— Караул! Украли! Подменили! — верещала Аглая, бегая по домам и стуча в окна.
Местный люд, побросав свои дела, выскочил на улицу и окружил старуху.
— Чего орёшь? Случилось что? — чесали мужики затылок.
— Украли нашего Митеньку! Сама нечистая сила руку приложила. Подменили дитя. И теперь у меня не внучок, а Чудо-Юдо страшное. Ножки кривые, глазёнки косые. Визжит осликом, жрет поросёнком!
Бабы ахнули, вой подняли. Мужики сдержанно шапки с голов стянули. И молчаливо закурили.
— Коль не шутишь, так беги к Ядвиге. Она одна в твоей беде помочь может! — как гром среди ясного неба прозвучал голос старосты села.
В миг люди смолки и испуганно зашептали, вторя словам дядьки Ивана:
— Беги, Аглая! Ведьма поможет!
Старуха испуганно окинула глазами людей в надежде, авось кто составит ей компанию. Те же, опустив глаза, расступились в сторону, освобождая старухе путь.
— Ну вас! — обиженно махнула рукой она и бросилась бежать.
Изба Ядвиги таилась за селом. Спрятанная в глубине колючего терновника, словно окружённая непролазной стеной. Ни входа, не выхода. Старуха перекрестилась и полезла через кусты. Острые шипы то и дело вонзались в плоть, оставляя после себя кровавые ссадины. Аглая бранилась, но продолжала путь.
И вскоре, оборванная и растрёпанная, вывалилась из терновника. Оказавшись во дворе, растерянно огляделась.
— Чего явилась? — раздался скрипучий голос ведьмы.
У Аглаи аж дух перехватило. Медленно обернулась и, завидев Ядвигу, бросилась той в ноги:
— Помоги! Беда у нас! Сыночка у невестки выкрала нечисть болотная, а взамен своего выкормыша подсунула. Говорила я непутёвой невестке: негоже с малым дитя по болоту шастать. Пока муж в полях, ей, дурной девке брусники захотелось. Ослушалась, пошла. Вернулась сама не своя. Глаза пустые, будь на них пелена. Паразита с рук не спускает. Но я то не слепая, вижу, не наш ребёнок!
Ведьма слушала молча. Шамкая губами, и не глядела на гостью. Лишь временами на исполосованном глубокими морщинам лице проскальзывало недовольство.
— Отблагодарю. Проси всё, что пожелаешь! — уговаривала Аглая. — Хочешь, поросёнка отдам? Жирный, упитанный! А скажешь, так молоко до конца своих дней тебе таскать буду. Бурёнки то у нас ладные, не подведут. А Ядвига? Выручи! Спаси дитя невинное. Глядишь, и на том свете тебе зачтётся!
Ведьма усмехнулась, оголив пеньки гнилых зубов:
— Молоко то парное?
— А как же! — заглядывая той в глаза, подтвердила Аглая.
— Ступай за мной! — позвала Ядвига и направилась к терновнику.
В следующий миг колючие кусты раздвинулись в стороны, освобождая путь ведьме. Прикрыв один глаз, Аглая боялась глядеть по сторонам. И торопливо зашагала следом.
Тяжело ступая на кривых ногах, переваливаясь с боку на бок, грузная Ядвига степенно шагала по селу. Испуганная детвора, спрятавшись за калитки, следила за шествующими. У дома Аглаи столпились люди. Шумели и спорили. И лишь завидев ведьму, смолкли и расступились. В безмолвии две старые женщины прошли в дом.
В тёмной комнате, в руках со свёртком, раскачиваясь из стороны в сторону, сидела Марта. Худенькая, с бледным лицом, она баюкала дитя.
— Здесь останься! — приказала Аглае ведьма.
Та перекрестилась и замерла в дверях, выглядывая из-за штор.
Ядвига приблизилась к молодой матери и откинула с лица дитя лоскут. Зелёная ледяная кожа, клочок рыжих волос на макушке. Чёрные глазёнки гадкого лягушонка с ненавистью глядели на незваную гостью.
