- Разрешите пройти, мы здесь занимали очередь… - загорелый мужчина лет сорока, в темно-синей футболке и панаме в тон, с висящим на груди рюкзаком-кенгуру, в котором весело дрыгал ножками малыш, не то подвинул, не то оттолкнул Ларису в сторону. Обошел еще несколько человек, стоящих перед ней и присоединился к молодой женщине в широкополой соломенной шляпе.
В руку женщины вцепился мальчик лет трех, который периодически тянул ее за собой, пытаясь уйти из скучной длинной очереди туда, где можно вволю побегать или хотя бы посмотреть сквозь огромные панорамные окна аэропорта на самолеты, стоящие на летном поле. Естественно, у него ничего не получалось, и он похныкивал, снова и снова пытаясь утащить маму в более интересное место и не понимая, почему они уже пятнадцать минут стоят в этой длинной очереди.
- Прекрасно, еще одного ребенка нам здесь и не хватало! – процедила Лариса сквозь зубы, наблюдая за тем, как малыш в рюкзаке у мужчины машет ручками, ножками и периодически издает пронзительные звуки, выражающие его радость. – И что им всем дома-то не сидится со своим потомством?
- Не любите детей? – раздался позади Ларисы звонкий и насмешливый женский голос. Несколько человек, включая Ларису, вздрогнули от неожиданности и обернулись. К счастью, семейство, которое вызвало у нее раздражение, было занято собой и детьми и не обратило на говорившую никакого внимания.
Обладательницей звонкого голоса была стройная загорелая брюнетка в красном летнем платье. На вид, лет на десять старше Ларисы, она вовсе не производила впечатление «тетушки» средних лет – напротив, о таких обычно говорят «женщина без возраста». Под прямым взглядом ее синих глаз Лариса стушевалась, было, однако «дама в красном» и не думала ее осуждать, а напротив, приветливо улыбалась, словно понимая ее недовольство.
- Да не то, чтобы не люблю, - приглушенным голосом ответила Лариса, косясь на семью с детьми, - скорее не люблю, когда дети капризничают, закатывают истерики и мешают чужому покою… А в пути они капризничают всегда, поэтому к пункту назначения я всегда прилетаю или приезжаю с вот такой вот головой! – и Лариса показала руками, каких размеров у нее становится голова, по ее ощущениям.
- Всегда-всегда? – переспросила дама, понизив голос, хотя необходимости в этом уже не было – трехлетний мальчик, поняв тщетность своих попыток утащить родителей подальше от этой бесконечной очереди на регистрацию на рейс, расплакался, а малыш в рюкзаке недовольно заверещал, очевидно, беря пример с брата.
— Вот именно! – уловив волну понимания со стороны собеседницы, Лариса поняла, что можно расслабиться. – Я не знаю, почему я такая «везучая», но мне всегда и везде попадаются люди с маленькими детьми, причем дети ведут себя просто отвратительно! Они визжат, кричат, почти не спят в дороге, требуют у мамы с папой кабана в шоколаде и подснежников в январе; если это поезд, то ночью они обязательно будут просыпаться раз в полчаса и плакать, а в шесть утра уже снова начинают носиться по вагону и всем мешать! Чем же я так жизнь рассердила, что она постоянно посылает мне таких громких и неуправляемых попутчиков, я понятия не имею!
Пока Лариса делилась наболевшим, «дама в красном» сочувственно кивала головой и внимательно слушала. На фразе «чем же я так жизнь рассердила» она улыбнулась и снова кивнула, словно узнавая что-то свое в этих словах.
- Но больше всего я не понимаю их родителей, - продолжала Лариса. – Зачем они берут с собой таких малышей? Разве не понимают, как сильно они всем мешают и сколько доставляют дискомфорта и себе и своим детям, и всем окружающим? Ведь дети все равно ничего не запомнят, а намучаются при этом все!
- То есть, вас расстраивает, что они не спросили вашего разрешения на то, чтобы взять с собой в поездку своих детей? – спросила брюнетка, не сводя с нее глаз. Лариса на несколько секунд лишилась дара речи от неожиданности.
- Ч-что?
- Вот смотрите, - очередь немного продвинулась и она тоже сделала несколько шагов вперед, взяв Ларису под локоть, как старую знакомую, - вам сейчас кажется, что вас всюду преследуют капризные дети и их безответственные родители, которые зачем-то берут их с собой в свои поездки. И вас это очень сильно раздражает и злит. Но на самом деле, они преследуют вас именно потому, что вы злитесь и раздражаетесь. Ведь вы не понимаете и не принимаете подобного поведения и считаете, что все должно быть, по-вашему, и только так, как вы хотите, верно?
Лариса не ответила, поскольку не понимала, к чему клонит дама и шутит ли она, или говорит серьезно, но на всякий случай, убрала свой локоть подальше от ее руки.
- Я говорю все это, потому что узнала в вас себя, - продолжила ее собеседница и указала кивком головы на плачущего ребенка, - а я когда-то была точь-в-точь, как вы. Считала, что мне все должны. Что все должны быть такими, как я хочу и делать так, как мне удобно. Что дети должны сидеть смирно и молчать. Что если ребенок капризничает в общественном месте, то он обязательно плохо воспитан и его родителям все равно, что они мешают окружающим. Что если соседи шумят и громко выясняют отношения, то они – обязательно какие-то маргиналы. Что если продавец мне не улыбнулся, то его обязательно нужно уволить. Но знаете, что происходило в итоге? – она снова кивнула в сторону семьи с детьми. – Вот это. Именно это и происходило, куда бы я ни шла.
- Что – это? – не поняла Лариса.
- Дети всюду кричали и вели себя безобразно. Родители пытались их успокоить, но безрезультатно. Соседи шумели и ссорились. Продавцы не были любезны. И чем сильнее я возмущалась и негодовала, чем сильнее пыталась от этого убежать, тем быстрее меня это догоняло. Пока я не поняла, как это работает и не задала себе несколько вопросы:
А кто я такая, чтобы судить других и выставлять им какие-то требования?
С чего это я решила, что люди должны спрашивать у меня разрешения, брать ли им с собой детей в поездки или оставлять их дома?
И почему я считаю, что капризы детей — это личное оскорбление мне и они находятся рядом со мной только для того, чтобы мне досадить?
Почему я злюсь на их родителей, хотя вижу, что им тоже несладко и они делают все, что могут?
И – вы не поверите, но как только я увидела всю глупость и абсурдность своего поведения, мир вокруг меня начинал успокаиваться. Семьи с шумными детьми отсаживали подальше, малыши все реже плакали и все чаще мне улыбались, соседи вдруг переезжали или мирились, наконец. И все потому, что я успокоилась внутри и перестала диктовать всем и каждому, какими они должны быть по моему разумению!
Лариса усмехнулась.
- Вы хотите сказать, что если я перестану раздражаться, осуждать и делать замечания, то капризные дети перестанут капризничать, словно по волшебству? Они что - просто исчезнут и все? Их будут от меня отсаживать, а может, это меня вообще посадят в бизнес-класс, потому что… как вы там сказали? «Я перестану убегать от того, что меня постоянно догоняет?»
- Именно так! – энергично кивнула ей брюнетка, - Только это нужно прочувствовать и понять, а не повторить за мной, как попугай. Просто посмотрите на свой опыт – вы же сами говорите, что эта ситуация с детьми вас словно преследует и вас это очень сильно раздражает! Я стою в очереди прямо за вами, и я видела, как вас буквально передернуло, когда вы увидели перед собой мужчину с младенцем. Вы тут же разозлились, осудили и даже спросили, почему они не сидят дома, раз у них маленькие дети!
Словно они – какие-то существа второго сорта, которые не имеют права здесь находиться, а вы – имеете. Словно вы чем-то правильнее, лучше и достойнее их.
