В казанской галерее «БИЗОN» последние дни можно увидеть картины – хиты Венецианской биеннале
Выставка «Ты тоже это видишь?» художниц Ольги Тобрелутс и Ирины Дрозд, работающая в «БИЗОNе» с мая, стала одной из самых ярких в истории галереи, и до 19 июля вы еще можете успеть познакомиться с работами звезд отечественного современного искусства. Пионер российского медиаарта Тобрелутс в 1990-е начинала в Питере работать вместе с Сергеем Курехиным, Тимуром Новиковым и Владиславом Мамышевым-Монро. Та эпоха стала темой ее лекции «Андерграунд 90-х: художники на танцполе» в рамках работы выставки. О том, как художники захватывали целые дома под свои мастерские, о первых выставках на разводных мостах в Петербурге и зарождении технорейвов в России — в материале «БИЗНЕС Online».
«Любая перестройка, любая революция похожа на шампанское»
Настоящим зрительским хитом стала работающая последнюю неделю в казанской галерее современного искусства «БИЗОN» выставка «Ты тоже это видишь?» от звезд отечественного совриска, художниц Ольги Тобрелутс и Ирины Дрозд.
Одним из специальных событий в рамках работы экспозиции стала лекция пионера российского медиаарта Тобрелутс «Андерграунд 90-х: художники на танцполе», прошедшая здесь же, в «БИЗОNе». Творческий путь Тобрелутс неразрывно связан с жизнью петербургского андерграунда, а в числе тех, с кем довелось творить и соседствовать Ольге, настоящие легенды, достаточно назвать Сергея Курехина. Об этих людях художница, в частности, рассказывала в интервью «БИЗНЕС Online».
«Это лекция даже не о том, что происходило, а о том, как искусство вдруг неожиданно начинает прорастать в совершенно неожиданных местах и компаниях и определять судьбу людей, которые неожиданно попали в это время, — начала свой рассказ Тобрелутс. — Эта история не про деньги, не про то, как построить свой профессиональный рост, не про то, как построить свое будущее, а скорее про времяпрепровождение. А оно случилось именно потому, что вдруг произошла перестройка, и взрослые занялись каждый своим делом».
Масштаб зародившегося андерграунда конца XX века стал таковым именно благодаря особому контексту — свободе, размыванию рамок в перестроечное время. Формулу этого высвобождения творческих сил Тобрелутс сравнила с известным напитком: «Мне всегда казалось, что любая перестройка, любая революция похожа на шампанское, когда вдруг все так перемешивается и люди идут как пузырьки в бокале: начинают снизу подниматься, им ничего не мешает подниматься, и они вдруг достигают самого верха неожиданно и быстро».
Примечательно, что способствовали этому дикому прорастанию те специфические пространства, которые художники нелегально захватывали. В Петербурге тогда была практика, когда огромные, роскошные квартиры расселяли, при этом оставляя в них свет и отопление. Молодежь же, предоставленная сама себе, быстро заприметила пустующие дворцы. Они вставляли в замок спичку, а затем через несколько недель приходили проверить: если спичка осталась на месте, значит, квартира никем не заселена, и замок в ней можно поменять, успокаивая работников ЖЭКа тем, что они присматривают за помещением, охраняя его от бомжей. Таким образом у молодых художников появились просторные мастерские.
В то время Тобрелутс сама была студенткой, только-только поступившей в Ленинградский инженерно-строительный институт. Ее родители остались без работы, и перед 18-летней петербурженкой остро встал вопрос простого выживания. Тогда ее подруга предложила подработать на кейтеринге: в черной юбочке и белой рубашечке разносить чай и кофе, за что обещали немыслимые на тот момент деньги — $25. Оказалось, что нанимал их Евгений Дитрих, известный архитектор, который застал Тобрелутс в библиотеке его лофта за разглядыванием цветных архивных изображений построек знаменитого Антонио Гауди. Сама Тобрелутс видела их только на черно-белых копиях в институте, и потому сама не заметила, как «провалилась» в эти альбомы.
