1899 года
«Ростов-на-Дону. Комиссар Старого базара Подяков подал в городскую управу заявление, в котором просит ее сделать распоряжение об отводе вблизи собора нового ряда мест под торговлю цветами и разными тропическими растениями. Заявление это передано на рассмотрение базарной комиссии».
«Ростов-на-Дону. Нам сообщают о новом, верном, дешевом и уже испытанном средстве против насморка. Оказывается, что двух-трех туров на нашей конке вполне достаточно для того, чтобы сей, подчас довольно жесткий, недуг не выдержал высокого давления атмосферы, густо насыщенной одерами трамвайных лошадей, чтобы утраченная чувствительность органа обоняния разом восстановилась. Говоря только серьезно, можно только удивляться, как до сих пор обывательские носы невозбранно подверглись столь незаслуженной казни».
«Ростов-на-Дону. Установившаяся в последнее время чуть ли не тропическая жара заставляет многих обывателей устремляться в купальни, расположенные на берегу Дона, с целью хоть немножко освежить себя от истомляющего в коней зноя. Санитарное состояние этих купален, однако, оставляет желать очень и очень многого, ибо владельцы и арендаторы их сплошь и рядом люди ко всему, кроме барышей, равнодушны. Ящик из наскоро сколоченных досок – вот, кажется, все, чем ограничиваются предоставляемые публике ими удобства. Грязные рогожки, треснувшие и запыленные зеркала, покрытый всякой гадостью пол, теснота ящиков, благодаря которой в них негде иногда повернуться, все это настолько здесь обыкновенные явления, что они ничьего внимания даже на себя не обращают. Нечего уже говорить о том, что зачастую и вода в купальнях настолько грязна, что купающиеся в них положительно рискуют схватить какую-нибудь накожную болезнь, особенно если иметь в виду, что туда допускают беспрепятственно самый разношерстный люд. Думается, в виду сказанного, что не мешало бы упорядочить дело санитарного надзора за купальнями, в которых летом являются такая настоятельная потребность для населения».
«Ростов-на-Дону. На днях на Новом поселении разыгрался забавный эпизод, характеризующий нравы наших домовладельцев. Домовладелец Талдытенков подал в управу заявление, в котором, указывая на то, что нарушение правил строительного устава является для населения настоящей «пагубой», просил подвергнуть его соседку, Чумакову, строгой ответственности за устройство сарайчика без брандмауэра. Согласно этому заявлению, на место были командированы чины строительного надзора, которыми и был составлен протокол о привлечении к ответственности не только Чумаковой, но и самого жалобщика, так как последний, вопреки прямым указаниям строительного устава, на задней меже своего владения возвел здание без брандмауэра. Попав в просак, Талдытенков обратился к производившим осмотр лицам с просьбой прекратить затеянную им историю, но просьба его, конечно, не была уважена. Делу дан законный ход».
«Ростов-на-Дону. В № 182 «Приазовского края» приведено было сообщение о том, что на Дмитриевской улице, в доме Генч-Оглуевой, был открыт тайны притон. Вот дальнейшие, не лишенные бытового интереса, подробности, которые нам удалось собрать. Как у нас уже сообщалось, таганрогский мещанин К., обокраденный в соседней с притоном квартире, явился в 4-й полицейский участок. Дежурный околоточный надзиратель Савицкий, по его заявлению, отправился к дому Генч-Оглуеой, где увидел у притона извозчика. Подозревая, что извозчик привез туда кого-нибудь и что может произойти новая история, Савицкий зашел через незапертую дверь в коридор квартиры, где его встретил какой-то господин, который на вопрос, чья это квартира, отвечал, что квартира его. Околоточный надзиратель потребовал домовую книгу. В это время в коридоре появился еще какой-то субъект и, узнав, в чем дело, набросился на околоточного с криком. К нему присоединился и первый субъект. Когда же господин Савицкий вышел из квартиры на утицу, то оба субъекта последовали за ним, продолжая оскорблять его площадной бранью. Надзиратель хотел записать шумевших, но они набросились на него и городового, бывшего с ним, причем оборвали у него портупею, а у городового сорвали погоны. Затем оба схватили господина Савицкого и хотели потащить его в номера Волова, который и является собственником притона с шестью девицами, занимающиеся тайной проституцией. Сделали они это якобы для того, чтобы околоточный надзиратель объяснился с самим «хозяином». Но в это время на место действия явился сам Волов, номера которого находились неподалеку, по Дмитриевской же улице. Очевидно, предупрежденный, Волов пришел с несколькими своими служащими и с первого (неразборчиво) же начал кричать на околоточного надзирателя, как де он посмел явиться на квартиру, где находится его, Волова, притон и где живут не какие-нибудь «хипищники» (карманные воры), и… проститутки. Подобный поступок со стороны околоточного он, Волов, считает для себя оскорбительным. Безобразиям Волова и К собравшеюся на шум публикой был, однако, положен конец. Дознанием, проведенным на следующий день, было обнаружено, что субъекты, столь мужественно защищавшие право неприкосновенности тайного притона – родственники того же Волова. Один из низ таганрогский мещанин Л. Калаш, а другой – М. Волов. Все соседи притона единогласно заявили, что ежедневно, как только темнело, к притону подъезжали на извозчиках лакеи из номеров Волова и увозили с собой, по мере надобности, девиц в номера. Дело будет передано мировому судье, привлечены будут как сам «хозяин» Волов, так и его достойные родственники».