- Да, я выразила недовольство! – с раздражением ответила Лариса. Этот странный и нелепый разговор стал ей надоедать. – Естественно я недовольна, потому что знаю, чем все закончится! Дети будут капризничать, родители будут тщетно пытаться их успокоить, потому что в таком возрасте их еще очень сложно чем-то отвлечь. И все прилетят в Москву с головной болью и расшатанными нервами и даже вы! Потому что, какой бы понимающей вы ни были, вы все равно полетите с ними в одном пространстве и если дети будут плакать и кричать, ваша теория никак не поможет их успокоить!
Дама снова кивнула и улыбнулась. Смотрела она на Ларису так, как смотрят на пятилетних детей, когда они говорят глупости, при этом совершенно уверенные в том, что изрекают что-то умное.
- Вы правы, - сказала она. – Дети обязательно будут очень плохо себя вести. Более того, я абсолютно уверена, что эта семья сядет максимально близко к вам и вы прилетите домой, кипя праведным гневом и с дергающимся от нервного расстройства глазом. В еще большем неприятии и осуждении всех родителей, которые вывозят своих маленьких детей в Анталию, чтобы погреть их на солнышке и искупать в теплом море, вместо того, чтобы оставаться с ними в России в серое межсезонье. Но произойдет это не потому, что они какие-то неправильные и нехорошие люди. А потому, что вы считаете, что они вам что-то должны.
И пока вы не успокоитесь и не поймете, что каждый человек просто живет свою жизнь как умеет и вовсе не обязан соответствовать вашим представлениям о том, каким он должен быть, что должен делать и где он должен оставлять своих детей, чтобы вам было удобно, эти ситуации будут повторяться снова и снова, и снова.
- Спасибо за лекцию, было очень познавательно! – с сарказмом бросила через плечо Лариса и больше уже не оборачивалась. Ее странная собеседница не делала попыток продолжить беседу, однако Лариса почти физически ощущала, как ее яркие синие глаза буравят ей затылок.
И семимесячный малыш, и его трехлетний брат по очереди капризничали во время всего перелета по маршруту «Анталия – Москва». Незадолго до снижения они задремали было, но почти сразу проснулись и заголосили дуэтом – от перепада высоты у них заболели ушки.
Их места находились как раз за местом Ларисы, которая все четыре часа полета сжимала кулаки в бессильной злобе и смотрела на пушистые облака невидящим взглядом. Она попыталась было сделать замечание, когда мальчик несколько раз задел ногой спинку ее кресла, но тут же замолчала, наткнувшись на суровый взгляд внушительного отца семейства.
- Вы что, считаете, что он специально это сделал? Или думаете, что все живут только ради вашего удобства? – прорычал он басом на весь салон. – Если что-то не устраивает, ходите пешком!
И Лариса просидела весь полет со сжатыми кулаками и клокочущей внутри злостью, мысленно посылая этим нехорошим людям и их нехорошему потомству очень нехорошие пожелания. Она так и не поняла, почему ее всюду преследуют подобные ситуации. Она так и не увидела, что это не «они – нехорошие», а это с ней что-то не так и именно поэтому с ней рядом и оказываются подобные люди. Снова и снова.
А «дама в красном» сидела далеко впереди, в бизнес-классе, слушая приятную музыку, потягивая холодное игристое и улыбаясь своим мыслям. Она должна была лететь в эконом-классе, но места в нем закончились как раз на Ларисе. Поэтому и даму и несколько стоящих за ней человек с комфортом разместили в бизнес-классе. Она ничуть не удивилась этому. Для нее подобные «чудеса» уже давно стали обыденностью – с тех самых пор, как она поняла, что никто не должен быть таким, как она себе придумала и ничто не обязано происходить так, как она хочет.
Дети не обязаны быть тихими, послушными и сидеть, как куклы.
Их родители не обязаны оставлять их дома, лишь бы никому не мешать.
Путешествие не обязано быть спокойным, а все вокруг не обязаны молчать и вести себя, словно живые примеры из учебника по этикету.
Вместе с пониманием этого пришло спокойствие.
А вместе со спокойствием, все ситуации, которые раньше выводили ее из себя, словно растворились.
Иногда, до пассажиров бизнес-класса доносился еле слышный детский плач из хвостовой части самолета. И «дама в красном» догадывалась, какое место досталось Ларисе…