Гриша возлежал на кровати почти как патриций: задумчиво, возвышенно, чуть устало. В комнате горел ночник, на одеяле обложкой вверх валялась раскрытая на середине книга Уильяма Теккерея «Ярмарка тщеславия», на табуретке рядом с кроватью томилась миска зеленого винограда. Гриша перестал читать, чтобы с грустно-мечтательным выражением на лице слушать звуки из-за стены: женские стоны, всхлипывания и рычание мужчины. Рычал брат Гриши — Миша, у него гостила подруга, которую Гриша знал только как скинутые в прихожей сапоги и сладковатый запах лаванды в квартире. Остальное дорисовывало воображение, отчего Грише становилось еще грустней. О, сколько их уже было, этих девушек, в туфлях, кроссовках и сапогах. Девушки пахли розами, вишнями и сиренью, и одну, две, изредка три ночи подряд стонали за стеной.
Гриша и Миша были близнецами, но, при всей внешней схожести, совершенно не походили друг на друга. Еще со школы их все различали: родственники, друзья, учителя. Гриша — меланхоличный, задумчивый, любил читать, неплохо учился, много мечтал, но боялся действовать, и все свои выдуманные достижения проживал внутри себя. Причиной его нерешительности был не страх, нет, Гриша стеснялся. Ему не нравилось в себе многое: внешность, он казался себе слабым и бесформенным, как старая телогрейка, жесты —расплывчатые, неуверенные; походка — вихляющая и будто извиняющаяся за всех.
Миша, его брат близнец, вроде бы точная копия Гриши, был до противоположности другим: сжатый, решительный, четкий, как плакат с Дольфом Лунгреном на стене. Миша был из тех, кто испытывает мир на прочность, не беспокоясь о том, что сам может не выдержать сопротивления материала. Миша брал, что хотел, особенно женщин, которые липли к нему, не заботясь о здравом смысле и собственном счастье, а подчиняясь биологическому закону доминантных генов.
Миша презирал женщин за глупость и легкодоступность, считая чем-то вроде биологического материала, предназначенного для удовлетворения мужских нужд и продолжения рода. Он не понимал Гришу, который женщин боготворил. Гриша считал женственность светом и смыслом жизни, по крайней мере, для себя. Он мечтал встретить женщину, ту самую, идеальную и единственную, которой поднесет на тарелке сердце, посвящая себя служению семье. Но женщины, как назло, избегали Гришу, отказывали ему в любви и предлагали дружбу, что, думал Гриша, тоже являлось доказательством великодушия и исключительности женской души. Неудачи Гришу не ранили, по крайней мере, не более, чем он сам ранил себя, упиваясь мыслями о ничтожности и бесполезности своей жизни. И каждый раз он, как за соломинку, цеплялся за надежду на будущую прекрасную встречу. И вот однажды встреча произошла.
Рита, тридцатилетняя миловидная женщина, умела все объяснить и во всем находила поводы любить себя — для этого она слушала специального гуру. У неё было узкое лицо с треугольным подбородком, маленький красный рот, острые, подведенные зеленым глаза и чёрные жесткие волосы, подстриженные в асимметричное каре. В Грише, когда он смотрел на Риту, включалось солнце, он светлел лицом, и Мише казалось, что брат взлетит от собственной святости и любви. Глядя на Риту, Миша не мог понять, отчего там светлеть лицом: плоская, некрасивая, еще и душнила. Мише Рита не нравилась, но он думал, ладно, пусть, лишь бы брату было хорошо. Возможно, думал Миша, для брата важен сам принцип, идея женщины, случайным образом воплотившаяся в Рите.
Рите же было фиолетово до идей. Хотя духовность была ей не чужда. Но Рита подходила к ней с практической стороны. Она занималась астрологией, составляла натальные карты и делала прогнозы по всякому пустяку, беря за это совсем не пустяковые деньги. Когда в жизни ее появился Гриша, Рита сделала расклад, который показал, что ей надо срочно съехать со съемной квартиры, потому что негативное энерго-поле хозяйки плохо действует на ее карму и доход. И через неделю после встречи она переехала в Гришину (ну и Мишину) квартиру.
— Ты — рак в Луне, — говорила она Грише, — Твоя стихия — вода. Ты мягкий, чувствительный, подвержен эмоциям и воздействию извне. Твоя негативная тенденция — уходить от принятия решений и от осуществления мечты.
— Моя мечта — встретить тебя. Она осуществилась.
— Прекрасно. Но, послушай, что я говорю. Даже не я, — звезды. Тебе надо затвердеть. Оформиться. Именно для этого в твою жизнь пришла я — козерог в Марсе. У козерогов всегда есть четкий план. В этом на меня можно положиться, — Она терлась носом о его нос и трепала Гришу за щеки. Тот радушно млел и расслабленно тянулся к ней губами.
— Знаешь, что я думаю? — спрашивала она.
— Что?