«Таганрог. В Таганроге недавно гостил известный беллетрист А. П. Чехов, местный уроженец. Талантливый писатель выехал в субботу, 17-го июля, в Новороссийск, откуда переедет в Ялту на свою дачу, где и пробудит до конца августа, а затем вновь возвратится в Москву».
«Таганрог. В настоящее время производится дознание о побеге двух арестантов, содержавшихся в таганрогской тюрьме, побеге, сопряженном с подлогом официальной бумаги. Весной текущего года в окружном полицейском управлении получено было отношение судебного следователя 3-го участка таганрогского округа о высылке к нему в сл. Зуевку находившихся в здешнем тюремном замке двух арестантов. Отношение следователя было исполнено, и арестанты были отправлены с сельским нарядом. На пути их поместили на ночлег в сельскую кордегардию в сл. Матвеев-Курган, откуда они в ту же ночь и бежали, разломав окно. Через несколько времени важнейший из арестантов, Шапошников, был задержан и снова водворен в тюрьму. К этому времени обнаружилось, что и бумага, благодаря которой арестанты были выпущены из тюрьмы, подложна. Написана она на полулисте бумаги, без печатного бланка следователя, довольно красивым четким почерком, но крайне неграмотно. Тем же четким почерком написана и вымышленная фамилия следователя. То обстоятельство, что окружное управление придало значение этой бумаге и даже исполнило ее, объясняется массой канцелярской работы, которой завалены все наши полицейские учреждения вообще».
«Таганрог. В последнее время особенно часто раздаются жалобы на неисправность телефона и телефонисток. Каждый день и даже несколько раз в день обращаются ко мне все с одним и тем же заявлением:
- Да «пропишите» вы, наконец, как следует телефонисток и всю телефонную администрацию. Они нам положительно отравляют существование. Проходят целые месяцы, пока, после многократных напоминаний, установят телефон, затем каждый раз, как только приходится говорить с абонентами, испытываешь массу неприятностей: то не дозвонишься на телефонную станцию, то соединяют, Бог знает, с кем, то вдруг на средине переговоров совсем разъединяют, то никак не отвяжешься от абонента и проводишь целый час без толку у проклятого аппарата, пока не бросишь трубку, потеряв терпение.
Так аттестуют наши телефонные порядки. Телефонисток ругают по телефону, на них жалуются начальству, их пробирают в газетах. А они, как ни в чем небывало, им и горя мало. Удивительные барышни, которые, по-видимому, поставили целью свой жизни отравлять существование обывателей, растерзать им нервы. Прямо «злодейки, созданные на горе обывателя. Так, по крайней мере, думают те, кто видит только одну сторону, т. е. неисправность телефона, но не желает видеть и знать другой стороны, не желают познакомиться ни с условиями телефонной работы, ни с настоящими причинами телефонных неурядиц. Я достаточно познакомился и с тем, и с другим, а потому не только не решусь «прописать» телефонисток, но совершенно наоборот – могу только удивляться, как эти злосчастные барышни в состоянии выносить такую адскую, бессмысленную и неблагодарную работу.
