», которую по приказу лорда Робертса проводил лорд Китченер в Хартуме: они сжигали бурские фермы, убивали скот, уничтожали урожай и собирали женщин и детей в концентрационные лагеря. Более 22 000 бурских детей умерли в лагерях от голода, тифа и кори. Точных данных о смертности в лагерях, где было сосредоточено черное население, нет: 14 000 зарегистрированных смертей считаются сильно заниженными. Там тоже убивали голод и тиф.
Конан Дойл считал, что в Южной Африке его собственная жизнь, возможно, была спасена благодаря противотифозной прививке. По возвращении он выступал за обязательную прививку для всех вооруженных сил, наряду с другими профилактическими мерами, такими как кипячение питьевой воды; он также выступал за резиновые спасательные пояса для моряков Королевского флота (большинство из которых не умели плавать) и за надувные спасательные шлюпки для кораблей, на которых они плавали.
Но он упорно сопротивлялся любым обвинениям в том, что британцы в Южной Африке когда-либо вели себя менее чем благородно, и эту позицию он разделял, опять же, с Редьярдом Киплингом. По мере того как подробности ужасов концентрационных лагерей возвращались в Британию благодаря таким активистам, как Эмили Хобхаус (ненавидимая Китченером и очерняемая в прессе), общественность все чаще задавала вопросы. Журналист У.Т. Стед, одно время друг Дойла (они разделяли интерес к спиритизму), а теперь злейший политический противник, опубликовал книгу «Война в Южной Африке: Методы варварства», в которой подробно описал зверства британцев. К тому времени уже была опубликована книга Дойла «Великая бурская война» - живое, но пристрастное и обязательно промежуточное военное повествование. Теперь, разгневанный тем, что он воспринимал как грязную антипатриотическую пропаганду, Дойл опубликовал свою собственную книгу «Война в Южной Африке: ее причины и ведение», в которой опроверг утверждения Хобхауса и Стида. Как раньше он выступал в защиту уйтлендеров, так теперь взялся за защиту обманутого британского солдата в Южной Африке. Сжигание ферм? Какие горящие фермы? Грабежи и изнасилования? Какие грабежи и изнасилования? Он хотел показать миру британского Томми таким, каким он знал его - совсем недолго - в полевом госпитале Лэнгмана в Блумфонтейне: стоически переносящим лихорадку, болезни и смерть.
С годами воображение Конан Дойла привлекали другие причины и другие неудачники. Одним из них было дело Джорджа Эдалджи, сына английской матери и индийского отца, который был признан виновным на основании отсутствия доказательств в серии нападений на лошадей в районе Стаффордшира, где жила семья. Эдалджи был приговорен к длительному тюремному заключению с каторжными работами. Дойл написал тысячи, если не сотни тысяч слов от его имени и в итоге доказал невиновность Эдалджи. Он пришел к выводу, что молодой человек стал жертвой того, что мы бы сейчас назвали институциональным расизмом, написав: «Печальный факт заключается в том, что официальная власть в Англии стоит сплоченно». Два года спустя, в 1909 году, он поставил свои значительные литературные способности на службу Ассоциации реформ Конго Э. Д. Мореля, опираясь на свидетельства бывшего дипломата Роджера Кейсмента о зверствах, совершаемых режимом бельгийского короля Леопольда против народа Конго. Его книга «Преступление в Конго» оказала большое влияние на то, чтобы не только общественность, но и парламентарии обратили внимание на рабовладельческое государство, которым было Конго. (Марк Твен был еще одним писателем, взявшимся за это дело, со своим сатирическим «Солилоквитом короля Леопольда: A Defense of His Congo Rule.)
В 1914 году, став на 15 лет старше и на пару килограммов тяжелее, чем в начале войны в Южной Африке, Конан Дойл (теперь уже сэр Артур) снова записался добровольцем и был принят рядовым в роту Кроуборо Шестого королевского добровольческого полка. В его обязанности входил надзор за работой немецких военнопленных на местных фермах. Но вскоре ему удалось добиться отправки в качестве наблюдателя Министерства иностранных дел на различные передовые позиции в Европе, где он собирал информацию для еще одной истории продолжающейся войны. Британская кампания во Франции и Фландрии была опубликована в шести томах; она была такой же партизанской, как и его история Бурской войны, но ей не хватало живости. Позднее он с грустью отмечал, что «так и не смог найти себя». Сейчас Дойла вспоминают не за его военные истории, не за его исторические романы (хотя некоторые из них восхитительны), не за его важные кампании по модернизации профилактики заболеваний, а скорее за достижение, которое он никогда не оценивал очень высоко: создание Шерлока Холмса.
