Это огромная сага о русской душе, русском человеке, русском характере – о русских, которую Нина Фёдорова смогла вместить в маленькую, но очень добрую, светлую и, не побоюсь этого слова, уютную книгу.
«Семья» – книга о любви и надежде, которую может подарить самый любимый человек, в нашем случае это как раз семья: Бабушка, Мама, Петя, Лида и Дима. Они верны друг другу, отчаянно смелы («пошлите в столовую, если и умрём, то все вместе»), и готовы жертвовать собой во имя общего блага. Вот, например, Мама. Она ложилась спать позже всех, вставала раньше всех, а всё для того, чтобы никто не узнал, что спит она на полу. И не было от неё никому ни слова упрёка или обиды.
Это была единственная постоянная постель Семьи. Все остальные должны были явиться как плод изобретения и воображения. Они всецело зависели от обстоятельств текущего момента. Иногда стулья связывались вместе: четыре — кровать для Димы; шесть — для Лиды. Петя, к сожалению, был довольно высок, и постель для него представляла трудную проблему. Летом он спал в гамаке, подвешенном к двум деревьям сада. Мать спала на полу в коридоре, и мало кто знал об этом, так как она ложилась всегда после всех и утром просыпалась первой. Если у жильцов были гости и недоставало стульев, Димин матрасик расстилался под столом в кухне, на стол постилалась длинная скатерть, и Дима спал, как ангел, никому не мешая. Нет конца возможностям устроить себе постель, но все же это всегда легче сделать летом, чем зимой: летом они раздевались перед отходом ко сну, зимой же надо было одеваться — и потеплее. Еще пара носков, старая вязаная кофта, шарф на голову — все собиралось и распределялось между членами Семьи. Нужно ли говорить, что все эти детали жизни тщательно скрывались, поскольку возможно, от постороннего глаза — и утром жильцов встречало радостное: «Доброе утро! Какой прекрасный начинается день».
В этом по большей части и кроется залог семейного счастья, когда ты готов сам сделать всё, чтобы твоим родным было хорошо.
И ведь не только Мама в Семье чем-то жертвовала. Бабушка и дети тоже. И никто не канючил, не ныл, не жаловался. Все понимали, что так надо.
Зато они ценили всё, что у них уже есть, и особенно то, что им доставалась случайно или после долгого ожидания. Мне кажется, многие сейчас перестали в простых вещах видеть чудо, отчего не умеют получать удовольствие от жизни, требуя от жизни больше и больше впечатлений и эмоций.
А ещё Семья заражала своей искренней любовью всех, кто с ней сталкивался по жизни. Взять хоть миссис Парриш. Она же была типичной англичанкой – заносчивая, гордая, ничем и никем, кроме себя, не интересующаяся, аристократка голубых кровей, одним словом. Сколько терпения и сил требовалось Семье, чтобы унять её пьяный дурман или, наоборот, не дать её выпить лишний раз. Но посмотрите, что с нею стало после. Пожив в пансионе №11 среди Семьи, она ведь изменилась до неузнаваемости. Да, пить она бросила только после смерти Бабушки, но ведь она взяла на себя часть той ноши, которую ежедневно на себе тащила Бабушка. А её желание стать матерью Димы? Этот странный порыв его уберечь, спасти. И она ведь даже думала, зачем ей этот мальчишка, в Англии же полно детей? Но вот Дима тронул её сердечко. И это заслуга всей Семьи.
Когда он сидел в ванне, а она с намыленной губкой прикоснулась к этому худенькому и костлявому плечику — в ней произошло что-то почти страшное. Как долго, какие долгие пустые годы она не прикасалась к ребенку! В ней вдруг стихийно поднялась какая-то грозная атавистическая, доселе дремавшая сила. Человеческий детеныш! Животная сила — мать и дитя, — на которой основан мир, от которой зависит вся жизнь в мире, вдруг связала миссис Парриш с Димой. Она почувствовала вдруг, что он должен жить с ней, что он каким-то образом единственный для нее ребенок и что она готова жить для него и умереть, а врагов его грызть зубами, рвать ногтями, топтать. Все, что было в ней, принадлежало теперь Диме. И только после этого физического потрясения, когда она стояла, застыв неподвижно, а ее рука лежала на Димином плече, — вдруг теплой, сияющей, мягкой волной хлынула в ее сердце нежность.
Но больше меня поразило то, что никто из Семьи никогда ничего плохого не говорил о Родине. Да, они обижались, что лишились всего. Да, они терпели нужду. Да, они не могли вернуться домой. Да, им была неприятна нынешняя власть в стране. Однако все они были настоящими патриотами. Взять хоть Петю. Он решился вернуться в Россию, несмотря на то, что его там могли посадить в тюрьму или вообще убить (хотя за что, спрашивается?). Но он твёрдо был уверен, что лучше будет помогать своей стране строить новую жизнь, чем идти в армию к японцам и мечтать всё уничтожить или отдать врагам свою страну, как предлагала Климова, пылающая злобой и ненавистью ко всем и вся.
— Дорогая Тетя, — и глубокая, глубокая горечь была в голосе Пети, — и здесь меня убьют, и здесь меня считают за шпиона. Не странно ли — куда я ни пойду, меня ищут убить. За что? Кому и чем я так страшен? Что я сделал? И уж если быть убитым, пусть в последний момент я буду стоять на родной земле и, умерев, смешаюсь с этой землей.
Вообще о персонажах можно говорить очень долго. Фёдорова смогла каждому (даже второстепенному) дать свой характер, причём сделала это тонкими штрихами, разбросанными по всему холсту жизни небрежными (как может показаться вначале) мазками: там точка, там какое-то пятнышко, а там и вовсе непонятная линия от кисти, которую вели спешной рукой, но если взглянуть на картину целиком, мы и получим всех обитателей пансиона №11, а также тех, кто с ними хоть раз соприкасался. Это потрясающе! В простой форме (а текст очень простенький по стилю) передать такую сложную многогранную структуру как человек.
О книге хочется говорить и говорить. Не отпускает она меня. Но пора закругляться. Если вы до сих пор за неё не взялись, то чего ждёте, друзья?