Глава 23 / Начало
Два дня следующей недели пролетели быстро. Без каких-нибудь интересных событий. Ну, если не считать возмущение Марфы по поводу моей самостоятельной работы.
- Медведев, — остановилась она рядом с моей партой. - Ничего мне не хочешь объяснить?
- По поводу? - Сделал я круглые глаза.
- По поводу своей работы! - Мария Генриховна внимательно смотрела на меня и хлопала по своей ладони тетрадью. Взгляд я не отвёл, с нескрываемой насмешкой следил за ней.
- Я плохо написал работу?
- В том то и дело. Тнайлинова! Ты ничего не хочешь объяснить?
- Я? - Лейла растерянно переводила взгляд с меня на Марфу.
- Ты! Вот от тебя я такого не ожидала! Два, Медведев, я тебе поставить не могу. Работа сделана правильно, вернее списана.
- У меня? - Голос Лейлы предательски дрогнул.
- У тебя. Цифру в цифру. И с той же незначительной ошибкой.
- Этого не может быть! - Уверенно заявила девушка. - Вы мои принципы знаете!
- Знаю. Поэтому очень удивлена. - Преподаватель кинула небрежно тетрадь передо мной. И двинулась дальше по ряду.
Я молча открыл тетрадь. Под всем решением красовалась маленькая четвёрка.
После школы получалось гулять с Казбеком, забегал к Сашке в гости. Он полностью пошёл на поправку. Хотел проведать Снегурочку, но её не оказалось в школе. Заболела. А домой решил к ней не ходить. Боюсь, надумает девчонка ещё чего-нибудь.
Вечером в среду, когда я искал в книге заклятий начертание пентаграммы, в дом ворвалась мама.
- Это ты, чего моим девчатам наговорил! Откуда только в тебе такое! - Мама устало опустилась на стул.
- Здравствуй Соня. Ты чего с крика? - Удивилась тётка, смотревшая очередной сериал.
- Как тут не кричать? Прихожу, сегодня на работу, и ко мне кума спешит. Ты, говорит, Сонька, Мишаньке то честно заработанные передай и сует мне в руку десять рублей. Я-то думала, за птице цех. Хорошо, говорю. Отдам, там сами поделят. А она на меня, как на дурочку смотрит и говорит. Нет, Сонь, это Мишке, Наталья передала. Ты ж паразит, ты как у нее деньги заработал? Да ещё такую сумму? Саулешки тебе мало?! Виктору в глаза смотреть стыдно! - Мама уже не кричала, она просто сидела и причитала. - Теперь к куме в гости не сходить! Кобель ты и есть кобель! Весь в отца!
- Мишенька, — повернулась ко мне обалдевшая тетка. - Это мать о чём?
- Понятия, теть Люсь, не имею. Наталье помог. Дух неупокоенный, мальчика, домой в волосах принесла. Я помог избавиться. А Лида ничего не рассказывала? - Поинтересовался я у матери.
- А это-то тут причём? - Мать перестала плакать, внимательно посмотрела на меня. - Кого в волосах? Что за бред.
- Там история с серьгами, — напомнил я.
- Старинные? - Уточнила мама, я кивнул. - Ты откуда? Подожди. Ты посоветовал? На кладбище? - Я опять кивнул. - Ты же комсомолец, — не нашла больше аргументов мама. Дверь опять открылась, и на пороге появился Тагирчик.
- Здравствуйте тетя Люся, здравствуйте тетя Соня. Миша, привет, — поздоровался он со всеми в отдельности, — тетка Лида, тебя просила позвать. Мусик спать боится. Говорит, ты знаешь, что делать. Прошу, пошли со мной.
- Пошли, — согласился я, вставая. Мама молча проводила меня взглядом.
