Это была калитка с обратной стороны ограды, выход совершенно неприметный, «только для своих». Замок можно было открыть лишь изнутри и никак иначе. Фаине, по молодости лет, ключ еще не доверяли, и она стащила его у старшей горничной. Сделать это было легко – в доме у Павла Ивановича прежде не держали пленников, никто не пытался сбежать отсюда, и горничная хранила ключ отнюдь не за семью замками, а просто в своей сумочке. Оттуда Фаина его и вытащила.
Теперь нужно было ждать удобного момента.
В течение нескольких вечером Вуколов вызывал к себе Анну. Казалось он начал привыкать к ее обществу. В начале девушка пугала Павла Ивановича тем, что на иные его вопросы отвечала с потрясающей точностью, хотя ответов знать никак не могла. Зато на иные – просто молчала или пожимала плечами, мол откуда мне знать.
Конечно, Вуколов никому, даже самому себе, не признался бы, что испытывает трепет перед этой девчонкой, способной заглянуть в прошлое и будущее. Но прошла примерно неделя, прежде чем он собрался с силами и задал Анне те вопросы, ради которых и привез ее сюда. Спросил ее, с небрежной вроде бы ухмылкой:
— Долго мне еще эту землю топтать? Как я уйду? И что ждет меня там?
Анна смотрела в окно, где уже сгущалась ночь. Прежде Вуколов поторопил бы ее, но теперь не решался и ждал.
Но вот она вроде бы получила ответ от той силы, к которой обращалась.
Анна взглянула на хозяина.
— Недолго, — сказала она, — Совсем недолго. И это произойдет неожиданно.
— Я заболею?
Анна молчала. Павел Иванович почти взмолился:
— Я могу что-нибудь сделать, чтобы этого не произошло?
Анна покачала головой.
— Нет. А что с вами случится потом… Вам будет хуже, чем вашему брату. Ведь пос-мертие дается нам по вере. Вы верите. И за вами очень много зла. Так что…Представьте себе свой самый страшный сон. Только он будет длиться вечность, и вы не сможете проснуться.
На другой день Павел Иванович уехал. Ожидали его к вечеру домой, но после ужина старшая горничная позвонила хозяину, и узнала, что нынче он не вернется, только завтра.
Известно: кот из дому – мыши в пляс. Даже охранники немного расслабились. А Фаина связалась с Яриком и попросила его быть наготове. в самый глухой час ночи – разбудила Анну и провела ее на задний двор такой тропинкой, чтобы не попасть в поле зрения видеокамер.
— Теперь самое сложное, — сказала Фаина, — Видишь, площадка перед калиткой освещена... Я дам тебе ключ, но сама дальше не пойду. Действуй как можно быстрее. Откроешь калитку – и там тебя уже будут ждать. Если попадешься – скажешь, что ключ украла ты сама. Ну, давай…
Анна никогда не была дружна с техникой – все у нее ломалось, и ничего не умела она починить. Вот и ключ, который она дрожащими руками вставляла в замок, сначала никак не лез в замочную скважину, а потом не хотел поворачиваться. Но в последний момент, когда Анне показалось, что она слышит шаги за спиной – калитка открылась.
И тут же ее схватили за руки, повлекли куда-то. Она узнала Ярика, и с ним был еще кто-то, незнакомый. Они добежали до дороги, где их уже ждала машина. Тот, другой, сел за руль, и старый автомобиль рванул с места с такой скоростью, какой от него никак нельзя было ожидать.
Анна, наконец, заплакала. По-бабьи, со всхлипываниями и причитаниями. Ярик обнимал ее и укачивал, как маленькую.
— Сейчас поедем к нам, — шептал он ей в волосы, — Потому что, если тебя будут искать, то в первую очередь, приедут к тебе домой.
— А как же бабушка?
— Что бабушка? С ней ничего не случится. И зачем она им? Всё равно бабушка ничего о тебе пока не знает….
— А твоя мама? Она же меня терпеть не может…
— Мама в больнице. И пробудет там еще долго.
…В последующие дни Анна носа не высовывала из дома. Но часто стояла у окна, глядя из-за занавески на подъезжающие машины, на подходящих к подъезду людей. Ей все казалось, что за ней вот-вот приедут. Однако ничего не происходило.
Ярик нашел способ известить бабушку Анны, что ее внучка находится в безопасном месте. Но где – не сказал, чтобы старушка невзначай не выдала секрет.
Первый раз Анна вышла из дома вместе с Яриком – в день своей свадьбы. Всё получилось очень обыденно – Игорь довез их до ЗАГСа и обратно.
— Ну что там слышно? — спросила его Анна со страхом в голосе, — Как Павел Иванович пережил мой побег?