— Ты должен устроиться на вторую работу. Смотри, сейчас у тебя график — два через три. Ты мог бы не тратить впустую целых три дня и развивать карьеру. Я сделала тебе расклад, в ближайшие месяцы тебя ждёт успех и хороший заработок, но ты должен приложить усилия, чтобы заложить на будущее фундамент.
— Да, да, конечно, — он гладил и мял Ритин бок. — Фундамент необходим. А то потом пойдет: свадьба, ребёнок…
— Что? Нет. С этим пока лучше подождать. Прогноз предостерегает меня от подобных решений на ближайшие пару лет. Но, ты знаешь, я чувствую, если ты устроишься на вторую работу, это может поменять расклад.
Гриша устроился на вторую работу. Два дня он работал сантехником в ЖЭУ, два дня менеджером продаж той же сантехники, и еще подрабатывал монтажом купленных у него раковин и унитазов. Рита была довольна, но недолго. Как старуха из «Рыбака и рыбки» она привыкла хотеть большего от других:
— Гриша, милый, тебе не становится меня жалко, когда я таскаюсь по городу на общественном транспорте? Даже клиентам, к которым я езжу, жалко меня. А ты же не бесчувственный чурбан? Ты разделяешь мои чувства?
— Конечно. Но что я могу поделать?
— Не знаю, как ты на это посмотришь… Но… Я тут подумала. Хочу себе «Дэу Матиз». Как думаешь, мне бы подошла машина зеленого цвета?
— У тебя есть права?
— Представь, уже семь лет. А машины нет. И меня это дико бесит. Котик, ты же исправишь эту несправедливость?
И Гриша купил Рите автомобиль. Кредит он оформил на себя, хотя у него даже не было прав, а машину — на Риту. Так будет по-честному, сказала она. Гриша конечно же согласился, потому что он уже отдал ей куда более дорогой предмет, собственное сердце на тарелке, а значит им суждено жить долго и счастливо и умереть вместе под одним одеялом.
Прошло еще пару дней. Рита снова затосковала.
— Знаешь, милый, я так скучаю без тебя. Ты постоянно пропадаешь на работе. Я одна. Брат твой ненавидит меня. Мне не хватает живого общения.
— Хочешь, я уволюсь с одной работы?
— Нет, нет, что ты. Мужчина должен реализовывать себя. Я просто думаю… Может, мне завести котика? В смысле, кошку. Котик у меня ты, — она почесала его за ухом, Гриша заурчал.
— Конечно, заведи. У нас как раз в конторе кошка окотилась.
— Я всегда мечтала иметь перса. Это такие миленькие пушистики, и у них вот так смешно придавлен нос, — она показала на Грише, как смешно придавлен у персов нос.
— А в чем проблема?
— Он стоит сорок тысяч.
Гриша чихнул.
— Хорошо, — через минуту раздумий сказал он, — дам тебе денег на котенка.
Так появился Персик, хотя Грише казалось, что он похож на домовенка Кузю из мультфильма, но Рита не знала этот мультфильм.
— Ты совсем дебил? — спрашивал Гришу брат, подловив того в одиночестве на кухне. — Ты зачем ублажаешь эту дуру. Она же кинет тебя.
— Ничего ты не понимаешь в любви, — отвечал ему Гриша. — У тебя не было ни одних нормальных отношений.
Прошло еще какое-то количество дней. Гриша лежал на кровати рядом с Ритой, дергал бантик на веревочке, за которым умильно прыгал маленький и лохматый Персик, и размышлял о том, что сильно изменился с тех пор, как встретил Риту: никакого уныния, слабости или отвращения к себе, никаких проблем — только задачи. Ему нравилось, что теперь он глава семьи, и к нему обращаются, когда надо решать проблемы.
А на следующий день, пока Гриша был на работе, Рита взяла кота, посадила в зеленый «Дэу Матис» и уехала в сторону заката. Кроме кота она забрала вещи и заблокировала в телефоне Гришин номер.
Надо ли говорить, что Гриша впал в тяжелые раздумья. Он перестал ходить на работу и запил, сидел в комнате и разговаривал сам с собой. Он хотел понять, была ли Рита расчетливой с самого начала или что-то произошло после покупки кота, из-за чего она разлюбила его. Может, кот как-то изменил расклад, сдвинул что-то в ее натальной карте, и ей, козерогу, перестал подходить рак в Луне. Без Риты нельзя было получить ответа, но и искать Риту было бессмысленно. Зачем? Уехала, значит, не хотела быть с ним. Так какая разница? Стоит ли докапываться до причин? И все же причины не давали Грише покоя…
Миша злорадствовал:
— А я говорил! Говорил! Но ты не слушал. Лез, как крот слепошарый, на рожон. Машину ей купил, кота. Еще бы переписал на нее квартиру!