Вы представьте себе положение человека, которому поручают изо дня в день и даже ночью сидеть у телефона и беспрестанно повторять одни те же слова: «что угодно?», «готово», «что угодно?», «готово». Глаза устремлены на ряд круглых крышек, пальцы бегают от одного отверстия к другому, то соединяют, то разъединяют, около уха трубка, на языке одни и те же вечные и неизменные слова. Слух, зрение, мускулы рук напряжены до невероятной степени. Отвлечься мыслью нельзя ни на секунду. Вот отскочила крышка – «что угодно?» Телефонистка спешит соединить – «готово!» А там отскочила другая – «готово!» Потом отскакиваю сразу десять крышек. Нужно всех спросить, всех соединить, а там седьмой, восьмой, девятый уже нетерпеливо барабанят…
- Черт возьми! Да скоро ли вы соедините меня! Заснули, как видно.
- Готово!
Но в это время с левой стороны отскочило еще 10 крышек, а тут уже закончены переговоры, и нужно поспешить разъединить. И все это делает только одна телефонистка, которой все недовольны, все ругают, все упрекают, что она только спит, что она нарочно не соединяет, нарочно прерывает… А телефонистке некогда возражать, отзываться. Обиды, оскорбления, неосновательные претензии ложатся тяжестью на сердце, а пальцы бегают по крышкам, глаза устремлены вперед, ухо прислушивается и к требованиям, и к брани, язык повторяет все одно и то же сухим, уставшим, озлобленным голосом: «Что угодно? Готово!» Какая ужасная работа!
Великолепное, гениальное изобретение телефон, но полное торжество гения наступит лишь тогда, когда ради переговоров по телефону не понадобятся закабалять молодые жизни. Прекрасная жизнь телефон, но я не знаю, как другие, а вашему покорнейшему слуге очень часто приходится посылать это гениальное изобретение ко всем чертям. Вы заняты по горло, спешите закончить срочную работу, как вдруг др-р-р – раздается резкий, продолжительный звонок.
- Кто говорит?
- Это вы?
- Да, это я.
- Простите, что беспокою. Не знаете ли вы, в какие часы отходит поезд из Варшавы на Берлин?
Ах, черт возьми! Да откуда же я могу это знать? Выходит, только потому, что я пишу в газетах, я должен знать расписание всех поездов, адреса всех газет и журналов, часы приемов всех высокопоставленных лиц?
- Нет, не знаю.
- Будьте здоровы, извините.
Через минуту опять звонок.
- Кто говорит?
Это вы? Узнаете?
- Нет.
- Угадайте, угадайте по голосу?
- Не узнаю.
- Это я.
- А, очень приятно, (какой там черт приятно)! Здравствуйте, m-me, что прикажите?
- Я давно уже вас не видела. Как поживаете, как семья, детки здоровы?
- Благодарю вас, все здоровы.
- Почему вас не видно? Заходите, пожалуйста. Что новенького? Вчера, говорят, кто-то из ревности застрелился, не слышали? Не знаете? Ай-ай-ай! А еще в газетах пишите! Об этом весь город говорит. Ну, будьте здоровы, не буду мешать?
Наконец, вы кончили работу и идете домой. Вдруг во время обеда раздается резкий звонок.
- А-а, черт тебя возьми совсем! Что угодно?
- Здравствуйте. Я только что прочитал вашу статью. Вполне разделяю…Я откровенный человек и когда не нравится прямо говорю! На прошлой неделе вы написали ерунду, не согласен, а вот сегодня – прекрасно. Вот, что я хотел вам сказать.
- Очень рад.
- Ну, будьте здоровы!
- До свидания.
И для этого нужно было беспокоить телефонисток, отрывать вас от обеда! Все для того, чтобы узнать, какой откровенный и правдивый человек этот почтенный обыватель, похваливший меня сегодня и обругавший меня вчера. А телефонистка должна соединять, слушать, смотреть. Я могу с уверенностью сказать, что на сто переговоров приходится не более двадцати действительно необходимых – остальные в роде только что приведенных. Насколько ужасна работа телефонисток, я узнал только недавно от некоторых врачей.
- Приводят на днях ко мне больную, - рассказывает один из них, - и вдруг она начинает хохотать, потом плакать.
- Что с вами?
- Что угодно? Готово!
- Скажите, что с нею? – обратился я к даме, приведшей больную.
- Она телефонистка. У нее сильное расстройство нервов. Мы боимся, не сошла ли она с ума: все плачет и смеется, и повторяет беспрестанно: «Что угодно? Готово!»
Действительно, барышня была близка к помешательству. Ей нужен был продолжительный отдых и соответственное лечение. Но оказалось, что для телефонных «злодеек» не полагается никакого отпуска: либо работай, либо оставляй службу.
Потом я узнал, что телефонистки, экономии ради, обременяются непосильной работой. Они уходят домой после 10-часовой работы совершенно больными. Теперь две из них заболели серьезно, и для них собирают деньги, чтобы отправить в Харьков.
Вот, какой это труд, господа! Более бессмысленного и тяжелого я не знаю.
Наконец, несколько слов о неисправности телефона. По этому поводу я получил следующее письмо от заведывающего таганрогской телефонной сетью:
«Все неисправности, имеющие случайный характер, как то: несвоевременный ответ, прерывание голоса, не разъединение вовремя, ответ не того абонента, с кем хотел говорить, вызывающий шум в телефоне и т. п., происходят в громадном большинстве случаев от утери телефонного действия через касающиеся проводов сучья и листву деревьев и от сильных ударов ими по проводам во время ветров, чем вызываются частые разобщения и обрывы. Таким образом, господа абоненты бывают иногда совершенно не правы, заверяя, например, о халатном отношении телефонисток к исполнению службы или указывая на бездеятельность администрации телефонной станции и удивляясь при этом, что у нее нет средств положить конец всем этим неурядицам.
«Деревья – единственное украшение города, их подрезать нельзя даже в пределах чрезвычайной необходимости и под руководством городского садовника». Вот, что ответила городская управа на нашу просьбу поспособствовать в деле упорядочения действия по телефонным проводам. Городская управа не позволила обрезать верхушки нескольких деревьев и ревниво оберегает красоту города, ставит другое дело, имеющее огромное значение в торговом и промышленном отношении, т. е. телефон, в полную зависимость от роста деревьев. Несмотря на то, что ежегодно приходится менять столбы на более длинные, деревья всегда успевают перерасти их; в результате – нескончаемые повреждения и жалобы абонентов на неисправности телефона.
Отказ в обрезке ветвей мотивирован тем, что деревья могут пропасть: но отчего же в том году, около места, предназначенного для закладки памятника императору Петру I, та же управа распорядилась обрезать деревья буквально наполовину, и они не пропали? Я не говорю уже про то, что некоторые домовладельцы обрезали не только акации и тополя до первых сучьев от земли (я могу назвать более 10 мест на улицах, где обрезаны таким образом деревья), и это не без ведома городской управы, так как на основании изданных 19-гоавгуста 1895 года обязательных постановлений таганрогской городской думы, наблюдение за городскими насаждениями по городским улицам оставлено за городской управой, без разрешения которой строго воспрещается рубка деревьев на улицах, при которой, для осуществления названного постановления думы, должен находиться садовник для подачи указаний домовладельцам по посадке, обрезыванию и подчистке деревьев.
И, несмотря на это, для надобностей телефона все-таки нельзя подрезать несколько деревьев. Таим образом, администрация телефонной сети поставлена в такие условия, что ни подвешивать проводов новым абонентам, ни исправить повреждения по некоторым телефонным линиям невозможно».
Почему же, в самом деле, управа не позволяет подрезать деревья? Ведь, это необходимо, помимо телефонных неудобств, и для красоты города: нельзя же жить в лесу.
Я говорил с некоторыми садовниками, и они уверяли меня, что деревьям от подрезки их никакого вреда не будет.
Так почему же? Что за беспричинная такая злость? Пожалели бы хоть абонентов и бедных телефонисток. Ведь, они не имеют такого отдыха, как наши управцы, решившие праздновать кроме воскресенья еще и субботы. Какие деликатные создания! Им, видите ли, не по силам в летнюю жару работать в субботу, они выговорили себе два дня в неделю, а вот обыватели и телефонистки пусть себе надрываются. Им какое дело! Да, удивительно добрые отзывчатые и сердобольные люди наши управцы! Вот кого бы посадить на центральную станцию за телефонные аппараты, там бы они научились более человеческому отношению к нуждам ближнего. Но, благодаря счастливой случайности, они бывают чутки только тогда, когда у них спрашивают: «Что угодно?» Сами же никогда к обывателю с этим вопросом не обращаются, а поступают так, как им самим «угодно». Счастливые люди!» (Приазовский край. 186 от 18.07.1899 г.).
