На сцене 30-летний актер и режиссер Абдула Исмаилов больше известен под фамилией Элшадлы – псевдоним он взял в честь отца. Сегодня это один из самых молодых и редких представителей школы постмодернизма в азербайджанской режиссуре.
Родом Абдула Исмаилов из Марнеули, небольшого городка в Грузии, населенного преимущественно азербайджанцами. Когда мальчику было семь лет, родители по совету врачей перевезли его в Россию. Там их сын, страдавший серьезным недугом, проходил лечение. В 2005 году семья поселилась в Азербайджане.
Абдула с детства любил театр. В девятом классе он руководил школьным драмкружком и поставил свой первый спектакль по пьесе Фонвизина «Недоросль». Поступать решил, конечно, в театральный, хотя родители без восторга отнеслись к желанию сына. Семья Абдулы Элшадлы не связана с искусством. С маминой стороны все врачи, в том числе родная сестра, ставшая нейрохирургом. По линии отца – строительство и бизнес.
Абдула – старший внук в большой семье Исмаиловых, поэтому по традиции его назвали в честь деда. Он был всеобщим любимцем, однако детство мальчика нельзя назвать безоблачным. Из-за наследственной болезни костей до семи лет Абдула не мог ходить. У него не было друзей, и в то время, когда ровесники играли в догонялки и строили шалаши на деревьях, Абдула находился в кровати. Родовой дом Исмаиловых в Марнеули был окружен большим садом – дед выращивал на продажу грецкий орех. Каждый год в середине осени начинался сбор урожая, и обычно тихий сад наполнялся веселым гулом голосов. С тех пор для Абдулы блюда с грецким орехом вне конкуренции, будь то варенье, мясо в соусе или пироги.
Почти все время Абдула проводил с сиделкой, соседкой тетей Марией, поскольку родители с утра до вечера работали, сестра ходила в детский сад. Комната мальчика была завалена игрушками – каждую неделю отец привозил сыну из Тбилиси и других городов, где приходилось бывать по работе, очередной подарок: радиоуправляемую машинку, железную дорогу, самолетик, кораблик. Даже «Сега», японская приставка для видеоигр – недостижимая мечта любого мальчишки, – была у Абдулы…
Но все эти чудесные игрушки несильно его интересовали. Мальчику остро не хватало того, чего он был лишен, – живого общения. Именно поэтому любимыми игрушками маленького Абдулы были пластмассовые солдатики. Только играл он не в войнушку, а разыгрывал театральные сценки.
Тетя Мария обожала писателя Нодара Думбадзе и постоянно читала вслух его произведения: Абдула помнит во всех подробностях роман «Я, бабушка, Илико и Илларион», а повесть «Кукарача» о честном участковом до сих пор его любимое произведение. Именно герои Думбадзе стали первыми персонажами в воображаемом театре мальчика.
«Тогда я еще не знал, что это называется «сценки», просто интуитивно распределял роли: вот я, вот Илико, вот бабушка. Это было моим любимым развлечением».
Наверное, оттуда, из детства у Абдулы Элшадлы неподдельный интерес к человеку, желание исследовать его характер. В постановке нового спектакля застольная читка пьесы по ролям – «самое кайфовое время», признается он. Любит сам во всех нюансах раскрывать каждого персонажа, уже потом – свет, музыка, декорации.
В конце 1990-х с медициной в Грузии было плохо, надежда вылечить сына таяла с каждым годом. В 2005-м родители продали дом, бизнес отца и перебрались в Липецкую область, где находится специализированный санаторий. Лечение было тяжелым, не легче оказался и долгий процесс реабилитации: постоянные растяжки и жесткие металлические корсеты причиняли боль. В общем, что такое трудности и преодоление, Абдула Элшадлы знает с самого детства.
Спустя год мальчик начал ходить… «Болезнь укрепила мою силу воли и развила любопытство. Когда слышу: «Это сделать невозможно», – сразу отвечаю: «А я смогу». Рассматриваю свою жизнь как эксперимент, в котором мне любопытен сам процесс. И неважно, каким окажется результат, хорошим или плохим, ценен прежде всего опыт. Поэтому люблю делать вещи, которые, на первый взгляд, не под силу».
Например, несколько лет назад все были уверены, что никого не заинтересует передача про театр, не найдет своего зрителя. Абдула собрал единомышленников и создал «Театральную лабораторию» на YouTube-канале «1873», названном в честь года создания первого театра в Азербайджане. Передача имела громкий успех.
На третьем курсе Абдула организовал студенческую студию театра абсурда, заручившись поддержкой Бахтияра Ханизаде, педагога и создателя азербайджанского театра пантомимы. Сокурсники считали затею сомнительной, а у него получилось.
Дело было так. Среди студентов Азербайджанского госуниверситета культуры и искусства, где Абдула учился режиссуре, считалось, что Мастер очень строг, к нему невозможно подступиться. Как-то студенты обсуждали биомеханику Мейерхольда, мечтая поставить спектакль. Абдула заявил: «Я попаду на аудиенцию к Мастеру, и мы поставим пьесу». Его подняли на смех. А он слово сдержал.
Поначалу Бахтияр Ханизаде был настроен скептически, но, выслушав самоуверенного студента, в итоге сам предложил: «А давай сделаем студию, будешь ею руководить. Я дам своих молодых артистов, ты позови своих – соберем студенческую труппу».
