Hey Jude, don't make it bad.
Take a sad song and make it better.
Remember to let her into your heart,
Then you can start to make it better.
The Beatles.
Солдаты расположились на привале. Вокруг пыльная каменистая пустошь, ни деревца, лишь кое-где поросль колючего серо-зелёного стланика. Зато виды сверху отменные, расширяющие горизонты, как со смотровой площадки. Горы могут наделить каждого сверхспособностью зрить. Они, в дополнение к обычным ближним планам, дарят планы далёкие. Смотришь и как бы переносишься за пределы привычного ближайшего окреста. С лёгкостью покидаешь передний план, эти неказистые россыпи камней. Взгляд стремит и стремит к далёким видам с пышной зеленью рукотворных лесов и садов, раскинувшихся немного ниже. Местность холмистая и, переводя взор с одного взгорка на другой, выискивая тут и там белые домики, тонущие в зелени, пытаешься угадать, какая же деревня самая живописная, самая опрятная. Солнце ещё низко, оно в начале своего пути к зениту. День начинается. Воздух прозрачен и от того, переведя взгляд в самую дальнюю даль, к горизонту, можно различить два больших города. Неужели, тот что слева — это Иерусалим? Справа, значит, — Тель-Авив? А ещё правее — бескрайнее море, оно пока во власти утренних сумерек, ждёт света нового дня. Такой ландшафт открывался к югу. За спиной, на севере высился белоснежный тюрбан горы Хермон. За ней — чужая земля, для солдата — вражеская.
Командой “взвод, стройся!” лейтенант вырвал новобранцев из страны воздушных замков, которую те возвели в воображении за время перекура. Восемнадцатилетние пацаны как раз придумывали, что бы ещё им недоставало здесь на учебной базе в нагорье библейского Ермона. Не сдерживая эмоций и перекрикивая друг друга, они высказывали свои изъявления. “Кока-Кола”! Любимые чипсы! “Зарубиться” в Mafia! Мамины пирожки! Прохладный эфир волшебного “мазгана” (кондиционера по-местному)! Одно за другим всё названное воспаряло ввысь под смех и потешные комментарии братвы. Образно, бесплотно, безнадёжно… Но на душе-то парней становилось легче, становилось положительно веселей! И выпалить очередной ништяк порывался каждый, при этом совершенно не имея сил и терпения дослушать идею своего товарища, его завлекательную фантазию на тему: “Как бы ещё оттянуться по полной”. К слову, первоначально курильщиков в призыве было не сильно много, но в армии, как говориться, “надо втягиваться”. Ибо солдатская мудрость гласит: “Кто не дымит, тот шуршит” и, значит, перекур для солдата, что религиозный обряд.
Итак, “В строй!” Между двумя пехотинцами Сашкой и Андреем, вытянувшимися во фронт, остался значительный интервал — место ещё для одного бойца. Но это место занял камень. Камень, как камень — килограмм пятнадцать, не меньше. Чистейший агломерат неотёсанного булыжника! Андрей и Сашка, как впрочем и все остальные, в поту, грязные, под грузом “полной выкладки”, с винтовками, в бронике шесть магазинов и граната, за плечами рюкзак со снарягой, на поясе фляга. А камень-то налегке, он стоял себе (никак не скажешь иначе) в сомкнутом строю солдатского взвода. Невольно каждый боец нет-нет, а и скосит глаза на этот камень, улыбнётся на миг… тут-же озаботится: “Сколько ещё там километров марша на пределе сил?” Впрочем, к истории, почему камень оказался меж новобранцев, вернёмся.
А в том, в минувшем времени, мысли, наверное, каждого солдата в строю крутились вокруг единой, не высказанной вслух на перекуре грёзе. О том, как он когда-нибудь будет собирать подписи на обходной лист. Правдами и неправдами будет добывать эти подписи. Как будет прощаться он, уже дембель, с сослуживцами. Только б скорей пролетели эти два с небольшим оставшихся года! Первый-то год службы уже подходил к концу, и впереди было ещё два. Обходной лист… только подумать… вот это самый грандиозный кайф! Для любого солдата — мечта, грёза-максима! Привал заканчивался командой офицера “За мной!” Для новобранцев (для Андрея в особенности) вновь наступала жуть на пределе сил не поддающаяся описанию.
Весь год их учили, как обращаться с оружием, как метко стрелять, как пользоваться тепловизором, другими средствами наблюдения и обнаружения. А начиналось, конечно, всё со строевых. Занятия по практическому изучению строя — самые нелюбимые занятия для солдат, “бесполезные” по мнению новобранцев. Нет, начиналось всё с ещё более простых вещей: с формы, как её правильно надеть, как носить. Или нет, начиналась служба с дисциплины: как никуда не опоздать и ничего не потерять из выданного обмундирования.
