Хочется воскликнуть вслед за Николаем Васильевичем: «Как могут писатели брать подобные сюжеты?».
После чего хочется воскликнуть: «А почему бы и нет?!». Этакая своеобразная гимнастика ума, взрослая забава для образованных читателей, занимательная прогулка по регулярному саду авторских аллюзий…
Что может вынести досужий читатель из этой прогулки? Вопрос! Так или иначе, какое-то впечатление обязательно появится. Возникло оно и у меня, и я готов, как водится, им поделиться. Отдаю себе отчет, в том, что впечатление это – весьма поверхностно, просто в силу недостаточной моей образованности.
Коль скоро выше у нас выше зашла речь о сюжете, скажу по этому поводу несколько слов.
Некое древнее Братство, к которому принадлежат столь разные персонажи, как Зороастр, Лао-Цзы, Платон, Ксенофонт, Пифагор, Альберт Великий, Дон Кихот, Тристам Шенди, Новалис, Бодлер и др., совершает на протяжении веков, из поколения в поколение, паломничество в Страну Востока. Собственно «паломничество» – это своего рода эвфемизм, за которым скрывается извечное стремление человечества отыскать какой-то смысл в собственном существовании – не больше и не меньше. Ныне очередное поколение паломников бродит по послевоенной Германии и близлежащим территориям в поисках новых переживаний, ощущений и подвигов, то есть, в поисках «настоящей» истины, подвергаясь время от времени различным искушениям.
«Ведь тогда, вскоре после первой мировой войны, для умонастроения народов, в особенности побежденных, характерно было редкое состояние нереальности и готовности преодолеть реальное…»
Последнее искушение – исчезновение всеобщего верного слуги Лео, бесследное и необратимое, – ставит крест на этом путешествии. Среди паломников начинается раздрай, противоречия и склоки. Дотоле гармоничное и целеустремленное братство очень быстро рассыпается и каждый член его остается наедине со своим разочарованием, растерянностью, несбывшимися надеждами и, что самое тяжелое, со своими мыслями. Коротко говоря, попытка не засчитывается.
Один из паломников, испытывая сильнейшее моральное опустошение, с целью восстановления душевного равновесия, а, может быть, просто с целью как-то выжить и не извести самого себя окончательно неотвязными думами, приступает к описанию «этого неслыханного странствия». Он убежден, что как только этот труд будет закончен, он полностью излечится и восстановит поврежденное здоровье, а вместе с тем, возможно, получит какое-то известие или даже указание от Братства касательно своего дальнейшего жизнеустройства.
Но вот закавыка – не идет дело, да и только. Не пишется. «Слова наносят тайному смыслу урон, все высказанное незамедлительно становится слегка иным, слегка искаженным, слегка глуповатым…» Помимо того существуют еще некие таинства Братства, которые не могут быть обнародованы, а без их обнародования сочинение теряет всякий смысл.
С целью как-то выйти из этого тупика паломник пускается на поиски исчезнувшего Лео, который – он в этом уверен – сможет ему помочь. Как ни странно, поиски вскоре увенчиваются успехом – Лео мирно проживает по адресу, указанному в общедоступном адресном справочнике. При встрече выясняется, что Лео – это тот самый, некогда исчезнувший, всеобщий слуга Лео, в коем столь нуждается ныне наш паломник.
Но уже и не тот. Нынешний Лео – первоверховный старейшина Братства. Да и всегда им был. Пребывал же в образе слуги в странствующем отростке Братства, к которому принадлежал и наш паломник, а затем покинул его, лишь с целью проверить оный отросток на прочность.
Наш паломник был подвергнут нелицеприятному суду старейшин Братства под главенством Лео за измену общему делу, и был оправдан. Но не совсем, ибо был все же признан виновным в иных, несравненно более важных, преступлениях. И теперь, в силу обвинения, а, может быть, и в силу оправдания – уловить это из повествования не представляется возможным – наш герой должен расстаться со своей сущностью (полностью, без остатка) в пользу сущности первоверховного старейшины Лео.
«Там совершалось очень тихое, мягкое, но неудержимое таяние или струение, и при том струение это было направлено из недр моего подобия к подобию Лео, и я понял, что мой образ будет все больше и больше отдавать себя Лео, перетекать в него, питать и усиливать его. Со временем, надо думать, вся субстанция без остатка перейдет из одного образа в другой, и останется только один образ – Лео. Ему должно возрастать, мне должно умаляться». «Там» – означает: в некоем колоссальном архиве Братства, содержащем подробные, но завуалированные, разнообразные по форме, сведения о будущем всех братьев. А, может быть, и всех людей, как здравствующих, так и почивших.
После ознакомления со своим невероятным будущим рассказчик почувствовал сильное утомление и отправился спать. Можно предположить, что во сне оное таяние или струение происходит совершенно нечувствительно. То есть можно уже и не проснуться, или, если угодно, проснуться в образе другого человека.
Вот, пожалуй, и все, что надо знать о сюжете. Переходим к иным темам.
Прежде всего должен вернуться к цели паломничества, так как меня не оставляет чувство неудовлетворенности от собственной писанины. Возможно, вернуться придется еще не раз. Итак, предоставляю слово автору: «…шествие истовых и предавших себя служению братьев на Восток, к истоку света, текло непрерывно и непрестанно, оно струилось через все столетия навстречу свету, навстречу чуду, и каждый из нас, участников, каждая из наших групп, но и все наше воинство в целом и его великий поход были только волной в вечном потоке душ, в вечном устремлении духа к своей отчизне, к утру, к началу». Я бы тут добавил, это напрашивается, «Доколе я в мире, я свет миру».
Все повествование наполнено различного рода пророчествами, более или менее удачными.
Как вам, например, это: «Разве каждое поколение не изгоняет средствами запрета, замалчивания и осмеяния как раз то, что представлялось предыдущему поколению самым важным?» Это происходит прямо на наших глазах.
Или вот это: «Непосредственно после окончания великой войны (в нашем случае «холодной»), страна наша была наводнена всякого рода спасителями, пророками, последователями пророков, предчувствиями конца света или упованиями на пришествие Третьего Царства…» Тут поневоле вспомнишь Алана Чумака, какую-то Марию Деви Иисус и прочих спасателей-бессребреников.
Немаловажная деталь. На тринадцатой странице своего повествования автор упоминает, что путь паломников пролегал не только через пространства, но и через времена. Им приходилось останавливаться на ночлег в X столетии и «пользоваться гостеприимством фей или патриархов». От комментариев благоразумно воздерживаюсь.
Прямо из этого «ночлега» и этого «гостеприимства» вытекает следующая мысль нашего паломника: «Одна из первейших заповедей нашего великого времени: только не рассчитывать, только не давать запугать себя соображениями рассудка(!), но помнить, что вера сильнее, нежели так называемая действительность».
Серьезный «вечный» вопрос: что сильнее, вера или рассудок?
С какой целью сочинен этот текст? Можно ли извлечь из этого сочинения какое-либо рациональное зерно? Или просто получить удовольствие от общения с образованным, мыслящим и обладающим незаурядной фантазией и литературным даром человеком? Мне представляется, что для нас, читателей, второе даже привлекательней.