- Миша, дорогой, — кинулась ко мне полная женщина. - Рада, что не отказал. Плачет малыш. Спать не может. Показывает в угол, там шерсть, говорит. А в углу чисто. Салман ругает меня. А я, что? Чисто в углу. Нет шерсти. Лида посоветовала, тебя позвать. Миша, не знаю, чем поможешь? Прибьет меня Салман. Выручи. Знаешь меня, в долгу не останусь. - При этом она не перестала меня обхаживать. Помогла снять куртку, поставила передо мной тапочки, смахнула несуществующую пыль с плеча. Обхватила меня за талию, и повела через комнаты. Я только успевал вертеть головой. Вот, что значит жить дорого богато по-советски. Кругом ковры, подушки, мягкие кресла, серванты забитые посудой, огромные люстры. - Вот. - Открыв дверь, женщина втолкнула меня в комнату.
Осмотревшись, я прошел к детской кроватке, медленно развернулся.
- Покажись. - Строго приказал я. Немного погодя, я увидел сгорбленного старичка, в заляпанной майке алкоголичке, в вытянутых трениках, в тапочках, отчего-то разных, всклоченные волосы торчали во все стороны, маленькие закисшие глазки внимательно смотрели на меня. - Что за вид? Звать, как?
- Мелех. Ты откуда такой взялся? - Просипел домовой. - Не твоё дело.
- Ты ребёнка для чего пугаешь? - Удивился я такой наглости.
- Услышать меня должны! - Повысил голос домовой. - Напугаю малого, в доме тишь и благодать. Скандалы изо дня в день. Ни дом! Одно горе. Ты вот, ведающий. Глянь на дом. Видишь чего? То-то, и ты не видишь. - Домовой вздохнул. - В доме любовь должна быть. Смех детский. А здесь! Часа не проходит, чтобы смерти друг другу не пожелали. Ты у мелкого спроси, он радовался, когда? Животных из дома всех разогнали. Гости сюда дорогу забыли. Умирает дом. Вся злость во мне. Ты умный. Реши проблему.
- Ты слезу не выдавливай. Пожалеть тебя? Мир в доме твоя проблема! Ребёнок ни при чём. Жалеть тебя не буду. Если ещё ребенка напугаешь, запру дом для тебя. Я предупредил! - Строго сказал я, и вышел из комнаты.
Хозяйка дома стояла под самой дверью, молитвенно сложив руки на груди.
- Это домовой сына вашего пугает. - Ответил я на её немой вопрос. Ругаться между собой перестаньте. Мир в доме зависит от женщины. Перестань скандалить.
- Да, как же! - Опустившись в кресло, расплакалась она. - Толстая я стала. Не любимая, другую нашёл.
- А скандалами точно вернёшь любовь? Совсем от дома отвратишь мужа. Головой думать надо. - Наставлял я женщину. - Ты любовь прояви. Терпение. Дай понять, что ты лучше. Дети же у вас.
- Верни мне мужа. Что хочешь дам, верни. - Умоляюще глянула на меня хозяйка.
- Слушай. Имя твоё, как?
- Айшат я? Миша? Ты что?
- Внимательно слушай! - Перебил я её. – Возьмёшь старую обувь мужа. Которую он носил. Самое верное, если это будут тапки, домашние. Вещи то из дому он не забрал?
- Нет! – Затрясла головой Айшат. – Как можно? Дети у нас. Старики не одобрят.
- Ну, вот и отлично. Ровно в полночь, возьми тапки, поставь на красивый коврик. Зажги свечку.
- Как свечку? Мне же в церковь нельзя. Мусульмане мы. – Перебила меня Айшат.
- Церковь то здесь причём? – Опешил я, — Помогать тебе Боги земли нашей будут. Причём здесь вера? Она едина была на всей земле. Это уж потом. Ну, сейчас не об этом. – Я махнул рукой, — Свечка в доме есть? Обыкновенная. Свет, когда гасят, что зажигаешь?
- Так лампа. Керосиновая, — испуганно проговорила Айшат.
- Пойдёт и лампа. Да хоть лучина. Сила огня нужна. Эта сила в делах семейных помогает. Зажги чего-нибудь и пройди вокруг тапок, с огнём в руках, три раза при этом наговаривая: «Тоска тёмная, неуютная, бездомная. Не топчись в дому, несись к милому моему. Пусть буйна головушка, к земле клонится. Пусть тело стройным томленьем полнится. Пусть венчальная клятва душу гложет. Пусть обещанное к моему порогу положит». Запомнишь? Запиши лучше. Три раза пройдёшь, наговоришь, тапки к порогу отнесёшь. Как муж домой вернётся, тапки обуть должен. Истерики прекрати закатывать, сделай вид, что любого мужа примешь. Всё ему простишь. Вспомни первые дни, когда вы познакомились. Самые счастливые моменты вспомни. Обиду свою затолкай подальше. Будет время, выскажешь ему. Но не сейчас. Всё поняла?