Через месяц Миша устал это повторять. А еще через месяц начал бояться брата. Темная меланхолия сделала из него неузнаваемое существо: неэмоциональное и скупое. Он ходил по квартире с мрачным, будто вывернутым наизнанку лицом и отказывался говорить и улыбаться. Мир померк для него, и его аура померкла, казалось, она теперь поглощает свет и всю живую энергию в округе.
Даже циничному Мише стало тяжело жить с братом в одной квартире. Чтобы развлечь его, он приглашал домой разных женщин и девушек, пил с ними на кухне вино и рассказывал анекдоты. Гриша приходил на кухню только по надобности, налить стакан воды или взять из холодильника пиво. Иногда он задерживался на несколько минут, стоял у раковины, мрачный, высокий и похудевший.
— Что ты как пугало? — говорил брат. — Присядь. Послушай анекдот.
Гриша не двигался.
— Короче, собрались как-то русский, немец и француз…
Гриша слушал один анекдот, другой, и не смеялся. Угрюмый лик его убивал всякий юмор в остальных. Миша злился и выговаривал «правду-матку», что Гриша — наивный идиот, а Рита — меркантильная тварь, и что сам он прощелкал момент, когда нужно было спасать брата, хотя догадывался, что его используют, как лоха. Гриша молча уходил с кухни, а оправдываться за него приходилась бедным, ни в чем не повинным женщинам, которые просто хотели выпить вина.
Наступило лето. В первые теплые дни Миша организовал выезд на природу: шашлычок, водочка, рыбалка. Место выбрали недалеко от реки, в чудесной березовой лесопосадке. Мише казалось, что на природе Гриша оттает, послушает пение птиц, ощутит в волосах сквозняк, вдохнет ароматы трав и, может быть, улыбнется какому-нибудь анекдоту. Но все развивалось по старому сценарию. Гриша молчал. Миша рассказывал анекдоты. Гриша не смеялся. Миша стал выговаривать «правду-матку», Гриша ушел в лес собирать дрова. А когда вернулся, Миша уже осушил со злости полулитровую бутылку и теперь, подпрыгивая, как сатир, бегал вокруг мангала, крутил воображаемый руль и орал, нажимая на воображаемый клаксон:
— Бип, бип. Мяу, мяу. Бип, бип. Мяу, мяу.
Гриша кинул на траву собранные сухие ветки и страшно на брата посмотрел. Лицо его было серым, губы исчезли, а глаза запали внутрь так, будто он уже год, как был мертв.
— Что ты орешь? — спросил он.
— Бип, бип. Мяу, мяу, — растерянно повторил Миша, теперь уже без клаксона и руля.
Гриша развернулся и зашагал, решительно размахивая руками.
— Как ты мне надоел! — крикнул ему Миша вслед.
Гриша шагал.
— Куда ты пошел? Увалень?
Гриша шагал.
— Дебил! Если ты топиться, тебе в другую сторону. Река там, — Миша показал рукой в перпендикулярном направлении. — Давай уже, суициднись. Там как раз берег крутой и теченье быстрое.
Гриша как-то почувствовал спиной, куда показал брат, и резко повернул к реке.
Прошел час, другой. Темнело. Гриши не было.
Миша, мрачный и злой, сидел на пеньке и молчал. Испуганные женщины на цыпочках ходили вокруг костра и тихонько что-то ели. Наконец, Миша не выдержал и тоже пошел в сторону реки. И тут Гриша вынырнул из деревьев совершенно голый, прикрывая свое благородство каким-то кустом. Лицо его было спокойным, расслабленным, почти блаженным.
— Гриша! — обрадовался брат. — Я уж думал, каюк! Брательник! — он бросился его обнимать, но Гриша жестом остановил его.
— Я все понял.
— Что?
— Не могу объяснить. Просто, все понял. Причины.
— О чем ты?
— Вот представь, любишь ты какого-то человека, и тебе кажется, что он достоин любви. Но любишь-то ты его не поэтому! А просто потому, что у тебя есть способность любить. А кого — не важно. Главное, что ты ее в себе обнаружил.
— И че? Я не понял.
— Не могу объяснить. Это пережить надо. Бип, бип, мяу, мяу, короче. Лучше и не сказать, — он засмеялся. — Спасибо тебе, брат.
— Где твои шмотки, придурок?
— Потерял. Ничего, полезно избавиться от старья. Это моя символическая обуза, с которой я, наконец, расстался.
— Ну слава богу! Марина, Наташа, берите этого мученика, и домой, устроим там продолжение банкета.
— Марина, Наташа, спасибо. Вы очень хорошие, но не надо. А ты, знаешь, брат, выбрал бы уже кого-нибудь и женился, а то так и будешь всю жизнь бухать.
***
Дорогие читатели! Если хотите поддержать меня, можно лайкнуть мой текст или оставить комментарий — это помогает развитию канала.
Также можно купить мои уже опубликованные книги на Ridero:
Сборник коротких и смешных рассказов «Люба, исполняющая желания»
Спасибо, что читаете и поддерживаете меня!