Всего каких-то лет 40 – 50 назад в деревнях грузовые автомобили были основным и незаменимым видом транспорта. На этих железных тружениках колхозники возили зерно, сено, дрова, яйца; ездили по делам в райцентр, до ближайшего города или на концерт в соседнюю деревню; справляли праздники, свадьбы и проводы в армию. На них же везли в больницу захворавших, в роддом – рожениц и везли оттуда обратно домой счастливых молодых мам и их младенцев.
Деревенские жители с самого рождения и до глубокой старости приучены легко взбираться в кузов любого грузовика, самосвала или другого спецтранспорта. Они проделывают это с такой же легкостью, с какой городские жители располагаются в салоне комфортабельного автобуса на остановке. Поэтому издавна, собравшийся в дорогу деревенский житель, услышав шум приближающегося грузовика, радовался ему примерно так же, как мог радоваться только бедолага Робинзон, завидев на горизонте проплывающий корабль.
Как-то летом в те самые описываемые времена дед Зариф из деревни N поехал в райцентр. Справившись с делами за полдня, он, довольный, собрался в обратную дорогу и притопал к перекрестку, откуда до его родной деревни оставалось ровно пятнадцать километров. В ожидании попутки, дед бережно прижимал к груди черную хозяйственную сумку, где лежали гостинцы для его старушки и двух внучек: круглые, с коричневой помадкой конфеты - жесткие, как бурый уголь, и такие же жесткие баранки - сушки. Через кирзовый бок сумки приятно прощупывалась ещё чекушка водки для него самого. Примерно такое же количество живительной влаги дед влил себе вовнутрь в рюмочной, собираясь обратно, чтоб превратить ожидание попутки и поездку в целом в приятное времяпровождение.
Вскоре около деда притормозил колхозный грузовик ГАЗ-51, ласково прозванный народом «Газик». За рулем сидел соседский сын Табрис, недавно только отслуживший в армии.
- Зарифулла бабай, ты домой?- справился тот, высунув голову из кабины. – Полезай в кузов, довезу!
Только не спешите обвинять молодого шофера в недостатке воспитания из-за того, что не предложил пожилому соседу сесть в кабину. Там уже сидела девушка Табриса и две её подружки, и деда посадить было просто некуда. Потому, что кабина «Газика» была рассчитана только на одного пассажира. Вот если бы на перекрестке вместо деда стояла бы еще одна молодая девушка или даже две, то… В общем, Табрис почтительно вышел из кабины, помог деду забраться в кузов и подал ему снизу его драгоценную сумку.
… Советский грузовик ГАЗ-51разгонялся с места до скорости семьдесят километров за тридцать секунд. И ровно на тридцатой секунде у деда Зарифа из головы выветрились все пары алкоголя, перечеркнув разом приятные ощущения от путешествия. Чуть раньше тридцатой секунды он едва успел спрятать шляпу в сумку, чтобы ее не сдуло ветром, и бросил свою ношу на пол кузова, доверив провидению сохранность ценного груза; сам же обеими руками вцепился в обрешетку переднего борта, бормоча все знакомые молитвы.
Дело в том, что пассажирам в кузове, из-за встречного воздушного потока и высокого расположения над дорогой, кажется, что автомобиль мчится в два раза быстрее, чем едет на самом деле. При скорости семьдесят километров в час, ветер, врываясь в кабину через боковые окна, лишь ласково треплет кудри шофера и слегка колышет подолы платьев девушек на пассажирском сиденье, норовя оголить их коленки. Наверху же в кузове тот же ветер напрочь срывает платки, головные уборы у людей, свистит в ушах, оглушая, и сносит незакрепленный мелкий груз. И скорость кажется при этом не семьдесят, а все сто сорок километров в час! Добавьте сюда ещё привычные ямы и ухабы на проселочных дорогах. В итоге пассажиры, избравшие грузо - кузовной способ передвижения, при быстрой езде, примерно половину пути преодолевают в подвешенном состоянии между небом и грешной землей, находясь в это время как бы в невесомости, как космонавт на орбите, рискуя каждую секунду отправиться в свободный полет из кузова автомобиля.
Советский грузовик ГАЗ-51 мог разогнаться и до ста километров в час, если дорога шла немного под гору, и если при этом рядом с шофером сидели юные красавицы, звонко смеющиеся и визжащие от восторга. В тот раз молодой шофер Табрис успешно выжал от старенького «Газика» заветную «сотню», на что во всём колхозе была способна лишь председателева «Волга»!
Далее произошло то, что должно было случиться ещё при скорости семьдесят километров в час, если бы в кузове находился обычный пассажир. Дед Зариф когда-то участвовал в двух войнах – в Гражданской и в Великой Отечественной. Бывший кавалерист, ощутив «прелести» стокилометрового галопа всеми частями своего тщедушного тела, не выстоял и стал стучать по крыше кабины из последних сил.
Не сразу услышав стуки над головой из-за рёва двигателя, девчачьих визгов и грохота железных механизмов, Табрис плавно нажал на тормоза и остановил машину аккурат у придорожных кустов, где обычно случаются все вынужденные остановки. Когда пыль из-под колес более-менее улеглась, на землю из кузова сползает дед Зариф, бледный, как свежевыкопанный из грядки турнепс, и со вздыбленными остатками седых волос. Постояв немного и ощутив под ногами земную твердь, он, несколько раз медленно обходит вокруг машины; попутно пинает по колесам, заглядывает под кузов, щупает крылья и капот кабины, и всматривается в фары, как в глаза взбрыкнувшей лошади.
Закончив доскональный осмотр, дед останавливается напротив окна шофера и, вытянув руку вперёд на манер вождя пролетариата, пафосно провозглашает свои заключения, ставшие впоследствии постоянным напутствием для всех шоферов, трактористов и погонщиков гужевых повозок деревни N:
- Совершенно правильно едешь, сынок! Езжай вперёд прямо – прямо точно так же!!
Несмотря на выверенную правильность курса, дед Зариф предпочёл оставшуюся половину пути пройти пешком. Его сумку с гостинцами в целости – сохранности молодой шофёр принёс вечером, как раз когда старики садились пить чай.