24 ноября 1976
«…Ходили на лекцию-концерт в Большой зал дворца. Несмотря на программу и на исполнителей – артистов филармонии, а также на свободный вход – публики, по обыкновению, оказалось столько, что зал был пуст, за исключением первых 5-6 рядов. К тому же, в первом ряду устроилась комания юнцов, которых заранее предупредила умудренная опытом дежурная: «В первом ряду не болтать». К сожалению, опасение ее оказалось не направсным: фыркали от смеха, склоняясь друг к другу и делились впечатлениями и во время исполнения «Блохи, и рондо Фарлафа, и заключительной сцены из «Евгения Онегина»…На улице морозно и довольно тихо, хорошо. Хотела, чтобы на концерт остался Алексей, но он уехал днем. Да, пожалуй, очень бы разочаровала его досадная ошибка, допущенная перед концертом: лектор дважды назвала Николая Первого – Николая Второго. Нас это только немного насмешила…».
25 ноября 1976
«…В Березовой роще горы снега, целые снежные барьеры, через которые перенаправляешься по следам предшественников. А дальше главные дорожки расчищены грейдером, прошла сквозь до «Строителя»…Люблю постоять на открытом месте, откуда виден и разлет улицы Гоголя, два одинаковых светло-розовые девятиэтажки, а в другую сторону – проспект Дзержинского ул.Кошурникова с летящими будто прямо на тебя легковыми машинами, целым потоком машин…В Центральном Доме Книги видели много ценного, особенно в отделе иностранной литературы и литературы русской на иностранных языках…А уж выбор словарей! Такого никогда в жизни не видела, даже в библиотеке наших Курсов…».
26 ноября 1976
«…Сегодня, когда шла у клуба «Строитель», встретился высокий молодой человек, но уже лет 25, одетый хорошо, но не вычурно, без претензии. И быстро что-то спросил. Разобрала не сразу. Видимо, он вообще говорит очень быстро, немного губошлеп. Такие плохими не бывают. И лицо довольно некрасивое, но очень хорошее, умное. Повторил также быстро, деловито, по-товарищески: «Сегодня у нас двадцать шестое?»…я вспомнила точно, чтобы не ошибиться, ответила доброжелательно. Тогда он так славно улыбнулся, посмотрев прямо в лицо, и сказал: «Спасибо». А мне стало хорошо, весело. Это потому, что общение с людьми, доброжелательное к нам отношение – главное в жизни, ее смысл..»
«…Дворники немного отдохнули после метели, долбят на асфальте утрамбованный слой сантиметров в 30, у них для этой цели специальные металлические лопаточки. По дорожкам парка ездит оранжевый грейдер…».
27 ноября 1976
«…Встала с настроением поехать в картинную галерею, но вспомнила, что суббота, и почистила квартиру…».
28 ноября 1976
«…Одна ходила в Большой зал на фильм «Зорро» - французско-итальянски (а по-моему, ф-исп.). Напомнил мне – и вполне перекликается – фильм 20-х годов «Знак Зеро» - американский, производства частной студии Дугласа Фербэккса. Публика в театральном зале все демократичнее – в отрицательном смысле. Многие пытались даже пройти в верхней одежде, другие были в зимних шапках и с шарфами на плечах, хотя в зале тепло…».
29 ноября 1976
«…Гуляла долго по дорожкам Березовой рощи. Начала делать одно дело…».
30 ноября 1976
«…Пробыла одна долго дома, двигала дело. Походила уже вечером в сторону Детского мира…».
1 декабря 1976
«…На улице возле гостиницы жарят на жаровне шашлык. Палочка из жести с нанизанными кусочками жареного мяса с уксусной приправой. 41 копейка, все это любят. Возле жаровни все время толпится народ, маленькая очередь, тут же едят, некоторые с хлебом – и дети, и взрослые. Особенно мужчины. Тут же вьются собачки: пахнет мясом! Жаровня раскалилась докрасна…».
2 декабря 1976
«…Рано утром, еще в полусне, как-то забавно мозг работает. Иногда, неизвестно откуда, является мысль, слово или образ, прочно забытый. Но сегодня, пожалуй, обоснованно, вследствие непривычно свободного образа жизни после более свойственной мне постоянной занятости, кто-то меня спросил, как бы утешая, как бы напоминая, что не всегда я вела такой образ жизни: «А помнишь – ты была Золушкой?» Золушка – было одно из домашних ласковых прозвищ, которые иногда давал мне в Саратове папа. Он довольно редко обращался ко мне, занятый делом или разговорами с моими братьями или с мамой, или чтением, а я, в свою очередь была всегда занята…Почему-то я так редко думаю о нем. А лучше его не встречала человека за всю мою жизнь, хотя и встречала много хороших. Пожалуй, о папе я всегда думаю и помню его, но бессознательно…Да – хорошо быть Золушкой. Уже в темноте, после купанья, походила, как бывало, по двору, среди освещенных наших коробок с разноцветными окнами…».
