По щенячьим документам у неё было сложное четырёхступенчатое английское имя, но менее всего она напоминала леди с голубой кровью. Весёлая, толстая и глупая, готовая выскочить из собственной шкуры от распирающих её преданности и любви к нам, к соседям, к гостям, прохожим – ко всему белому свету.
К счастью, Бог не дал языка этой болтушке, иначе она несла бы такую ахинею, что уши вяли. Как-то сразу из Кэрри она превратилась в Кэрьку: это как некоторым женщинам до глубокой старости суждено ходить в «Катьках» и «Нюрках».
Набрав в библиотеке гору собачьей литературы, я проштудировала её и убедилась, что авторы книг наперебой и яростно противоречили друг другу. Один называл манную кашу универсальной щенячьей едой. Другой ужасался: манная каша – яд для щенка! В одной книге советовали при кормлении держать палец в миске с едой. В другой предостерегали, что не следует дразнить животное, совать руку в собачью посудину – тяпнет, и нет пальчика.
Кто-то очень рекомендовал добавлять чеснок в пищу как профилактическое средство. А кто-то обещал от чеснока ухудшение чутья и даже разрушение эритроцитов в крови собаки.
Было расхождение во мнении, нужно ли разговаривать с собакой как с умным другом – или лишь общаться с ней отрывистыми командами: всё равно ничего не понимает. И нечего их очеловечивать.
В одной статье я читала, что бесполезно дрессировать собаку до года. В другой – что если щенку перевалило за семь месяцев, то на дрессировке можно ставить крест.
Мы перепугались, что время безвозвратно потеряно, засуетились и бросились искать дрессировщика. А то прямо от людей совестно: Кэрька от вспорхнувшей птички, от упавшего с крыши снега стремглав удирала в конуру и испуганно мерцала из полутьмы вишнёвыми глазами. Овчарка, называется.
И вот позвонил знакомый наших знакомых и порекомендовал Знаменитого Дрессировщика. Он делает чудеса! У него волк превращается в ягнёнка и наоборот. Он нарасхват, его трудно выцепить, но знакомый ради нас постарается.
Мне почему-то вспомнилось: «Алмазов! Это аттракцион! Это имя! Афиша, публика, касса!»
***
Пришёл дрессировщик: жилистый черноволосый желтолицый человек. И правда вылитый Алмазов! Он сразу ввёл в курс своего метода. По законам стаи, молодая собака стремится стать вожаком – и если хозяева дадут слабину – последствия не предсказуемы. Животное понимает только физическую силу. Не выполняет команды с третьего раза – воспитывать, бить. Терзает зубами коврик – бить. Ловит собственный хвост – бить.
– За всё, за всё бить?!
– Воспитывать, – строго поправил дрессировщик. За неимением плётки воспитывать предполагалось куском резинового шланга.
Вероятно, после беззаботного существования, игр, ласк и всеобщей окружающей любви дрессировка показалась Кэричке концом света. Я не узнавала её. Это была собачья шоковая терапия. Она дрожала всем телом, осунувшиеся бока ходили мехами. Она косила налившимися кровью глазами, откуда ей ждать следующего коварного удара. И на мою протянутую руку впервые в жизни трусливо и злобно клацнула зубами.
По-моему, я выглядела в эту минуту не лучше мокрой от пота, взъерошенной рыдающей Кэрри. Каюсь, ореол Знаменитого Дрессировщика и страх непредсказуемых последствий меня точно зазомбировали. Знаменитый потребовал, чтобы и я включилась в процесс воспитания. Я дрожащей рукой едва мазнула собаку и заслужила строгое замечание:
– Разве это удар? Для собаки это комариный укус. Вот это удар.
Кэрри выла и визжала.
Оставив собаку на укороченном поводке в разве что не подвешенном положении, он отправился заполнять бланк. Я заплатила, и едва он ушёл, кинулась освобождать и просить прощения у Кэрри. Собаки не помнят предательства. Она лизнула мне руку, поплелась в конуру и сутки проспала от пережитого стресса. В тот же вечер мы позвонили и отказались от услуг Знаменитого. Ну его, этого Алмазова!
Потом от других собачников мы узнали, что дрессировщику доверяют своих собак только неопытные новички, вроде нас. Но нам ещё повезло, потому что многие хозяева собак после его «дрессировки» до сих пор не вылезают из судов. После подобного воспитания их питомцы ни с того, ни с сего набрасываются на чужаков и кусают даже самих хозяев.
Сын внёс разумное предложение: на калитке повесить объявление: «Осторожно, злая собака!». Чтобы Кэрри прочитала, ей стало стыдно, и она начала соответствовать.
Кэрька осталась невоспитанной, выросла и красивым басовитым лаем (чем-чем, а голоском Бог не обидел) пугает людей. В душе она осталась щенком, который за комок слипшейся «дунькиной радости» поступится всеми прелестями мира.
Незнакомые люди очень её боятся:
– Держите вашу злюку – загрызёт!
Мы не разуверяем незнакомых людей. Мы-то знаем, что она готова сорваться и опрокинуть их на землю с единственной целью: хорошенько на радостях обслюнявить с ног до головы.
