Итак, восставшие горожане, опьяненные собственной безнаказанностью (ну и ограбленные подвалы и лавки, я думаю, тоже стоит учитывать), осмелились не только что-то требовать от наследника престола, но и попытались вломиться в его дворец. Послушаем же дальше историка, писателя и переводчика Зою Лионидас, ведущую нас по дорогам и весям Столетней войны:
Пытаясь оттянуть неизбежное, канцлер дофина предложил восставшим изложить свои претензии письменно и по всем правилам, прислать к дофину своих представителей, чтобы тот, как регент королевства, мог ознакомиться с желаниями народа, и тем или иным образом на них ответить. Однако, и эта довольно наивная хитрость пошла прахом – т.к. и этот ход был предусмотрен, и потому к балкону, на котором стоял дофин и его люди, немедленно протянули свиток, в котором фигурировало несколько десятков имен – «предателей», которых народ немедленно желал получить в свои руки для суда и расправы.
Как того и следовало ожидать, этот список, явно заранее продуманный и составленный, включал всех, кого герцог Жан полагал своими врагами или подозревал в сочувствии «арманьяком», причем возглавляло эту подметную грамоту имя брата королевы, Людовика Баварского, а заканчивало – несколько имен совсем уж мелких служителей при дворе наследника престола, причем, конечно же, все это подавалось под соусом «защиты» неопытного юноши от врагов государства, сбивающих его с толку и толкающих на путь сомнительных удовольствий.
Как было уже сказано, какая-то доля правды в этом была, и наш герой отнюдь не чурался легкомысленных забав, однако, на сей раз, стоя все на том же балконе, ему, побелевшему от унижения и гнева, пришлось молча выслушать целую речь в свой адрес, полную упреков и завуалированных угроз. Эту речь произносил хирург Жан де Труа, один из руководителей восстания, и все длинное и витиеватое изложение, по обычаю века, пересыпанное лирическими отступлениями и легкой лестью, сводилось к тому, что если дофин не образумится и не изменит своего поведения, королева будет вынуждена (!!!) сделать наследником его младшему брата Иоанна. То, какое вообще право имела Изабо решать кому наследовать трон, а кому нет, и какое вообще право имел безродный дворянчик что-то там указывать дофину Франции, в расчет не принималось. Думается, что нашему герою пришлось напрячь всю свою волю, чтобы сохранить хотя бы внешнюю невозмутимость.
Впрочем, ситуация продолжала накаляться, толпа настоятельно требовала, чтобы «предатели» были выданы ей в руки немедля, угрожая в случае отказа, совершить «правосудие» собственными силами. На размышление было дано буквально несколько минут. Оказавшись наедине с дофином, Жан Бургундский принялся уговаривать его поддаться хотя бы для вида, чтобы успокоить разбушевавшуюся чернь, а уже затем разобраться с зачинщиками. Однако, дофин со всем пылом своих шестнадцати лет, заявил, что не даст себя запугать, и не поддастся на угрозы уличного отребья – как видно, в глубине души не желая верить, что толпа, в самом деле, способна претворить свои угрозы в жизнь. Одновременно, от разъяренного наследника престола досталось и герцогу Жану, которому в лицо было брошено обвинение, что именно он стоит за этим столь внезапным мятежом.
Судя по всему, временщик испытал в этот момент несколько смешанные чувства: с одной стороны, в глубине души ему было приятно, что дерзкий мальчишка наконец-то осознал, кого ему стоит бояться, и кого слушаться, и что может последовать за неповиновением – с другой, подобная проницательность была удивительна, а что еще хуже, к своему первому заявлению, дофин присовокупил, что временщику следует задуматься над тем, что не все будет идти как ему того хочется! Коротко говоря, Жан Бургундский, пойманный, что называется за руку, не смог ответить ничего более вразумительного, чем невнятное пожелание продолжить разговор, когда гнев наследника престола несколько утихнет.
Коротко говоря, дофин наотрез отказался удовлетворять прихоти толпы, и герцогу Жану вместе с придворными с огромным трудом удалось все же его отговорить от столь опрометчивого шага, упирая на то, что отказ приведет с жестокому кровопролитию. Наследник наконец-то сдался, приказав герцогу Жану принести клятву на золотом кресте, что все пленники будут находиться под его защитой, и как только первоначальный пыл восставших утихнет, будут без шума выпущены на свободу. Конечно же, временщик без колебаний дал клятву, другое дело, всем уже было памятно, как легковесно было его слово, и сколь часто таковое нарушалось. Впрочем, его попытка заговорить с восставшими ничего не дала, уставшая от долгого ожидания, и разъяренная до последней степени толпа топорами высадила дубовые двери отеля, и ворвалась вовнутрь…
Ну а что было дальше, вы, друзья, как всегда узнаете в следующей серии нашего "текстосериала", поэтому подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить что-то интересное. Те же, кто лишь недавно к нам присоединился, смогут найти начало рассказа (а также другие интересные истории о героях XV века) здесь: