1892 год
«Ростов-на-Дону. Недавно на берегу Дона имел место такой инцидент. Николай Рогов, береговой рабочий, переплыл часть реки и взобрался на баржу братьев Парамоновых в костюме Адама. На барже находилась масса рабочих и работниц. Все возмутились поступком Рогова, преспокойно расхаживавшего по палубе, и начали гнать его. Рогов ни за что не хотел удаляться. Пригласили городового. Рогов обругал последнего, разбил ему лицо и сорвал погон. Городовой позвал с берега еще двоих своих товарищей и вместе с ними стал тащить Рогова с баржи. В это время подошли мать Рогова, Татьяна и сестра его Ульяна. Обе женщины вступились за Рогова и набросились на городовых. В результате свалки у блюстителей порядка лица оказались исцарапанными. Собралась толпа народа, человек в 300, и любовались зрелищем. Кое-как Рогова и его мать с сестрой привели в участок и составили протокол. На днях все трое Роговых фигурировали в камере мирового судьи 2-го участка в качестве обвиняемых. Обвинение было доказано свидетелями, и мировой судья приговорил Рогова по совокупности проступков подвергнуть аресту на месяц, а Ульяну и Татьяну Роговых – к аресту на 7 суток каждую». (Приазовский край. От 24.07.1892 г.).
1894 год
«Нахичевань. Смерть на посту. Случай такой смерти произошел в ночь под 22-е июля: крестьянин Нестор Якунин, при выполнении ассенизаторских обязанностей, скоропостижно скончался на передке своей традиционной зеленой бочки; труп его немедленно же был препровожден в нахичеванскую мариинскую больницу, где вскрытием было констатировано, что внезапная смерть Якунина последовала от удушения во время припадка эпилепсии». (Приазовский край. 189 от 24.07.1894 г.).
1898 год
«Таганрог. Ко всем невзгодам, которые претерпевают дачники в Карантине, надо еще присоединить набеги, учиненные шайками местной окраинной молодежи. Таких набегов в течение этого лета было произведено уже несколько. Так, 14 июля, часов в 6 вечера, в Карантин ворвалась пьяная компания «фараонов», человек в 20, и с шумом и криком стали разбивать жилые помещения, ломать заборы и т. п. Обезумевшие от испуга дачники разбежались в разные стороны, не находя нигде защиты от диких забав расходившихся буянов. Попробовал было вступить в переговоры с «фараонами» карантинный сторож, но выступившие к нему два представителя пьяной толпы имели до такой степени внушительную внешность, что сторож счел за лучшее и самому убежать отсюда по добру, по здорову. На днях вновь повторилась почти такая же история. Пьяная компания вздумала выказывать свою удаль над карантинными воротами. Крича во все горло, толпа налегла, расшатала их, с треском повалила на землю и загородила ими вход в карантин. Необходимо положить конец этим безобразиям».
«Таганрог. 21-го июля, в камере мирового судьи 6-го участка разбиралось дело, довольно характерное для молодых представительниц прекрасного пола, населяющих наши окраины. Оказывается, что в личных расчетах по сердечным делам они ни в чем не уступают приемам молодых людей, известных у нас под кличкой «фараонов». Читателям уже известно по нашему сообщению о драке, устроенной вечером 8-го июля на главную аллее городского сада двумя девицами из Касперовки. 21-го июля обе эти девицы, оказавшиеся Анной Овчинниковой и Федосьей Винокуровой, явились в камеру, привлеченные полицией к ответственности по ст. 38 устава о наказаниях, т. е. за нарушение тишины и общественного порядка. На суде обе девицы продолжали угощать друг друга весьма нелестными комплементами. Как оказалось, причиной драки был «кавалер», которого одна из девиц «отбила» у другой. Мировой судья приговорил каждую из обвиняемых к 25 рублям штрафа, или к аресту на 7 дней».