4 декабря 1976
«…Валит крупный снег, под ногами рыхло. Для разнообразия ходила сегодня проведать «мой» сад – Дзержинского. Правда, летом давала себе клятву, что ноги моей там никогда не будет, как только уволюсь. А вот сейчас захотелось поглядеть. И он завален снегом, по сторонам дорожек сугробы. Не без волнения спускаюсь знакомой тропинкой мимо кафе по направлению к своим ракетам. Они не убраны на зиму, только подняты повыше – все десять, снег засыпает их, повис хлопьями, сыплется внутрь. Вот и красная, в которой так охотно катались дети, просились в нее, когда я предлагала им выбирать, и голубая, рядом моя любимая суриковая, а вот и обе белых…К будке не подойти – глубокий снег. Только издали виден наклеенный на ней, еще,, видимо, осенью, большой плакат. Но даже нельзя разобрать, что там написано. Самолеты убраны – предмет моей тревоги в мае-июне, а иногда и прямого ужаса, когда они кружились, не слушаясь ни тормоза, ни стопа – один стержень да заметенная снегом площадка, на которой я так часто стояла, оттуда меня столкнуло однажды крылом, но я успела быстро спрыгнуть на траву. Карусели, несимпатичные мне из-за разнузданности катающейся на них «молодежи», забрали все вверх, сиденья сложены в верхний круг, словно блюдечки в миску. И нигде никого. Прошла и по большой аллее – она расчищена, изредка попадаются гуляющие дети, в конце ее лыжники съезжают с горы, лохматая собачка сидит на снегу и внимательно смотрит на маленького хозяина на красных лыжах. К павильону тоже хорошо расчищено – на двери висит расписание: в такой-то день и такие часы – кружок бесплатных танцев, секция шахматистов,, курсы кройки и шитья. На этом интересы ее посетителей кончаются. Если бы знала, что дежурит Макар Павлович – зашла бы. Он так добр был ко мне летом и много раз помогал, когда я не могла затянуть трос вокруг карусели на ночь или когда мы таскали землю на клумбу. А я как-то не поблагодарила его, кроме как мельком. Но нет – все равно бы не зашла…».
6 декабря 1976
«…Передо мной и в самом сердце – малютка, особенно один момент, когда он плача старался стиснуть деснишки – эти милые деснишки так и вижу, то глазки, когда он лежит в хорошем настроении и посматривает. Кажется, вся любовь моя сосредоточилась в этом малютке. Считаю дни…».
7-8-9 декабря 1976
«…Все эти дни сравнительно тепло…Поэтому ежедневно проверяла, на месте ли столб с надписью «Дзержинский район»? а также , что идет в «Строителе». На дорожках сада , особенно в будни, чудесно. Гуляю в валенках, так спортивнее, и походка лучше, чем в сапогах по скользской дорожке…Дворник, молодая женщина, уже скребет лопатой. Свет выключаем утром уже в десятом часу, включаем в шестом вечера…».
10 декабря 1976
«…Утром ездила на рынок, оттуда шла пешком. Ходила на 2-х серийный фильм «Бегство Мистера Мак-Кинли»…».
11 декабря 1976
«…Цены вчера на рынке (я ничего не покупала). Мед – 5 р килограмм. Орешки лесные – 60 к стакан, арахисовые – 30 к. чернослив – 2,50 кг, яблоки крупные красные 3, 50 кг. Гусь – 16 р. Кролики очень противные, не знаю почем. Продавцы протягивали мне мед на кончике ножа, попробовать, не подозревая, что в кармане не лежит ни копейки. Вообще-то, можно было попробовать у одного и у другого, была бы привычка есть с ножа. Дали бы ложечку…».
13,14 декабря 1976
«…В Кемерово выезжали писатели, а к нам, видимо, не поедут. Кемерово – рабочая среда, шахтеры, уголь. А я надеялась, что приедет Г.Марков. Берегу отпечатанное письмо, адресованное мне наряду с другими, с подписью Панферова и Г.Маркова. письмо о задачах литературы наших дней…Тогда еще был Марков эпохи «Строговых»….А «Сибирь»…слабина. К сожалению. Особенно профессор-ретроград, когда он слушает песню студентов. Совершенно тетрадно. И многое там тетрадно…».
16 декабря 1976
«…Поехала в Болотное…Приехала в темноте, уже совсем стемнело на вокзале и зажглись огни…Малютка с Людой оказались за линией, у родителей. Дома она все побелила, убрала. Но вулкан остался вулканом, причем действующим…».
