Рамиль Тагиров продолжил: «Теперь немного о землячестве в 67 МСП, в котором служили солдаты около шестидесяти национальностей…
(часть 1 - https://dzen.ru/a/Zpu18ZvhXzWrilPW)
В нашей части все "тёплые" места в полку исторически держались "сынами братских народов": в столовой поварами и хлеборезами были в основном узбеки, в подвалах и кочегарках сидели азербайджанцы, продовольственным и вещевым складами довольствовались армяне, на складе ГСМ рулили казахи.
До перестройки и гласности в войсках национальный вопрос остро не стоял, все служили вперемешку: азербайджанцы с армянами, абхазы с грузинами, узбеки с киргизами и т.д.
Поэтому офицеры не были готовы к межнациональным конфликтам, никого этому специально не учили, многие не знали всех национальных, родовых и племенных проблем в пока ещё единой стране.
Командиры подразделений знали только, что все мы советский братский народ, одна многочисленная семья. Но ветер перемен добрался и до нашего мотострелкового полка. Азия и Кавказ не поделили "тёплые места".
Узбеки, казахи, туркмены и таджики под предводительством рядового Файзиева, так называемого заведующего столовой, схлестнулись с азербайджанцами, армянами, чеченцами и другими малыми народностями кавказских гор во главе с младшим сержантом Саркисяном.
Остановимся немного на атаманах двух многонациональных группировок мотострелкового полка…
Рядовой Файзиев был родом из Ташкента, успел проучиться два курса в местном университете, откуда был отчислен за серьёзную драку и отправлен родственниками подальше от уголовного дела защищать Родину на дальних рубежах отчизны.
Это был умный и дерзкий солдат последнего периода службы, узбек по национальности, хорошо знающий русский и немецкий. К концу службы Файзиев управлял всеми поварами солдатской и офицерской столовой и подчинялся непосредственно зампотылу полка.
Младший сержант Саркисян оказался родом из солнечной Башкирии (такие хитросплетенья судьбы были частым явлением в СССР), поэтому владел русским и башкирским в совершенстве и до службы в ГСВГ успел закончить Чебаркульскую учебную часть, где выучился на командира отделения. В вожаки выбился быстро благодаря одному инциденту на войсковом стрельбище Помсен.
8 Мотострелковая рота стреляла на полигоне по графику дневную стрельбу вместе с лейпцигским ОДШБ. Стрельба шла через смену, смена пехоты чередовалась со сменой десантников.
Комбат 3МСБ капитан Литвиненко и комбат десантуры подполковник Вергун наблюдали этот учебный процесс с высоты Центральной вышки, по балкону которой рассредоточились наблюдатели и санинструкторы обоих родов войск.
Если не считать грохота выстрелов, ругани, смеха и мата стреляющих, всё было привычно, мирно и спокойно. Пока мимо этой вышки по своим неотложным сержантским делам не пробегал младший сержант Саркисян, а навстречу ему спокойно шёл ну очень важный старший сержант десантник.
Оба что-то несли в руках, и оба не уступили дорогу, хотя ширина жизненного пути в этот момент вполне позволяла обоим бойцам спокойно разойтись и двигаться дальше. Видимо, судьба у них была такая! Столкнулись прямо на глазах у отцов-командиров и наблюдателей; пороняли всё, что несли, и начали выяснять, кто из них «чурка» и кто чью маму имел.
Гордый и оскорбленный десантник, на голову выше пехотинца, тут же встал в позу каратиста и давай махать руками и ногами. Мотострелок, долго не думая, коротко ткнул ему в зубы. ДШБшник с копыт. Встаёт и снова в стойку.
Саркисян опять в челюсть оппоненту, тот падает. Тут с двух конфликтующих сторон подтянулись зрители, свободные от стрельб. Пока никто не вмешивался. Десантник был парень крепкий, снова вскочил и в стойку.
Армянин ему и говорит спокойно: «Ты не вставай больше, а то совсем встать не сможешь». Противник только ногой успел взмахнуть, как Саркисян начал его бить. Бил умеючи, молча и с наслаждением. Бил до прибытия обоих комбатов.
Подполковник Вергун первым подбежал к толпе (десантник же) и, по привычке думая, что кто-то из его «орлов» пехоту молотит, был искренне обескуражен обнаруженной картиной маслом с точностью до наоборот.
Тонкая душевная натура десантника не выдержала такой несправедливости и обиды за свой личный состав, и комбат ОДШБ начал с ходу орать на своего бойца:
- Раздолбай! Справиться не смог! В пехоту отправлю!
- Ага! Нужен нам этот «грёбанный поплавок». Сам своим салагам сопли подтирай, - резонно заметил подошедший комбат 3МСБ, он же Боцман.