Далее новобранцы отрабатывали тактику боя. Сначала взаимодействовали в парах, в малых группах. На следующем этапе учились вести бой в составе отделения, в составе взвода, уже с вовлечением более широкого спектра средств ведения боя. В конце учебного периода вели учебные сражения всей ротой используя весь арсенал вооружений. И каждые четыре месяца происходила передислокация на новое место службы. Так солдаты не успевали привыкнуть к рутине повседневности, их взгляд не замыливался, их восприятие армейского бытия оставалось чутким и восприимчивым.
Раз речь зашла о той локации в пригорье Хермона на границе с Ливаном, то стоит рассказать, какова задача солдат, охраняющих границу. Пять бойцов выходили на 72 часа в засаду к приграничной полосе разделения. Цель была: незаметно, пешей командой, выдвинуться на намеченную позицию и скрытно, чтоб противник не обнаружил дозор, наблюдать и задержать нарушителя. В камуфляже, гриме, с комплектом боеприпасов, со всем необходимым на трое суток дозора. Ели консервы из тунца (будь он неладен) с хлебом. И курить в дозоре ну никак нельзя (чтоб не демаскировать позицию)! И тот перекур на марш-броске при полной выкладке, описанный выше, сам теперь вспоминался, как неисполнимая грёза. Ведь сигареты, даже запрятанные, перед выходом конфискованы дотошным офицером. С восторгом в дозоре вспоминался даже тот проверенный новобранцами способ курнуть, когда нельзя, но очень хочется — вставив сигарету в ствол винтовки, чтоб офицер не увидел огонька и выдыхая туда же в ствол. А заставить себя заснуть на три часика в промокшем от дождя спальнике, чтоб потом зорко и неусыпно пялиться в монитор! Позволю себе такую правдивую шутку, что по истечении положенных 72-х часов дозора совсем уже не хотелось видеть те четыре братские рожи, с которыми вышел в наряд и делил его долгие часы. Казалось тогда, что почти ненавидишь тех, кто “молчал невпопад и не в лад подпевал, кто всегда говорил про другое” — ох, как они надоели!
Вот как теперь относиться к ультраортодоксам? К их демонстрациям против призыва на срочную службу в армию? Явлению, имеющему место быть в современном государстве Израиль. Молодые люди в чёрных одеждах, с длинными пейсами из-под своих церемониальных головных уборов, исполненные праведного гнева. Они криками, жестами, хулиганскими действиями выражают своё несогласие с решением властей об обязательной для учащихся религиозных школ (наравне со всеми!) воинской повинности. Будущие учёные мужи, чьё искусство — Тора и Талмуд — воинственны, готовы дать бой нововведениям, отменяющим для них бронь от армии!
Полноте, для них и для всех новобранцев (будущих и прошлых) возвращаюсь к истории с камнем. К притче достойной, чтоб занять своё место в священных писаниях.
Известно, что среднестатистический призывник насколько ленив, настолько и дерзок. Такими были все, вне зависимости от рода войск и места службы. И когда взводный раздавал поручения молодым солдатам, каждый норовил “откосить”, найти свой метод, как эффектнее имитировать работу при наименьших трудозатратах.
К примеру солдат Андрей, получив очередное поручение от офицера, стремился тут же перепоручить работу одному из товарищей. Это выглядело примерно так:
— Андрей, — командовал лейтенант, — устанавливай мишени! Вон там, в ста метрах отсюда!
Новобранец Андрей, осмотревшись по сторонам и наметив кого-либо более достойного отличиться на трудовом поприще, тут же кричал:
— Эй, ты! Хватай эти палки! Беги, устанавливай там мишени! Пошевеливайся, таков приказ взводного!
И ведь многие велись! Поди знай призывнику, как там в армии устроено! Может быть командиру даже за благо иметь такого “помощника”? Может… но не в израильской армии.
Офицер долго не раздумывал, нашёл “лекарство” для Андрея. Булыжников ведь в той местности было предостаточно. Выбрав один, достаточно массивный, лейтенант краской из баллончика напшикал на нём “ЭЙ, ТЫ” и дал наказ спесивому новобранцу целую неделю с ним не расставаться, носить везде с собой. Носить камень с именем собственным на боку в дополнение ко всему армейскому скарбу обязательному для солдата! Так — под стёб, под едкие шутки товарищей, Андрей, кроме оружия и снаряжения, всю неделю носился с этим камнем. И на зарядку с камнем, и на стрельбы, и на обед, и в строй…
— Он даже спал в обнимку с “ЭЙ, ТЫ”! — Так со смешинкой ныне вспоминает былое Сашка, друг Андрея.
14 июля 2024 года, Ашдод.
