Ну, привязанность и привязанность. Казалось бы, о чем тут писать? Долгое время я не видела в этом особой проблемы. Но её видят те, кто не «мать». То есть не я. То есть отец, бабушки, дедушки, воспитатели, педагоги, тренеры.
С папой у Леонида очень тёплые, тесные, доверительные отношения. Папа с самого рождения был за папу, за маму, за бабушек с дедушками и еще за того парня (ладно, без парня😅).
Если мама сердится (она иногда позволяет себе такую роскошь, да😈), он бежит прятаться за него и испуганно говорить ему, что «мама разозлилась, я боюсь». Но в общем и целом папа строгий, без лишних сю-сю. И зачастую без скидок на возраст или особенности развития. Если так нельзя себя вести в общественном месте, то вот прям совсем нельзя, со строгим выговором и обязательным «мы сейчас домой поедем, если ты будешь это продолжать!👹».
Бабушки и дедушки всегда были далеко, редко и дозированно. Без их помощи тяжело, но сразу очень по-взрослому, без лишних иллюзий и с железобетонной аффирмацией «мы рожали его для себя». Бабушки и дедушки для Леонида — скорее редкий и приятный аттракцион, также как и он для них.
Но, возвращаясь к сути вопроса, сын никогда не висел у меня на ноге, не ходил со мной в туалет, не рыдал у закрытой двери в ванной. Даже совместного сна у нас не было. Я вполне спокойно в любые годы его жизни уходила по делам, отводила его на целый день в сад, изредка оставляла на 1-2 ночи у родителей мужа (пока жили в Челябинске).
В более юные малышковые годы иногда он мог горько взрыднуть по «мамочке рОдненькой», обязательно при этом стоя около зеркала и наблюдая, как трагично катятся слезы, а родственники бегут утешать.
Папе или другим родственникам не позволительно читать ему книги перед сном. Или мама, или лучше вовсе не читать.
Когда идем утром в сад, Леонид периодически задаёт вопрос с нотками тревожности: «ты меня заберешь??». То есть опасение не в том, что там его оставят насовсем и забудут про него, а именно в том, что забрать должна именно я.
Ежедневно в моей голове варится множество психологических, психиатрических и неврологических вопросов касательно его здоровья, поведения и любых аспектов его жизни. Поэтому долгое время я не обращала внимания на повышенную привязанность ко мне. Это вроде как логично. Ребенок любит свою маму. Хочет быть с ней всегда (или почти всегда).
Но по мере взросления вроде как такие инфантильные проявления должны постепенно сходить на нет. Но в нашем случае они скорее прогрессируют.
В этом учебном году в саду сложились весьма доброжелательные отношения с воспитателями. И всё чаще от воспитателей звучат фразы в конце дня: «он Вас ТАК ждал!!», «он целый день только про Вас и говорил», «вот видишь Леонид, пришла мама за тобой, а ты переживал!».
Последняя летняя поездка к бабушкам и дедушкам на Урал только повысила градус нашей неразрывной связи с сыном. Спокойно проходят от силы пара часов без мамы в компании других родственников. Далее у молодого человека повышается возбудимость, тревожность, капризность. Безапелляционный вердикт моей мамы: «он будто не может без тебя жить».
Недавно у меня был занят вечер, поэтому из сада Лёню забирал супруг. Какой мощный концерт был устроен прям на детской площадке сада по этому поводу. Крики «я не люблю папу», «пусть придет мама», валяния на земле, громогласные рыдания по пути из сада, в машине, дома, вплоть до моего возвращения. На следующий день мне повторно об этом в красках рассказала воспитатель, а потом и её сменщица (на случай, видимо, если я еще вдруг не знаю😅).
Обсудив это с мамой, я в очередной раз услышала некое подобие упрека о том, что он слишком сильно ко мне привязан. Якобы надо потихоньку отвязывать, а то «станешь, Ксюша, его рабой».
Вопроса два. Куда еще «рабее» и как, собственно, отвязывать?😁