«Хоперский округ. В то время, как высшее правительство озабочено выяснением причин упадка казачьего благосостояния и изысканием мер к поднятию этого благосостояния, кое-где по станицам, не взирая ни на какие «упадки» и «изыскания», идет неукоснительное взыскание задолженностей. Описывается и продается за бесценок последняя корова, овца, пай травы, плетни, сарай. Так, в Федосеевской станице, за долги в станичные суммы, происходила недавно аукционная распродажа луговых паев. Продавалась трава не только неаккуратных плательщиков за долги прошлых лет, но и тех, которых считали исправными и за которыми недоимки рублей в 5 – 6 накопились лишь с января настоящего года, да и то благодаря только недороду переживаемого года. Всего обидней в этой ненужной распродаже было то, что о дне ее многие из должников даже и не знали, так как станичное правление оповестить их не сочло нужным. И вот, спустя день, два после торгов, ничего худого не подозревая, некоторые из таких должников явились в станичное правление с деньгами для уплаты числящихся за ними долгов. Каково же было их изумление, когда им объявили, что теперь они в станичное правление пока ничего не должны, ибо такого-то числа за долги их правлением проданы были их луговые паи!
Эта продажа луговых паев, не смотря на хороший повсеместно у нас урожай степных трав, поставила некоторых федосеевцев в довольно критическое положение. Особенно должны будут пострадать те из лишившихся своих луговых паев, которые живут по левую сторону Хопра. Земли там, в виду того, что большая часть станичного юрта, расположенная по правую сторону реки, не достает и около 2 десятин на паевого. Поэтому, почти вся земля ежегодно распахивается и под траву или совсем не остается, или оставляется в весьма ограниченном количестве. К тому же, земля там преимущественно песчаная и для трав неудобная. Таким образом, луга для жителей левой стороны Хопра являются почти единственным местом откуда они могут запастись сеном. Нужно еще заметить, что федосеевские луга по своей величине и по качеству произрастающих на низ трав, чуть ли не единственные не только в округе, но и во всей Донской области. Особенно ценятся здесь травы по речке Едовле. Нередко на одном пайке казак накашивает по 50 и по 60 копен сена, нисколько не уступающему по качеству самому лучшему степному. Неудивительно, что каждый пай тут ценится в 25 рублей, а в годы недорода трав – даже в 40 рублей. И вот такие-то паи в нынешнем году, хотя, правда и урожайном году, за недоимку, часто не превышавшую 5 рублей, продавались не дороже 4 – 5 рублей». (Приазовский край. 194 от 24.07.1898 г.).
1899 год
«Ростов-на-Дону. Еще один печальный случай из области кровавых расправ в духе Васильева, убившего на днях Шилова. На это раз дело произошло в совершенно другой среде – на Новом базаре в среде «босяков». Нужно знать, что «босяки» по своему составу далеко неоднородны и, сообразно своему происхождению из того или другого класса общества, различаются по степени дикости и жестокости. Самый отчаянный народ – это пекари. Пекари они потому, что работают в пекарнях и работают, нужно заметить, при самых ужасных условиях: в каком-нибудь темном подвале, в смрадной атмосфере, температура которого доходит до 30 градусов, они проводят по несколько суток, работая в среднем по 20 часов в сутки и отдыхая лишь в промежутках между работой по оному часу, по два часа. Босяки же они потому, что, после нескольких дней такой непосильной работы, они вырываются на свободу и пьют, пока не пропьют последней рубахи, после чего вновь возвращаются на работу. Нечего удивляться, что, одурев от работы в адской атмосфере и от непомерного количества водки, эти люди окончательно дичают и способны совершать бессмысленные поступки. Напившись, они обыкновенно становятся буйны, и к ним тогда подступиться опасно: вся накопившаяся годами злоба парня, отверженца человеческого общества, презираемого всеми, может вдруг вырваться наружу и вылиться в самую отвратительную форму.
