- Завтра утром будет война, - весело кричит семилетний Стасик.
Матвей Тихонович вздрагивает, хмурится, откладывая газету. В них и не пишут уже ничего дельного давно, а вот всё равно приятно пошуршать большими страницами. Хоть программу посмотреть.
- Что за война, внучик? - спрашивает негромко, а внутри холодеет.
Пережил он одну уже. Вернулся с фронта с этим... как там дочке врач сказал-то... посттравматическим стрессовым расстройством. Он и слов таких не знал. Тогда, в сорок пятом, никто не знал их. Ни сослуживцы, ни соседи. А вот на старости лет уговорила Юленька к врачу сходить. Там и узнал.
- Смотри, - Стасик подскакивает с планшетом в руках, - вот наши, эльфы. Завтра будем с гоблинами воевать. Смотри, какие рожи.
На экране яркие человечки. Такие мелкие, что Матвею Тихоновичу приходится щуриться даже в очках, чтобы разглядеть. Вроде, только цветом отличаются.
- Так зачем воевать, внучик? - Тихо спрашивает дед. - Разве договориться никак нельзя? Все же люди.
- Да они не люди, - смеётся Стасик, - это так, мобы.
"Да нет там людей, - через годы звучит в голове молодой голос командира, - фрицы одни".
- Стас! - Это Юленька с кухни расслышала, прилетела всполошённой пичужкой. - Стас, дедушке нельзя такое! Не говори про войну!
- Ну, мам... - начал было внук, чтобы тут же быть прерванным матерью.
Матвей Тихонович смотрел на их спор, на эльфов с гоблинами на экране. На солнце, заливающее светом маленькую гостиную. На газету, где из плохих новостей - только жалобы на яму на дороге. Жива дочь его. И супруга жива. И брат старший ещё ходит своими ногами. Внук растёт. И знает он, что завтра никто в двери прикладом стучать не станет. И старая яблоня за окном так и будет качаться, не выкорчеванная снарядами.
- ...потому что доктор запретил, - вырвал его из мыслей голос дочери.
- Перестань, Юленька, - светло улыбнулся ветеран, - перестань. Я только счастлив буду, если все войны отныне такими вот будут. Игрушечными.
----
Что-то навеяло, не судите строго.