- Всё. – Кивнула женщина, — Понимаю я его. Девочка там стройная. А я. Салмана я только после свадьбы увидела. Положено у нас так. Полюбила. – Она всхлипнула. – Я и тогда стройной не была. А сейчас четверо сыновей.
- Вот же ещё! – Рассердился я. – Кто тебе сказал, что ты не красивая. И что, что полная. Полные самые добрые. Не могут быть все одинаковыми. Будь такой, какая есть. Ни себе, ни мужу голову не морочь. Счастливей будешь.
- Ой, Миша. Спасибо тебе. Салман вернётся. Отблагодарю. – Опять пообещала Айшат. – А если я на ингушском буду читать вот это.- Она показала на исписанный мелким почерком листок.
- Да хоть на китайском. Ты не слова читай, ты душу вкладывай. Душой наговор шепчи, тогда толк будет. А на каком языке это будет произнесено, не имеет значение.
-Мама ушла? – Поинтересовался я, заходя в дом.
- Не дождалась. – Подтвердила тётка. – А ты, где был?
- У Цуровых.
- И чего там? – Не унималась она.
- Да уже всё хорошо. Не заморачивайся.
- Да. Растолстела Айшатка. Помню, как её по улице водили. Платье на ней пышное, всё в кружевах. Как на королеве. Так и переливается золотом. Она глаза в землю опустила. Ей колонку показали, воду, откуда домой возить, куда скот на выгул выпускать, до магазина сводили, показали. С соседями познакомили. А она всё молчит. Всё кивает. Бедная девочка.
- Чего в ней бедного? – Не понял я, вспоминая убранство комнат.
- Тю. Тоже мне. Замуж отдали, как выкинули. Люди кругом чужие. С мужем на второй день свадьбы только увиделась. А то в окошко пару раз глянула и вся любовь. А ты помнишь? Помнишь? Как они свадьбу гуляли? Смех, — Тётка улыбнулась вспоминая. – Салмана в шкурном складе закрыли, Айшат в угол дома посадили, шатёр над ней сделали, кто денег заплатит, тому покажут. Я ходила, помнишь? Денег дала, да ничего не увидела. Шатёр подняли, фату откинули и тут же закрыли. Только и помню бледное пятно вместо лица. А гуляли то как? Ты-то у Олега был. А я-то дома. Всё видела. Ну то, что у нас в доме происходило. Старики у нас гуляли. Ну, значит старшее поколение. Стол накрыли, еды кучу поставили. Я такого и не видела ни разу. И названия то не помню. Но пробовала. Так себе. Только красиво. Мальчишки Цуровы за столом прислуживали. Женщинам то нельзя. Старшие, значит, поели, поговорили. Им стол к чаю приготовили. Мишка! – Закатила мечтательно глаза тётка. – Скатерти то, какие были. Белые, кружевные. А тот, что во главе стола сидел, хлоп и пиалу с чаем на скатерть перевернул. Холодный говорит. У меня аж костыль зачесался, так хотела ему по рукам стукнуть. Чёрт седой. Такую красоту испортил. А Башир то бегом. Скатерть поменял, стол опять накрыл. Чай подал. Я аж дышать перестала, думаю, опять сейчас выльет. Нет. Пить стал. Смех, а не свадьба.
- Обычаи у них такие. – Напомнил я тёте Люси. А сам задумался. Вот, что сейчас Айшат может хорошего вспомнить? А какой любви речь может идти? А вот, поди, ж ты. Любит мужа. Хоть и познакомилась с ним уже после свадьбы. И не разведётся с ней Салман. Погуляет и в семью вернётся. И сыновей воспитывать будет. И любовь здесь совсем ни с какого боку.Продолжение