Игорь пожал плечами,
— Ничего не могу сказать. Вуколов сейчас в городе почти не бывает, сидит у себя безвылазно. Но я бы на вашем месте пока не расслаблялся. Он умеет мстить.
А неделю спустя, ночью, загорелся старый дом, в котором Анна жила с бабушкой. Это был один из самых дерзких подж-огов ветхих домов, потому что было в доме двенадцать квартир, и все – жилые. А многоэтажка, куда должны были переселять жильцов, еще только строилась.
По-жар охватил весь дом сразу, и могли бы быть жерт—вы, если бы люди, которые много лет знали друг друга, не помогали бы соседям выбраться. Труднее всего пришлось с бабушкой Анны – потому что горело сильнее всего там, где была ее квартира, а старушке трудно оказалось быстро спуститься по лестнице. И ее вынесли на улицу на руках, в одной ночной рубашке.
О пожаре еще долго говорили, но поскольку это был один из последних ветхих домов в городе, в конце концов - разговоры смолкли. Все надеялись, что такая история больше не повторится.
Погорельцам нашли временные места в общежитии. Логично было бы, чтобы бабушка Анны переехала к внучке и ее мужу, но тут оказалось, что Галину Павловну выписывают из больницы. Теперь уже всем ясно было, что она не выкарабкается. Иные больные в последний период жизни бывают добры, и стараются со всеми помириться, но к Галине Павловне это не относилось.
Ярик какое-то время даже не осмеливался сказать матери, что Анна «нашлась». Он снял для жены и ее бабушки квартиру, и сначала разрывался между двумя домами. Но позже, когда состояние матери ухудшилось, выяснилось, что он не справляется.
И тогда Анна стала приходить. Она старалась не попадаться на глаза больной, но взяла на себя домашнюю работу. Приносила продукты, готовила для Галины Павловны диетические блюда, покупала лекарства, убиралась, стирала. Ей хотелось освободить мужа от всех хлопот, чтобы он как можно больше времени пробыл с матерью, не отходил от нее.
Галина Павловна была очень капризна. Ела она мало, и ее мысли были заняты одним – придумать, что бы она могла взять в рот. Сегодня ей хотелось маринованных огурцов, причем таких, какие готовили в ее семье, когда он была маленькой. Завтра она просила айвового варенья, а послезавтра – сушеную рыбу. Далеко не всё ей можно было, но уже отвергала она советы врачей.
— Иди и принеси мне несколько кусочков шашлыка, — командовала она сыну.
— Мама, но тебе будет плохо…
— Быстро слетал и принес…
….После Галине Павловне и вправду становилось нехорошо. Организм не принимал еду, порой приходилось вызывать и «скорую».
В один из дней дверь в комнату бол--ьной не успели закрыть, и Галина Павловна заметила в коридоре Анну.
— Изволь объяснить, почему она здесь, — ярость придала больной сил, и теперь она сжимала руку сына.
— Потому что мы поженились, мама – просто сказал Ярик.
Он больше не мог скрывать этот факт. Галина Павловна замолчала надолго, а потом стала еще более придирчивой. Стоило ей не угодить, например, принести не то, что ей хотелось, как она устраивала скандал:
— Это тебя твоя потас-кушка надоумила?! — яростно шептала она, — Эта девка экономит на мне, жалеет потратить лишнюю копейку. Отдавай свою зарплату мне, как раньше, а я буду диктовать тебе список, что нужно купить.
— Мама…мама, — в голосе Ярика слышалась бесконечная грусть, — Успокойся…Давай я дам тебе лекарство, и ты заснешь. Вот увидишь, всё уладится.
— Ничего уладиться не может! Она заберет тебя у меня, вот увидишь. Зачем, зачем ты на ней женился?!
Потом настал день, когда врач сказал, что счет идет на часы. Галина Павловна уже не просила подложить ей подушки повыше. Она лежала на спине, смотрела куда-то перед собой, и, кажется, не видела тех, кто окружал ее.
И тогда, неслышно ступая, в комнату вошла Анна и присела на край постели. Она взяла руку больной, осторожно и бережно. Анна держала сухие холодные пальцы свекрови – казалось в них уже не осталось плоти, одни косточки, обтянутые желтоватой кожей. Молодая женщина прикрыла глаза.
И Галина Павловна, которая боялась пошевелиться, потому что каждое движение вызывало бо--ль, а лекарства уже не помогали, вдруг испытала странную легкость. Словно не было у нее тела, словно могла она парить в воздухе, как невесомая пушинка. И – никаких стра--даний.