17 декабря 1976
«…Снег вычищен…День провели вдвоем, тихо и мирно, хотя я тосковала и скрывала расстройство. До тепла не смогла натопить, ночью было довольно холодно…».
18 декабря 1976
«…Рано утром, еще в темноте, прибежала Люда. Очень устала от всех дел, взвинчена и нервна, хотя и в добром духе…»
19 декабря 1976
«…Малютке сегодня 2 месяца. Пошли за ним все втроем, принесли домой, и я успокоилась, что он дома. Но не успокоилась за него, т.к. он, бедняжка, уже отнят от материнской груди, не сосет и питается поэтому неправильно, кроме того, да и в связи с этим, у него грыжа. Очень страдает, особенно при изменении погоды…»
20 декабря 1976
«…Мороз около – 30. Пока без ветра. Топили и топили. Благодаря тому, что неродной дедушка привез дров, и можно их расходовать свободно, чаще растапливаем и выгребаем опять. Ночью обыкновенно встаю топить я. Хорошо выйти среди ночного безмолвия часа в 2 пополуночи с ведром золы, высыпать его на перекресток подальше, высыпать в глубокую колею, прорытую в снеге машиной, и возвратиться с пустым по совершенно безлюдной своей улице, среди сугробов снега, поглядывая на уютно освещенные окна нашего дома, на тополя, уснувшие в палисаднике, на прокопанную у завалинки дорожку к последнему окну, где ставни закрыты на ночь…»
28 декабря 1976
«…Поехала домой…В подполье замерзла почти вся картошка, несмотря на то, что была закрыта. Дома держали тепло и днем и ночью….Сашеньку купали в новой ванночке. Он, по-видимому, был доволен. Но о нем я не могу даже слова писать, так что все для меня священно. Трудно от него уезжать хотя бы ненадолго. Да и от Алексея тоже...»
«…Приехала домой в 6, сразу налила ванну горячей водой и с удовольствием искупалась. Вечером уже на раскладушке почитала Короленко…».
29 декабря 1976
«…Новосибирск уже заметно готовится к Новому году. в магазинах украшенные елки. или просто разноцветные блестящие цепи под потолком, как дождь, просвеченный радугой. Публика оживленная, «хватает» масло (его распорядились вешать только по полкило), в «Огоньке» уже только медовое осталось, раскупают конфеты – их великолепный полный выбор, белую муку, молоко, стоит в диэтическом длиннющая очередь мясоедов, несут откуда-то длинноногих петухов, разглядывают нарядные торты, пирожные, майонез, пустые полки из-под колбасы – до этого ее лежало много, проносят изредка еще связанные елки – они же сосенки. Стоит уже елка и за Дворцом Чкалова, хотя еще не украшена…».
30 декабря 1976
«…Мое окно у стола все замерзло, сверкает разноцветными звездами…Ветер ударяет в окно, сильный морозный ветер…Я в валенках…Выходить не хочется. Думаю, конечно, о Болотном, рвусь туда. Кажется, можешьчем-то помочь, поддержать, согреть. Возможно – только воображение и лирика…Но рвусь…Никуда не выходила…».
31 декабря 1976
День такой холодный, что по проспекту все бегут бегом, только бы добежать до магазина…почти все в валенках: мода не спорит с сибирской зимой, сейчас валенки в моде, ими форсят…Еще проносят елки…В гастрономе не пробьешься, народу как бывает в автобусе в час пик. Над головами проносят ящики с бутылками водки. – «Советское шампанское!» - с довольным смешком говорят мужчины. Сегодня больше набирают бутылки, разбирают остатки колбасы по 2.20. На улице очередь за пивом. Но лучше всего сегодня дома…Труба у моего стола горячая, батарея также. И Чернышевский стоит задумчиво, скрестив на груди руки, мой великий земляк, в домике которого над Волгой я бывала в школьные годы. А проходила по Б.Сергиевской мимо этого домика одно время каждый день. В церкви, где служил когда-то давно отец Чернышевского, тоже была в юности, ходила говеть перед Пасхой вместе с бабушкой, исповедовалась и причащалась. Все это – Саратов. И никто, кроме меня и Чернышевского, никто здесь этих улиц и уголков не знает. Далеко-далеко увезли его в неприютную сибирскую ссылку. И снилась ему, как и мне, Волга у крутого взвоза, куда от пристани по круглому булыжнику натужно поднимались лошади, запряженные в телеги. Шли толпой веселые грузчики в «мешочных» широких штанах, на ходу доедая ломти арбуза. Все родные в этот вечер со мной. Близкие и далекие. А дома у нас возле часов – веточка елки. прислали поздравления: Белов В.И. из Борисоглебска, О.Г.из Сум, Красич из Новокузнецка, от Союза Писателей…».
Евгений Терентьев
Болотное, 03.08.2024