Тогда Дитрих поинтересовался, кто она по профессии, и оказалось, что ему очень нужны техники-архитекторы, чтобы делать обмерочные чертежи. С того момента, можно сказать, и начался путь художницы в мир петербургского андерграунда. Дело в том, что архитектурное бюро, в котором она работала, находилось у дома на Фонтанке, который уже тогда стал легендарным, в нем на вечеринки собирался тот самый творческий авангард: Тимур Новиков, Сергей Бугаев-Африка, Георгий Гурьянов, Владислав Мамышев-Монро… Там же юная Тобрелутс познакомилась с художницей Леной Богдановой (Никтониновной), которая пригласила ее жить в 600-метровый Т-образный сквот.
«Эрмитаж будет наш!»
Компания, которая объединилась вокруг Фонтанки — это молодежь, открывшая для себя электронную музыку. Андрей Хаас, один из первых поехавший за границу, в Швецию, привез оттуда в страну первую «электронику». Само пространство — тоже пустующий дом, который захватили братья Хаас, Андрей и Алексей, сделав на втором этаже танцпол. «Все знали, что если вечером придешь, будет музыка и будут твои друзья», — вспоминает Тобрелутс.
Заселившись на Фонтанку, 145, они начали ремонтировать это пространство. Ободрав обои, обнаружили красивую фактуру старых стен, местами проклеенных дореволюционными газетами. Реконструировав старинную оригинальную планировку, задались вопросом, как наполнить это пространство. Первым экспонатом стала перерисовка картины Barking dog любимого уличного художника Алексея Хааса - Кита Харинга. Впоследствии она дала толчок дальнейшему украшению дома: «Пришли, потанцевали, увидели: какая классная картина, Кит Харинг, такой бодрый. А холстов нет, рисовали на ткани, и понеслось — пространство есть, работать можно».
Напротив дома № 145 по набережной реки Фонтанки в те времена находился сумасшедший дом. По словам Тобрелутс, в особенно шумные ночи, когда в доме устраивали вечеринки, душевнобольные пациенты не могли спать. Они сбегали из больницы и выходили на замерзшую реку. Некоторые из них рисовали и показывали свои рисунки через окна, это было похоже на своеобразный свободный диалог.
Со временем дом на Фонтанке стал не просто клубом с современным звучанием, а местом-сосредоточением тех, кому небезразлично искусство. «Все эти молодые ребята, которые танцевали на танцполе, решили, что они будут художниками», — вспоминает Тобрелутс зарождение их экспериментальной экранизации «Золотого осла» по Апулею. Этот фильм стал одной из первых попыток художницы работать с компьютерными наложениями, и в то же время концепция постановки вырастала из неоакадемических идей художника Новикова, в соответствии с которыми «современное искусство возвращается к истокам античности, истокам красоты».
Несколькими годами ранее произошло еще одно знаковое событие, родившееся в этом же творческом кругу, а именно: первая выставка на разводных мостах. Художник Иван Мовсесян, прогуливаясь по ночному Петербургу увидел, как разводится один из мостов, и ему пришла в голову мысль, что подвижные половины могли бы стать «стенами» выставочного open air пространства. Он договорился со сторожем, и за $200 мост был лишний раз сведен и разведен. Выставка неформальных художников, которые могли найти место в то время только в таких же неформальных местах, под лозунгом «Эрмитаж будет наш!» состоялась.
Можно найти фотографии того проекта, на которых картины кажутся иллюстрациями со спичечных коробков, однако в действительности выставка-перфоманс была масштабной: художники должны были успеть буквально за десять минут, пока мост был опущен, привязать двух-трех метровые картины на веревках за парапеты: «Это было символом того, что город взят», — вспоминает художница.
«Все это делалось ради удовольствия»
В то же время параллельно Фонтанке развивалась и знаменитая «Поп-механика» Курехина, главным принципом которой стала какофония как следующий шаг развития музыки после джаза, когда основной мотив раскладывается на несколько других, переплетающихся между собой тем. Так и рождается гармония какофонии, которая под дирижированием Курехина перерастала уже в настоящее действо, чуть ли не в спиритический сеанс, самоироничный и захватывающий. И вместе с эпатажными переодеваниями-перфомансами Мамышева-Монро на фоне работ Новикова, развешанных на тряпочках, все это походило на хаотичный оркестр, где каждый одновременно занят своим и в то же время общим делом авангарда 1990-х.