— Чтоб тебя черти побрали, паразит проклятый! — пригрозила пальцем старуха подменышу и, обернувшись к Аглае, добавила: — Зови троих мужиков, да тех, что покрепче! Остальных любопытных гони со двора в шею!
Уговорила старуха самых смелых. И через пару минут те вошли в дом.
— Вяжите девку, да покрепче! — указывая на мать, скомандовала ведьма.
Те схватились за верёвки и обступили женщину. Ох, и брыкалась и истошно орала та, защищая себя и мнимого ребенка. Но только не под силу было с тремя мужиками сладить.
Взяв орущий свёрток, вышла ведьма на крыльцо. И, как сумерки поглотили село, распеленала.
Подменыш закряхтел, слюнями забрызгал. А ведьма схватила хворостину и давай его пороть. Без капли жалости, хладнокровно. Сама краем глаза в сторону болота поглядывает. Тем временем паразит голосит на всю округу хриплым грубым голосом. Бранится так, будь он мужиком. Вырывается, изгибается, да норовит червем земляным уползти.
И вдруг с болота крик донёсся. Такой пронзительный, что местные жители ставни по закрывали, окна зашторили и перед иконами на колени пали. Собаки вой подняли, цепи рвут. И крик всё громче приближается. А ведьма знает своё дело, крепко держит дитя нечистой силы. Жарко хворостиной прикладывает.
— Поторопись! — кричит Ядвига в темноту. — А то зашибу ненароком!
И внезапно всё вокруг смолкло. И даже псы забились в будки и притихли. Ни шелеста травы, ни ветерка. Жуть с топи явилась. Слышится в липкой тишине, как шлёпает босыми ногами по земле нечистая.
— Пришла таки! — вглядываясь в ночной мрак, прошипела ведьма.
— Отдай! — послышался бас.
И в свете выглянувшей луны показалась нагая уродливая баба. Грудастая, толстобрюхая. Кожа зелёная, покрытая бородавками, точно она жаба. Тина вонючая со спутанных волос строится и, падая на землю, оставляет в воздухе смрад.
— Сначала украденного верни, уж потом своего получишь! — прищурилась ведьма.
— В болоте он! Только водяной возвратить сумеет, — прохрипела болотная баба.
— Ну, ежели так, пойдем. А коли обманешь, своего лишишься! — пригрозила ведьма. В руке её мелькнул серебряный крест: — Одену на выкормыша, тогда ни ты, ни батька снять не сумеете. Среди людей помрёт и к вам вернуться не сможет!
Баба оскалилась и отпрянула назад. Взяв керосиновую лампу и крепко сжимая извивающийся сверток за пазухой, Ядвига последовала за ней.
В темноте слышалось тяжёлое дыхание толстобрюхой бабы. Ядвига нет да нет крепко щипала сына нечистой, а тот заходился криком. Баба сердито поглядывала на обидчицу и продолжала провожать в топи.
Вскоре под ногами захлюпало. А когда ноги уж стали увязать в зловонной тине, ведьма остановилась и с силой потянула ребенка за ухо. Тот разразился истошным воплем. Баба оскалила зубы, но поделать ничего не могла. Она шагнула в топи и погрузилась в их глубины.
Неожиданно зелёная тина вокруг забурлила, зашипела. Из глубины показались длинные скользкие руки с толстыми пальцам и острыми, загнутыми в крючки когтями.
— Явился, батенька! — закряхтела ведьма.
И, склонившись, передала подменыша Водяному. Тельце исчезло в глубинах топи.
В следующее мгновение на поверхности вновь показался свёрток. Вырвав его из ледяных лап, ведьма прижала к себе. Откинула с лица мокрый лоскут. Бледный лик младенца освещал лунный свет. Тот крепко спал в забытье.
— Успела таки! — вздохнула Ядвига и быстро накинула на мальца крестик.
Отчего младенец очнулся от забытья и заплакал.
Ядвига бросилась прочь из леса. И вскорости вернула родное дитя матери.
С той поры уважал ведьму всякий в селе. А парное молоко точно по расписанию каждый день приносилось Аглаей к порогу избы Ядвиги.