Не успела она привыкнуть к этому потрясающему ощущению, и насладиться им, как всё для нее кончилось, и тут же началось снова. Когда-то она тщетно мечтала об этом. А теперь она снова стала маленькой девочкой, с бантом на голове, и в богатом доме с нею были любящие отец и мать. И в последний миг перед тем, как навсегда забыть прошлое, Галина поняла, что это - ее новое рождение, новая дарованная ей жизнь. И привела ее сюда, позволив начать все сначала – та, которую он больше всего нена-видела.
…Анна смотрела на неподвижные черты Галины Павловны. Ярик плакал.
— Ей теперь хорошо,— сказала Анна мужу, — Она ушла от нас. Но она жива. Души не уми—ра—ют.
*
Павла Ивановича не стало несколько месяцев спустя. В последнее время он сделался сам на себя непохож. То вел разгульный образ жизни, становясь пародией на того, кем он был в 90-ые годы. То запирался в своем особняке и не только не принимал гостей, но и на звонки не отвечал.
Ушел он неожиданно для всех, утром его нашла старшая горничная. Так как Павел Иванович еще не был стар, и на здоровье до той поры не жаловался, естественным желанием было определить причину. Да так и полагалось. Вот и поползли по городу слухи, что бизнесмена отр—авили. Но следователи особенно не усердствовали – у Вуколова не осталось родных, которые бы подгоняли стражей порядка, и требовали результата расследования.
А влезать глубоко в какие-то тайные дела, в крими—нальные разборки, не хотелось и следователям. Поэтому дело заглохло как-то само собой, а на клад—бищенской Рублевке прибавился новый памятник. Павел Иванович давно согласовал все моменты – он хотел лежать рядом с родителями и братом. Только вот изображен он был на граните без золотой цепи – в отличие от Виктора.
Все средства бизнесмена, согласно его заве--щанию, пошли на благотворительность, и горожане потом вздыхали, повторяя: «Святой человек ушел».
Фаина, похоже, совсем не жалела о том, что потеряла выгодное место. Она быстро нашла работу – официанткой в кафе. И только торжествующий блеск, который порой вспыхивал в ее глазах, мог сказать о том, что она осуществила свой замысел. Отомстила Вуколову за сестру, которая какое-то время была его игрушкой.
Джуна уехала. Сначала говорили – она покинула Россию ненадолго, улетела отдыхать в жаркие страны. Но шло время, а ясновидящая все не возвращалась. Потом к ее отсутствию привыкли даже ее бывшие клиенты. В конце концов, «потомственных колдуний» на Руси всегда хватало.
Дом для переселенцев из ветхого жилья, наконец достроили, и Анна с бабушкой получили там квартиру. Но жить в новостройке, где стены были тонки как вафли, а крыша почти сразу начала протекать, никто не собирался.
Ярик тоже не хотел задерживаться в своем жилье, где все напоминало ему о матери и ее стра-даниях. Поэтому две квартиры продали, а на вырученные деньги купили небольшой загородный дом, где всем хватило места – и молодой чете, и бабушке.
— Я ведь ур-од, — сказала Анна Ярику, — Ты женился на у—роде.
— Почему? – опешил тот.
— Я не про внешность. Но согласись, это что-то неправильное, нечеловеческое – видеть то, что вижу я. Ты, наверное, считаешь, что дома у тебя завёлся мо-нстр…
— А ты сама хотела бы избавиться от этой своей способности?
Анна задумалась.
— Наверное, нет, — наконец, сказала она, — Ведь это не мы выбираем, это кто-то свыше… Один человек рождается с даром рисовать. Другому Бог дает голос, третьего не наделяет никакими талантами…Решаем не мы. Важно только не использовать свои способности во зло, не стать шар—латаном. И я никогда не стану обманывать людей, говорить им то, что они хотели бы услышать, и брать за это деньги.
— Так и будешь шить, как хотела прежде?
— Так и буду шить, — кивнула Анна, — А скарабей пусть лежит в шкафу и ждет своего часа. Может быть, когда-нибудь пригодится.
…Ярик перенес уход матери легче, чем можно было ожидать. Может быть оттого, что ему теперь время от времени снились сны. В них маленькая черноволосая девочка беззаботно играла со своими игрушками или бегала по дорожкам сада, похожего на райский уголок. Девочка эта была точь-в-точь похожа на мать, на ее детских фотографиях. Ярик слышал веселый смех ребенка, и просыпался с легким сердцем, не сомневаясь, что матери – там, где она находится сейчас, хорошо. И что она всех простила.
Вслед за долгой осенью наступила зима, теплая и снежная. Ярику пришлось очищать дорожки в саду, начинать с этого каждое утро. Первое время, с непривычки, у него ломило руки. Зато по вечерам маленькая семья собиралась у камина. Порою смотрели какой-нибудь фильм, порою просто говорили. Анна рассказывала удивительные истории, откуда только она узнавала их? И Ярик, шутя, называл жену Шахерезадой.