Тогда же, в том же кругу был создан еще один феномен своего времени — «Пиратское телевидение». Так вышло, что в группу молодежи, танцующей на Фонтанке, пришел бизнесмен, продающий японские нэцкэ, Юрий Лесник. Встретив Новикова и экс-барабанщика «Кино» Гурьянова, он понял, что всю жизнь занимался не тем, продал бизнес, дом в Латвии, поселился в петербургском сквоте и сделал маленькую телевизионную студию. Он считал, то, что происходило тогда, необходимо запечатлеть, это исторический момент, который не должен уйти бесследно.
Так и родилось «ПТВ» — альтернатива официальному подцензурному телевидению. «Фонтаночная» молодежь теперь собиралась посмотреть новые выпуски, созданные именно для нее: новости с разводных мостов, перевоплощения Мамышева-Монро, современную музыку. В дальнейшем Лесника в результате его экспериментов над своим сознанием захватила идея всеобщего выворачивания, и он сам стал художником, создавая выворачивающиеся предметы, а впоследствии добившись известности как дизайнер такой мебели во Франции.
Кто-то видел в тех «феноменах» обыкновенное хулиганство бездельников, кто-то уже тогда понимал, что это время станет культурной вехой в истории страны, ренессансом конца XX века. Сама Тобрелутс определяет это как-то, что рождается на пересечении обретения свободы и жажды новизны: «Все это делалось ради удовольствия, что очень важно. Не из-под палки, не ради денежной выгоды, не потому что это кто-то захочет покупать, а просто потому, что ты сам все время чувствовал, что ты делаешь что-то новое, что-то невероятное, когда все вокруг перестраивается».
«Это был очень короткий, но прекрасный период»
Новизна и экспериментальность тусовки на Фонтанке в какой-то момент достигли своего предела, и возник закономерный вопрос: а что дальше? Тогда пришла идея показать невиданную России электронную музыку в Москве. Так появилась идея создания первого рейва Gagarin party, «экспансировать» дух Фонтанки на московское пространство. Тобрелутс вспоминала то, насколько абсурдно выглядело то, как братья Хаасы пришли в космический павильон на ВДНХ и долго объясняли сотрудникам, что собираются устроить не вечеринку, а научное исследование, связанное с космосом и музыкальным воздействием звуков на людей. «Они показывали псевдонаучные тексты, объясняли, что готова экспериментальная группа, готовая к последствиям, — вспоминает Тобрелутс. — Им в итоге сказали: „Если вы, молодежь, серьезно включены в это, может получиться серьезный результат“. Я называла это абсолютно псевдонаучным бредом, но он почему-то работал».
В итоге та вечеринка раз и навсегда изменила дискотечную культуру, и в России появился рейв. Он стал настоящим явлением, видом коллективного творчества, которым и жила Фонтанка 145. Конечно, со временем, приобретая все большие масштабы, вечеринка от андеграунда достигла верхов мейнстрима и стала делом не художников, а бизнесменов: «Уже совершенно другие люди стали делать такие open air вечеринки, стали собирать стадионы, когда это стало уже бизнес-проектом, потеряло всю свою новизну. На самом деле это был очень короткий, прекрасный период, который породил очень много художников, которые затем развились в профессиональных художниках, стали выставляться, стали известными по всему миру», — резюмирует свой рассказ Тобрелутс.
Сейчас, конечно, говорить о ренессансе в современном искусстве не приходится, а авангард художница видит, как ни странно, в движении экоактивистов, которое ей, впрочем, совсем не близк. «Я не понимаю, как можно что-то сохранить в этой глобальной Вселенной, — говорит гостья Казани и „БИЗОNа“. — Я не понимаю, что это значит, быть выше, чем Земля, пытаться ее уберечь от чего-то. С точки зрения Вселенной, может, все движется в сторону разрушения, нет ничего стабильного. Раз! — звезда взрывается — и все, до свидания. Сейчас ядро земли так сильно дергается и дрожит, что никакой полиэтилен не поможет, все само летит в тартарары, и я не верю, что это делает человек, это, мне кажется, такой замысел».
Выставку «Ты тоже это видишь?» с работами Ольги Тобрелутс можно увидеть до 19 июля включительно в галерее современного искусства «БИЗON»