Ребята азартно взялись за дело и каждый вечер после занятий бежали на репетиции. Настольной книгой Абдулы стал труд выдающегося немецкого театроведа Ханс-Тиса Лемана, создателя теории постдраматического театра. Одна из важных составляющих совершенствования актерского мастерства по Леману – упражнения. Их для своих актеров Абдула придумывал сам, импровизируя на ходу. У самого ведь опыта не было, так что действовал по наитию.
Он постоянно чувствовал, что Бахтияр муаллим стоит за спиной и наблюдает, одобряя напор и настойчивость неугомонного студента: «парень сам не знает что, но что-то увлеченно делает».
В августе 2016-го Абдула Элшадлы узнал о зачислении в московский Театральный институт имени Бориса Щукина, у истоков которого стоял режиссер, актер и педагог Евгений Вахтангов.
На третьем курсе ректор вуза Фарах Алиева объявила, что летом приедут из Москвы преподаватели и будут набирать студентов. Абдула стал одним из 11 счастливчиков, которых Михаил Борисов и Андрей Левицкий взяли к себе на курс.
Поначалу в легендарной Щуке, как называют свой вуз студенты, Абдуле пришлось нелегко: он с трудом встраивался в систему обучения, даже отношение студентов к учебе казалось странным. Однако постепенно всё наладилось. Создатель актерской системы «биомеханика» Всеволод Мейерхольд считал, что студентов не надо учить новациям, нужно учить традициям. В соответствии с этой максимой действовали Вахтангов и вахтанговцы.
«Я понял, что Евгений Багратионович учил только любви – любить людей и чтить традиции. Нам, кавказцам, это особенно близко. В фундаменте вахтанговской школы лежит незыблемость традиций. Нужно чтить старших и не задавать лишних вопросов, а просто делать. Сначала слушайте, а потом идите и самостоятельно исследуйте, там уже ваша зона ответственности. И это оказалось очень ценным».
На курсе Борисова и Левицкого Абдула был одним из самых активных студентов, но и самым упрямым – много и часто спорил с педагогами.
В русской театральной школе он безоговорочно принимает только психологическую школу актерского мастерства по системе Станиславского. А вот режиссерский метод ему не близок, роднее европейская школа, постмодернизм.
«Русская режиссура слишком буквальна. Русская школа говорит: автора нельзя трогать, текст неприкосновенен. Метод же европейской режиссуры устроен иначе. Зрителю дается максимальная свобода: это театр, а если не понимаешь действо – твоя проблема. Для постмодернистов основа творчества – микс: кусок интервью или зарисовка из новостной ленты может легко соседствовать с классическим текстом Шекспира. Смешение несовместимого и рождение в этом миксе новых смыслов. Для нас, постмодернистов, автор – не главный, важна идея, и вокруг нее мы начинаем импровизировать. Понятию театра и основам режиссерского мастерства я научился у Лемана».
Его любимый кинорежиссер – Акира Куросава. «Куросава меня привлекает болью, жесткостью, в кадре нет ничего лишнего, биомеханика в действии. Четкое следование указаниям режиссера». В театре же – американец Роберт Уилсон. «Он находит свои формы, иногда полностью уходя от автора. Он художник, для него сцена – полотно, артисты – краски. Кисть не может диктовать художнику условия; как рука художника ведет кистью, так она и рисует. Так же артисты: они должны делать то, что говорит режиссер. Это довольно жесткий театр. Театр, где нет ограничений для зрителя, но есть ограничения для артистов. Если артист с подобным методом не согласен, его право покинуть сцену, на смену придет другой».
Вне работы Абдула Элшадлы предпочитает уединение. Много читает, пишет, переводит. Например, перевел на азербайджанский книгу Бориса Захавы «Вахтангов и его студия» – дань своей альма-матер. Сейчас заканчивает первую часть двухтомника Константина Станиславского «Работа актера над собой в творческом процессе переживания». Считает, что это необходимо прочесть каждому молодому актеру.
«Я прекрасно знаю оригинал, по Станиславскому иду в профессии. Перевод, который есть на азербайджанском, никуда не годится. Переводчик не был человеком театральным. И получился просто мертвый подстрочник, слова без смысла».
Свою дальнейшую судьбу Абдула Элшадлы связывает в большей мере с режиссурой. На вопрос, насколько он жесткий и авторитарный в профессии, смеется: «Я бы хотел быть авторитарным, но часто ставлю себя на место артистов и понимаю, что пережимать нельзя. Поэтому смиряю себя. Но заранее предупреждаю: импровизировать на сцене нельзя, будет импровизация – до свидания».
После окончания Щуки в 2020 году Абдула Элшадлы вернулся в Баку. Именно в Азербайджане он мечтает развивать постмодернистский театр. Сегодня сам играет в Русском драматическом театре и как приглашенный режиссер ставит спектакли на различных сценических площадках страны. А еще преподает актерское мастерство в собственной театральной студии «Клиник A», придуманной им творческой лаборатории по изучению человека. Там же ставит спектакли: год назад вышел «Чехонте» по водевилям и рассказам Чехова, сейчас идут репетиции шекспировского «Короля Лира». Его самая большая мечта – открыть театральную школу с государственной лицензией.
«Театральную, как и любую другую, аудиторию нужно воспитывать. А потенциал у азербайджанского театра огромный, – уверен Абдула, – просто мы делаем всё практически с нуля».
Читайте еще:
Воспитать человека: интервью с режиссером бакинских театров Джаннет Селимовой
В стране чудес: авторское кино Хилала Байдарова
Текст: Ирина Гордиенко