Бердыш, как и красный кафтан, является неотъемлемой частью стереотипного образа московского стрельца. В отечественной исторической традиции утвердился некий общий стереотип о «массивности» бердыша. Вес и размеры реальных бердышей колеблются от 30 см до метра в длину и от 600–800 г до 1,5 кг без учета древка.
Утверждение о том, что бердыш служил стрельцам и солдатам подсошком при стрельбе из мушкета, до настоящего времени не доказано ни одним исследователем. Подсошки («форкеты») были прекрасно известны в русской пехоте под своим собственным названием и активно поставлялись в полки: «…а мушкетов четыре тысячи, и банделеров и подсошек послать боярину Ивану Фёдоровичу Шереметьеву в память…».
Современники, русские и иноземцы, упоминали и подчеркивали в своих записках частую и меткую стрельбу русской пехоты, но не конкретизировали, каким образом, с подсошков, бердышей или вообще без них русские воины вели огонь. В то же время известно немало свидетельств использования московскими стрельцами европейской пехотной тактики.
В русской пехоте, в том числе и в приказах московских стрельцов, использовался переводной устав «Учение хитрости ратного строя пехотных людей». Согласно этой книге, пехотинец должен был обслуживать мушкет обеими руками, в то время как подсошек-«форкет» висел на запястье солдата.
Бердыш никак не мог быть использован подобным образом, т. к. остро отточенное лезвие неминуемо могло поранить или самого стрелка, или его соседа по строю. Кроме того, стрельцы, обученные стрельбе по уставу «Учение хитрости…», умели вести залповый огонь и перестраиваться различными способами. К сожалению, источники не указывают, как при выполнении этих построений стрельцы и солдаты управлялись с бердышами.
Таким образом, установить, насколько было возможно и удобно вести огонь, используя бердыш в качестве подсошка, стало возможно только средствами практического опыта. В 2006 г. в мастерской В. Терехова (г. Тула) по заказу автора данной статьи была выполнена копия бердыша. За основу были взяты параметры бердыша из коллекции ГИМ, а также чертежи случайной находки из Чебоксарской области (в настоящее время экспонат хранится в частной коллекции), любезно предоставленные в распоряжение автора Д. Сятрайкиным, совпавшие по габаритам с бердышом из ГИМа.
Копия была снабжена дубовым древком с упором, креплениями для ремня, погонным ремнем и подтоком – «копейцом». Внешний вид древка был реконструирован по фрагментам сохранившихся древков бердышей из коллекций Черниговского исторического музея, музея «Золотые ворота» (г. Владимир), Стокгольмского Арсенала.
Вес подлинного лезвия составил 800 г. Вес лезвия, выполненного В. Тереховым, с учетом отсутствия заточки, составил 1200 г. Вес древка со всеми составляющими составил 400 г. Таким образом, общий вес копии составил 1600 г.
Данная копия использовалась в опытах по проведению стрельбы из массогабаритной модели фитильного мушкета с упором на бердыш и без такового. Опыты были проведены в расположении группы военно-исторической реконструкции «Московские стрельцы», при активном участии и помощи А. Купченкова и С. Филимонова. Использованная модель мушкета является копией голландского мушкета 40-х гг. XVII в., состоявшего на вооружении русской пехоты в 40–60-х гг. XVII в. Вес модели мушкета составил 4,5 кг.
Опыты показали:
1. При обслуживании мушкета стрелку необходимы две свободные от посторонних предметов руки. Бердыш при этом может или стоять, воткнутый в землю, или висеть за плечами на погонном ремне. Одновременно бердыш и мушкет могут находиться в руках стрелка только в момент обслуживания полки.
2. Снять с плеча бердыш, держа при этом в одной руке готовый к выстрелу мушкет, достаточно неудобно и трудно.
3. Воспользоваться воткнутым в землю бердышом как подсошком можно, но бердыш должен быть очень крепко воткнут в землю, иначе он неизбежно падает. Кроме того, для подготовки выстрела необходимо вложить дула мушкета в вырез под «пером» бердыша. Стрелец выполняет это действие в три приема, что несколько замедляет стрельбу.
4. Острие бердыша из-за особенностей конфигурации, с одной стороны, ограничивает обзор стрелка, с другой – наоборот, не является серьезной помехой.
5. Вес мушкета не требует особенных подставок, стрелок вполне может обойтись без подсошка.