Чем закончилась эта история для того ДШБшника, мы не знаем, но младшего сержанта Саркисяна с тех пор в полку крепко все зауважали. К концу службы авторитет армянина вырос до вожака кавказской стаи.
В этот период службы получилось так, что по количеству бойцов в мотострелковом полку Средняя Азия оказалась многочисленней, чем Кавказ. В ротах начались притеснения молодых солдат-кавказцев и выдавливание старослужащих сынов гор с насиженных мест.
Братья-славяне, хотя и занимали в полку практически все сержантские и штабные должности, оказались в явном меньшинстве и при таком раскладе предпочитали не вмешиваться в конфликт межнациональных интересов.
В полку только одна разведрота была полностью укомплектована представителями славянских народов вперемешку с татарами и башкирами. История у нас такая... Как там у Высоцкого: «Если кто и влез ко мне, так и тот – татарин…»
Первым бросил клич соплеменникам уже сержант Саркисян: «Доколе мы будем это терпеть, братья-кавказцы?» На тайном собрании была избрана делегация из трёх представителей Кавказа во главе с армянином.
Средняя Азия тоже провела мобилизацию своих сторонников и выбрала трёх делегатов во главе с узбеком Файзиевым. В итоге парламентарии договорились о великой битве народов «стенка на стенку» на дальнем углу плаца в субботу вечером, во время кинопоказа.
По договорённости количество участников с каждой стороны должно быть одинаковым и в руках конфликтующих должны быть только солдатские ремни. В те былинные времена даже в межнациональных конфликтах ещё существовал кодекс чести.
Поздняя саксонская осень в тёмный субботний вечер. По традиции, в это время в полку всегда происходило развлекательное мероприятие для личного состава в виде важнейшего из искусств – кино!
В клубе шёл очередной неинтересный фильм. Большая половина зрителей мирно дремала в этот редкий час досуга. Вдруг экран погас, в зале включили свет, и раздалась команда: «Разведрота по тревоге на выход!»
Разведчики рефлекторно ринулись из зала. Свет погас, киномеханик вновь запустил свой аппарат. Но народ уже проснулся, и местные киноманы догадались, что за стенами клуба происходит что-то более увлекательное, чем на экране.
Бойцы тоже потянулись к приключениям на свою жопу. А на плацу уже разгоралась хорошая интернациональная драка примерно по пятьдесят участников с каждой стороны.
Стороны бились на совесть: в темноте были слышны только свист ремней, гортанные выкрики противников и смачные хлопки ударов бляшкой и кулаком по телу оппонентов.
Часть кинозрителей, следуя призывам соплеменников и стадному инстинкту, тоже подключилась к побоищу. Средняя Азия начала вытеснять Кавказ в сторону прилегающего к плацу спортгородка, где по хитрому расчёту атамана Файзиева планировалось расчленить ряды кавказцев и добить противника между спортивным инвентарём.
Как тут с тыла с двух сторон появилась разведрота с автоматами, но без патронов и штык-ножей и вооружённая свободная смена караула во главе с начкаром.
Разведка плюнула на принцип интернационализма и дружбы народов и начала месить дерущихся прикладами и кулаками (как учили). Начальник караула оказался волевым офицером и, долго не думая, командирским голосом выкрикнул на весь плац: «Разойтись, сссуки!» и выстрелил пару раз в воздух с штатного ПМ.
Кавказ уже начал сам растекаться по тёмному спортгородку, поэтому в основном похватали и положили на землю сынов Средней Азии во главе с рядовым Файзиевым. На этом буза закончилась!
Предводитель тюркских народов оказался достойным представителем рода Тимуридов: именно он продумал тактику этой схватки и привёл свой отряд заранее к стене клуба, с крыши которого бил прожектор на плац и в глаза противников.
Файзиев поставил на свой правый фланг высокорослых и сильных таджиков, прошедших учебку Елани и Чебаркуля на механиков-водителей БМП. Опытные бойцы окружили и начали гнать кавказцев в дебри спортгородка. Хорошо продуманный план коварных азиатов сорвали разведка и начкар.
На следующий день полковая и гарнизонная гауптвахта по завязку была забита представителями среднеазиатских республик. Для рядового Файзиева была выделена отдельная камера «у Эрнста Тельмана».
Из кавказцев свободы на короткий срок лишились только сам Саркисян и несколько его особо приближённых сторонников. Всё же кто-то стуканул на своих земляков.
Особисты полка, хотя вначале и проморгали эту битву народов, «рыли носом землю» несколько дней. В итоге наиболее активных участников этой драки начали потихоньку раскидывать по другим частям. Сам Файзиев с его знанием русского, немецкого и несколько тюркских языков вдруг оказался в штабе армии. Нет худа без добра!
Сержанта Саркисяна отправили с глаз долой на дивизионный полигон Швепниц, где он столкнулся по различным взглядам на жизнь с другим безвинно сосланным из соседней части рыжим белорусом, разрядником по боксу.