***
Мастер, который стелил полы в доме, между делом в охотку сколотил скворечник. Его приладили на берёзу в огороде – по всем правилам, окошком на восток. Берёзовый ствол обернули куском железа – от кошек. Ещё и подстраховались: увенчали штакетник пластиковыми бутылками горлышками вверх. Мастер, кинув взгляд на скворечник, сказал:
–У меня такой давно висит. Бесполезно, не хотят скворцы в нашем городе селиться.
А у нас сразу поселились! Ещё всюду лежал снег, а с берёзы послышалось чистое, протяжное, как бы раздумчивое: «Фю-у-у».
Парочка сидела на верхушке берёзы и осматривалась на предмет будущего новоселья: стоит ли? Вокруг множество домов и огородов: шумно и беспокойно, зато всегда в наличии жирные червяки и личинки. Рядом речка: масса насекомых.
Под берёзой собака – тоже плюс: будет отгонять кошек. Опять же, собачья шерсть для будущего тёплого, мягкого гнезда. Сплошные плюсы.
– Фю-у-у! Селимся, – постановили скворцы.
***
Недели через три из скворечника послышались тонюсенькие, слабенькие писки. Родители носились без устали от рассвета до заката. Писки день ото дня крепчали.
Процесс кормления проходил по одному и тому же сценарию. Папа или мама пикировали на макушку дерева. Осматривались: нет ли опасности. И, для маскировки, как ловкие маленькие электрики, цепляясь коготками, спускались по стволу к скворечнику.
Хриплый, повелительный родительский окрик: «Обедать!» – и скворечник взрывается изнутри отчаянным, требовательным, жадным гвалтом.
Очередной птенец накормлен, родитель сурово прикрикивает: «К-р-р! Тихо у меня!». И, описав контрольный круг, мчится за новой добычей. Малыши послушно умолкают, только из домика несётся умиротворённое, пригревшееся сытенькое: «Скр-р, скр-р». Скворчат, как маслице на горячей сковородке. Хорошо им на берёзе, укрывающей от пронизывающего ветра, от палящего солнца, дремать под уютный шелест листвы.
***
Несколько раз я видела первый облёт: стремительные пушистые комочки лихо и забавно выстреливали из скворечни, огибали родную берёзу, приходили в ужас и восторг от собственной смелости и новых ощущений – и сигали обратно в домик.
Улетают скворцы всегда незаметно, самым ранним утром, почти в темноте. Так больше шансов уберечь с любовью взращенных, беззащитных детей от хищных птиц... Огород без скворцов сиротеет. Тишина и пустота.
Но снова наступает весна. Крошечная пара обессилела, обтрепала крылышки, преодолев тысячи километров, морские бури, опасности, нападения хищных птиц… Прилетела из знойной Африки с сахарными горами или Индии с её синим небом и древними кружевными храмами – в серенькие среднерусские пейзажи, в серенькую, тёмненькую, депрессивную нашу погодку.
И всё затем, чтобы поселиться на моей старой берёзе над моей банькой, в моём маленьком заросшем огороде, кишащем соседскими котами. Почистить крылышки, оглядеться, спеть победную песню: «Ну, вот мы и дома». И дать начало новой жизни.
***
Скворцы очень осторожны и редко «пасутся» на родном участке, чтобы не привлекать внимания к гнезду. Лишь однажды, когда затянулась холодная сухая весна, наш скворушка потерял бдительность и спланировал под берёзу к собачьей миске.
Кэрри ест неаккуратно, да чего там, жрёт по-свински. Погружает длинную крокодилью морду в миску, как паршивый поросёнок, привередливо роется в поисках лакомых кусков – во все стороны летят ломти крутой каши, варёные овощи и кусочки «чаппи». Круглогодичная бесплатная столовка для пичуг. И – увы – западня.
Когда собака спит, Тиграша в кустах пытает счастье. Я не видела начала разыгравшейся драмы. Выскочила на отчаянный крик маленького сына. Тиграша удирал с трепыхавшимся кричащим скворцом. За Тиграшей неслась разбуженная, страшная в гневе Кэрри, за Кэрри, вытянув руки и беспрерывно вопя, бежал сынишка. Я завершала «паровозик». За всем происходящим, как за захватывающим триллером, наблюдал в окно, как в телевизор, домашний кот Фантик.
Тиграша на бегу молниеносно сообразил, что сквозь железные прутья калитки ему с добычей не протиснуться – и выпустил скворца. Кэрри с утробным гудением сгоряча бушкнулась головой в калитку, взвыла и завертелась волчком от горя, что упустила заклятого врага.
Скворец на заборе приводил себя в порядок и сварливо ругался. Я боялась, не повреждено ли у него крыло, но он улетел подальше от «гостеприимной» миски на берёзу, и продолжал громко ругаться оттуда.
Сын гладил и успокаивал собаку. И торжественно, сквозь слёзы сказал: «Теперь нашей Кэричке нужно выдать медаль «За доблестное спасение скворцов».
А Тиграша… Что Тиграша. Вон он прибежал из кухни, что-то жуя.
«Мр-м?» Привычно укладывается в тёплом жёлтом круге под настольной лампой. Сыто и сонно прислушивается к постукиванию клавиш, хмуро - подозрительно следит за шевелением «мышки». И нет ему дела, что пишут о нём.