6. Упор мушкета на бердыш дает возможность более точного выстрела, т. к. у стрелка не устают руки от тяжести ружья. Получается, что бердыш может быть использован в качестве подсошка. В то же время, стрелок может обойтись и без дополнительного упора. Оба способа равно удобны и имеют право на жизнь. Тем не менее, возможно утверждать, что далеко не всегда московские стрельцы и солдаты «нового строя» стреляли с упора на бердыш.
По некоторым данным, в начале 50-х гг. XVII в. бердыши очень ограниченно присутствовали в арсенале русской пехоты, и эта ситуация изменилась только с 1656 г. В 1660 г. в царском указе боярину В.Б. Шереметьеву, регламентировавшем вооружение пехоты, было отмечено, что «стрельцам, солдатам и драгунам надлежало иметь шпаги, а вместо бердышей короткие пики с копейцы на обоих концах”. Бердышами вместо шпаг и пик вооружались двести человек в каждом стрелецком приказе и триста человек в каждом драгунском или солдатском полку…». Мушкетами при этом снабжались все стрельцы в приказе.
Судя по данным источников, царь и командование не предъявляло каких-либо требований к развитию у стрельцов навыков рукопашного боя, тем более фехтования. При этом нельзя сказать, что подобные случаи не возникали на полях сражений. Стрельцам приходилось как атаковать противника с помощью холодного оружия, так и отбиваться, не прибегая к стрельбе.
Например, во время осады турками Чигирина в 1677 г. московские стрельцы, находившиеся в гарнизоне осажденной крепости, не раз выходили с холодным оружием на вылазки: «эта вылазка была проведена с ручными гранатами, бердышами (обычно их называют «полумесяцами») и полупиками, а возле рва и на контрэскарпе разместили резерв из мушкетеров. Турки не ждали ничего подобного, и многие были взяты врасплох…», «отрядили по 200 человек в наилучшем снаряжении из каждого приказа и 800 казаков под началом двух подполковников. 10 (августа) около полудня они выступили, будучи вооружены бердышами и полупиками, – и столь решительно, что 24 турецких “знамени”, покинув траншеи и апроши, бежали к своим орудиям…». Но такие случаи были исключением, а не правилом.
Эти исключения, как и требование умелой и стойкой стрельбы, были обусловлены той ролью, которая отводилась пехотным подразделениям на полях сражений воеводами и военными теоретиками XVII в. Пехота, как следует из основ голландской военной доктрины Морица Оранского, должна быть опорой для кавалерийских эскадронов и выступать своего рода мобильной стеной, неприступной для вражеской конницы, за которой кавалерия – в данном случае рейтары – может спокойно перестроиться, перезарядить оружие и атаковать снова.
Испанская и шведская военные доктрины, каждая на свой лад, но повторяли этот тезис. Активность пехотных батальонов не считалась эффективной и не рассматривалась как значимый элемент тактики.
Как следует из военной доктрины Морица Оранского, а также из военного опыта Восточной Европы, основной ударной силой на поле боя являлась кавалерия – наследница рыцарских «копий». Неслучайно ряды конных подразделений, будь то поместное ополчение, гусарские хоругви или рейтарские роты, составляли преимущественно дворяне, в среде которых культивировалось умение владеть холодным оружием. Стрельцы принадлежали к другому сословию, созданному как раз для ведения огневого боя.
Во второй половине XVII в. источники – наблюдения иностранцев, государственные документы и т. д. – фиксируют наличие в арсенале московских стрельцов полупик, бердышей и почти полный отказ от шпаг и сабель. Опыт Тринадцатилетней войны диктовал необходимость в передвижной защите от кавалерии – «рогатках», которые составлялись из полупик, и в эффективном оружии «последнего шанса» в случае рукопашной. Бердыши по своим боевым качествам превосходили сабли и шпаги во много раз.
В заключение следует отметить, что вопреки сложившемуся стереотипу московские стрелецкие приказы (полки) были и оставались боеспособными частями русской пехоты, что неоднократно доказали на полях сражений Тринадцатилетней (1654–1667 гг.) и русско-шведской (1656–1658 гг.) войн, во время подавления восстания Степана Разина 1670–1671 гг., в русско-турецкой войне 1672–1681 гг., Крымских походах В.В. Голицына, Азовских походах Петра I и в Северной войне 1700–1721 гг. Участие стрельцов в социальных и политических конфликтах никак не повлияло на уровень их боеспособности.
По материалам: Писарев А.Е. Московские стрельцы: художественный стереотип и реальность самосознания.