1902 год
«Таганрог. Таганрогская таможня просила окружное полицейское управление произвести в селе Маргаритовке «розыск контрабандных вещей, свезенных с турецкого судна «Покров Пресвятой Богородицы». (Приазовский край. От 18.07.1902 г.).
1903 год
«Станица Старочеркасская. Ежедневно курсирующие вверх и вниз по Дону пароходы останавливаются у берега Старочеркасской станицы и высаживают или принимают пассажиров. Берег низкий, песчаный, пологий. Пароход не доходит до берега на несколько саженей, и вот тут с болью в сердце приходится наблюдать такие печальные сцены. С борта парохода спускается одним концом вниз, прямо в воду доска-сходня, недостающая до сухого берега 1 – 2 сажени. Пассажиры должны сходить на берег по этой зыбкой доске, не имея никакой опоры и рискуя свалиться в воду. Люди молодые, крепкие на ногах, перебегают по доске к берегу скоро, доска трясется, а они смеются и прыгают на твердую землю. Люди пожилые, испытывают, ступив на доску лихорадочный озноб, и редко добираются до берега без неприятного приключения. Недавно здесь была такая сцена. С парохода сходила по такой зыбкой доске элегантная дамочка, хотела перепрыгнуть саженное расстояние до берега и попала хорошенькой туфелькой прямо в грязь, другая нога подвернулась, и дама набок.
- Га-га-га. – Раздалось на берегу несколько дюжих голосов.
Из толпы береговых зевак выделился слонообразный «кавалер», взял перепуганную дамочку в охапку и вынес на берег. Дама, как потом оказалось, была женой местного священника.
Эта сцена и безучастное отношение к пассажирам пароходной администрации возмутили оставшуюся еще на пароходе грузную пожилую даму. Только одна она не смеялась над приключением дамочки, а, обратясь к администрации парохода, так «пристыдила» этих господ, что никто ни словом не осмелился возразить ей. А в береговой публике раздались одобрительные голоса и «браво»! На пароходе послышалась команда: «Давай другую сходню! Матросы, сюда»! И через несколько минут воинственную даму величественно свели под руки на берег два дюжих матроса. Пароход отчалил и пошел дальше». (Приазовский край. От 18.07.1903 г.).
1906 год
«Ростов-на-Дону. В последнее время на Дону по ночам стали оперировать хулиганы, которые разъезжают на лодках, совершают кражи с судов и производят нападения на другие лодки. Эти «донские пираты» отнимаю лодку у сторожа бахчей на левом берегу против острова и пользуются ее по своему усмотрению, всегда аккуратно с рассветом возвращая ее сторожу. Особенной опасности со стороны хулиганов, всегда вооруженных как ножами, так и револьверами, подвергаются катающиеся по ночам «влюбленные парочки». Чувствуя свою полную безнаказанность, хулиганы грабят катающихся, избивают их и издеваются над их спутницами. Сторож бахчей, терроризированный ими настолько, что боится даже пожаловаться на негодяев полиции».
«Кагальник. 18 июля близ села Кагальника была ожесточенная перестрелка между казаками и рыболовами-хищниками. Рыбаки в количестве до 60 душ выехали на двадцати дубах в Донские гирла, где рыболовство запрещено в течение целого года, но были замечены стражей. Предъявленное казаками требование: удалиться и снять сети, не было исполнено рыбаками, вследствие чего кордоном был открыт с берега огонь. Рыбаки, захватившие, обыкновенно, с собой в таких случаях оружие, ответили выстрелами из ружей и револьверов. Казаки сели в дубы и погнались за хищниками, продолжая стрелять из винтовок, но рыболовы, отстреливаясь, успели скрыться. По слухам, с обеих сторон, есть раненые. Казаками и рыбаками было сделано свыше 50 выстрелов». (Приазовский край. От 18.07.1906 г.).