Сильные личности вначале серьёзно подрались, затем крепко помирились и до конца службы оба успешно следили за твёрдым армейским порядком на полигоне. Всё хорошо, что хорошо заканчивается.
На тот момент для гв. 67МСП, отличника боевой и политической подготовки, тоже всё закончилось хорошо. Межнациональный скандал раздувать не стали, выводов делать не торопились, статистику полка решили не портить и тихо всё похерили на корню.
Командиру разведроты и начальнику караула выразили устную благодарность от лица командования за правильные и решительные действия в этот прекрасный субботний вечер. А для великой многонациональной страны всё только начиналось…
В каждой части на разводе постоянно зачитывались приказы о происшествиях по ГСВГ, отдельно шли приказы о наказаниях за неуставные отношения и самовольное оставление части, то есть о побегах. Настоящие побеги, например, с оружием и в сторону Запада, были действительно крайне редки.
Гораздо чаще бойцы срывались демонстративно: прятались в подвалах и чердаках казарм, в лесу, на немецких дачах и свалках и т.п. Люди-то разные.
Не каждый вынесет двадцать четыре часа практически в ограниченно замкнутом пространстве с одними и теми же лицами без всяких условий для уединения хотя бы на некоторое время. Стадное чувство тяготит молодых солдат, а тут ещё постоянный стресс от дедовщины и землячества.
Официально отдельных увольнительных для солдат в ГСВГ практически не было вовсе. Иногда были редкие культурные мероприятия с выходом в город небольшой делегации солдат с обязательным сопровождением старшего по группе - офицера или прапорщика. В основной своей массе пехота, кроме водителей, почтальонов и писарей штаба, словно находилась в заточении казарменных стен.
Конечно, солдатскую психику немного расслабляли постоянные пробежки на стрельбище Помсен или участие в армейских учениях на других полигонах. Но чтобы почувствовать себя хоть немного свободным человеком, этих солдатских радостей было мало.
Всем хотелось немного погулять на воле. И бойцы сами старались приукрасить свои суровые будни. Старослужащие рисковали и, махнув через забор полка, срывались в самоволку только для того, чтобы просто увидеть и познать этот окружающий и притягивающий заграничный мир.
А заодно и прикупить для себя и своих товарищей водки с пивом в ближайшем гаштете. Самые слабые из «духов» и «молодых» от побоев сослуживцев и несправедливости по жизни тоже периодически сбегали из части. Некоторые побеги были связаны с письмами из дома.
Система поиска сбежавших солдат была отработана до автоматизма. При обнаружении недостающего числа личного состава беглеца вначале искали сослуживцы по роте на чердаках и в подвалах казарм, по хоздворам и другим закуткам части.
Затем к поискам подключался батальон. Для любой войсковой части побег – это, действительно, большие неприятности. Обычно первые сутки поиском и перехватом занималась сама часть, чтобы не выносить сор из избы.
Если за это время беглец находился, то, как правило, отделывался легким мордобоем, постоянными нарядами или гауптвахтой. Если не находили, то тогда уже докладывали наверх по инстанции. И это уже был конкретный «геморрой» для офицеров части: и комбат, и замполит, и ротный со взводным попадут под раздачу.
Да и для беглеца появлялся хороший шанс продолжить службу в дисциплинарном батальоне. О факте самовольного оставления части советским солдатом уже сообщали и в немецкую полицию.
Разведрота полка выставляла скрытые посты по местам возможного появления беглеца. А разведбат дивизии искал по дорогам и путям побега в Западный Берлин, остальные солдаты - по окрестностям гарнизона.
Весь гарнизон в это время не спал и был на ногах. А наши посты с каждым днем охватывали все большие и большие территории. Искали до упора. Хорошо, если беглец покидал свою часть без оружия.
Бывали случаи, когда часовые уходили со своих постов с автоматом и запасными рожками. Что было гораздо серьёзнее. Ни кто не знал, что творится в голове у такого любителя ночных прогулок с оружием по германской земле.
В таких случаях особисты чётко инструктировали поисковиков, что в случае появления беглеца нужно действовать как в случае нападения на пост или часового, вплоть до открытия огня на поражение. В то время с беглецами с оружием особо не церемонились.
Списали бы как несчастный случай при обращении с автоматом. Обычно по истечении трёх суток беглецов ловили, часто сбежавшие сами выходили к немцам с просьбой о еде и сигаретах.
Законопослушные бюргеры тут же стучали в полицию, и вот он, любитель свободы и острых ощущений, стоит перед строем части, напуганный, голодный, грязный и вонючий. ЧМО, в общем!
С беглецом разбираются особисты части, и если опьянённый короткой свободой боец ничего не успел сотворить криминального на воле, его после гауптвахты переводили дослуживать в другую часть…»