Так дело было и на Новом базаре. Произошла драка: подрались два пьяных пекаря: Ермил Веричев и Иван Фомин. Драка в этом месте – вещь очень обыкновенная и является не более, как любопытным зрелищем, на которое собираются все завсегдатаи базара: мелкие торговцы, половые из трактиров, бродячие сапожники, портные, ведерщики и, наконец, босяки, не имеющие никакой определенной профессии. Вокруг дерущихся образуется круг, причем зрители принимают в драке только наблюдательное участие. Более активное участие возбраняется обычаем. «Не мешай! – грозно прикрикнет кто-нибудь в таких случаях. – Две собаки дерутся, третья не приставай!» Вокруг Веричева и Фомина также собралась толпа. Слышались критические замечания по поводу неудачных ударов и одобрительные возгласы при удачных. «Идиллия» эта была нарушена городовым, который, к неудовольствию зрителей, в самом разгаре драки разогнал дерущихся. Но не успел он окончить свою миссию в одно месте, как неподалеку загорелась другая драка. Городовой направился туда, а Веричев и Фомин сошлись вновь. Тут вдруг первый из них вынул перочинный нож и вонзил его в живот своему противнику.
Почему он это сделал? Никакой особенной вражды к Фомину он не чувствовал, да и драка между ними произошла из-за такого пустяка, как полбутылки водки. С другой стороны, прирожденного зверства в натуре Веричева, вероятно, нет, и то же самое способен был бы совершить тот же Фомин или Сидоров, Иванов и вообще всякий другой, находящийся в тех же условиях. Ответ на все эти вопросы, именно в этих условиях, в положении Веричевых и Фоминых, в их образе жизни, в непробудном пьянстве, наконец, в темноте и невежественности».
«Ростов-на-Дону. 21-го июля на углу Таганрогского проспекта и Тургеневской улицы разыгралась следующая возмутительная сцена. Возле рундука квасника собралось несколько босяков, которые, развлечения ради, стали затрагивать прохожих и отпускать по их адресу площадные шутки. По улице в это время проходил глубокий старик, одетый в священническую рясу. Не успел он поравняться с рундуком квасника, как на него одним из босяков была вылита кружка кваса, затем другая и третья. Все это было проделано с такой быстротой, что прохожие по улице от неожиданности растерялись. Меж тем, этим безобразие не закончилось: неизвестный субъект, обливший квасом прохожего церковнослужителя, бросился к нему, схватил его за бороду и стал наносить побои. Бедный старик свалился на землю, повторяя: «За что ты меня бьешь? Я тебя не знаю». Эта дикая расправа, происходившая на самой бойкой улице среди белого дня, собрала громадную толпу народа, которая задержала босяка и передала его в руки городового с требованием доставить его в участок».
«Таганрог. В Коммерческом саду, по примеру городского, устроена открытая сцена, на которой подвизаются певицы, квартеты, танцовщики, акробаты, жонглеры и пр. Вследствие распоряжения местной полиции, все зрелища обеих садов ни в коем случае не должны представлять собой ничего скабрезного, напоминающего кафешантан. Распоряжение вполне похвального, хотя все-таки и теперь «концертине вечера» с пользой и большим успехом для дела можно было бы заменить какой-нибудь постоянной летней труппой драматических или даже опереточных артистов». (Приазовский край. 192 от 24.07.1899 г.).
1904 год
«Ростов-на-Дону. 24 июля возле берега у Богатянского поселения купалось десятка два мужчин и в десяти саженях от них группа женщин. Один из мужчин, выкупавшись, вышел на берег и стал одеваться, причем начал натягивать на себя сорочку другого мужчины. Владелец сорочки заметил это, выскочил на берег и напал на взявшего его сорочку. Завязалась драка. Дерущиеся с берега перешли в воду и принялись там тузить друг друга. Это заметила жена одного из них. Храбрая матрона, не смущаясь своим откровенным костюмом, поспешила на помощь мужу. Вслед за ней туда же бросилась и жена другого противника. Постепенно в «водяном побоище» приняло участие до двадцати человек. Вся эта толпа била друг друга, опрокидывая в воду. С одной из близ стоящих барж битвой долго любовалась компания матросов. Натешившись вдоволь, они вытащили на палубу ручной пожарный насос и направили на дерущихся сильные струи воды. Внезапно хлынувшая сверху вода быстро охладила пыл дерущихся, и побоище вскоре прекратилось. Злосчастная же сорочка, послужившая поводом к драке, была растерзана на мелкие клочки». (Приазовский край. От 24.07.1904 г.).