оглавление канала, часть 1-я
Выбирались мы довольно долго. Мой организм утратил уже все внутренние барьеры и ориентиры, определяющие день сейчас, или ночь. Время просто перестало иметь какой-либо смысл и значение. Мы просто брели и брели, загребая пыль, скопившуюся за века в этих ходах ногами, уже не обращая ни на что внимания: ни на полустертые росписи на потолке, ни на повороты и разветвления этого бесконечно долгого, тянущегося как горячая резина, коридора. Как я, вообще, находила здесь правильный путь, оставалось для меня самой настоящей загадкой. В голове стоял ровный гул, словно у меня там внутри поместился не один рой ополоумевших пчел. Слава Богу, хоть не жалили, а просто гудели. И на том, как говорится, спасибо. Наконец мы оказались в уже таком знакомом, и, можно сказать, родном тупичке выходной пещерки. Последний раз перед выходом (или, точнее сказать, выползом) приложились к фляжке, сделав по паре глотков теплой и какой-то маслянистой жидкости, которая еще несколько часов назад называлась водой. Если честно, то, поработав немного, я бы могла вновь вернуть этой теплой бурде первоначальный вкус и прохладу, но сил на это, просто, не было. Да и особого значения это уже не имело.
Оглядевшись внимательно, скорее, по привычке, чем по какой-либо другой, более существенной причине, я кивнула Валентине:
- Давай, ты первая…
Подруга покладисто кивнула и полезла в нору. Сил спорить со мной у нее тоже не было. Выждав минут десять (хотя, как я уже говорила, время для меня сейчас шло как-то по-другому, но надо же было как-то его обозначить. И не ударами же сердца его считать, в конце-то концов!), я, загасив факел, полезла следом, все время опасаясь вписаться физиономией в Валюхины пятки. Но, слава тебе…, обошлось. Мы, не включая фонарь, принялись наощупь заделывать проход кусками коры, веток и камнями. Присыпали все немного землицей, пощупали впотьмах дела своих рук, и, сочтя, что замаскировали вход достаточно хорошо, стали выбираться из этой берлоги.
Мы ползком выбрались наружу, и навзничь легли в густую траву, глубоко вдыхая влажновато-прохладный воздух, пропитанный лесными запахами, глядя на россыпи звезд над нами. На воле царила ночь. Надо полагать, это уже была следующая ночь, а может уже и другая за следующей. Даже мысль об оставленных мною мужчинах и предполагаемой от них взбучки, уже меня не пугала. Философия нашего народа и тут спасала меня от всяческих стрессов. Чему быть – того не миновать. Фраза на все времена и для всех ситуаций довольно актуальная. Что самое интересное, то подобный, если так можно выразится, пофигизм по отношению к собственному будущему являлся одной из самых характерных черт наших людей. Не то, чтобы это было какое-то безразличие или покорность. Вовсе, нет! Это, скорее, была готовность принять все, что ниспошлет тебе судьба. При этом, в нас всегда жило глубинное понимание того, что мы должны исполнить назначенное, какими бы дорогами мы к нему, этому назначенному, ни шли. Что было интересно, так это то, что все остальные, особенно, западные народы, воспринимали подобную философию, как оправдание нашей лени. Глупости!! Никакая это была не лень! Просто мы понимали, что Божественная Мудрость нас ведет в верном направлении. А зачем грести изо всех сил веслами, если твоя лодка и так плывет по течению. А вот когда наступит момент перескакивать пороги, то мы, со скопленными за время плаванья силами, тут и возьмемся за весла. И уж, поверьте мне, выплывем на самом кончике гребня, самой высокой волны!
Я про себя чертыхнулась. Вот же…! Нашла время для философий! Глаза сами собой закрывались, ночной прохладный ветерок приятно охлаждал лицо, от усталости тряслись все поджилки, но я заставила себя перевернуться и встать, сначала на четвереньки, а уже затем, придерживаясь одной рукой за ствол дуба, из-под которого мы только что выползли, подняться на дрожащих ногах, и оглядеться. Валька, не поднимая головы, еле ворочая языком, пробормотала:
- Что там?
Этот короткий и достаточно емкий вопрос, на самом деле включал в себя массу других вопросов. Например: не видно ли там, где наши мужчины? Или: нет ли на подступах врагов? Ну и все в таком же роде. Начиная от самых животрепещущих вопросов и кончая погодой и временем суток. Все это она умудрилась запихать в два слова с вопросительной интонацией «что там». Я усмехнулась, и тихо проговорила:
- Там пока тихо…
На мой взгляд, ответ был вполне достоин ее вопроса.
Немного постояв, держась за дерево, и, подождав, пока перестанет от слабости кружиться голова, я проговорила ворчливо:
- Подъем… Труба зовет…
Валентина встрепенулась, приподнялась на локте, и испуганно спросила:
- Какая труба?! Я никакой трубы не слышу…
Ох, ты, Господи…! Так как, она ждала от меня ответа, я пробурчала:
- Труба никакая, но зовет… Так что, поднимайся и пойдем искать своих…
Стеная и охая, Валентина поднялась, по моему примеру, сначала на четвереньки, а потом уже и в полный рост. Покачалась немного, словно молодая рябинка на ветру, держась за дуб с другой стороны, и принялась вертеть головой. И туту же, утратив всю свою ленивую вальяжность, испуганным шепотом проговорила:
- Полька, гля… Там костер!
Я посмотрела в ту сторону, куда указывала подруга, и впрямь, сквозь прорези листвы и хвойных лап молодого пихтача, увидела проблеск огня. Кто-то на берегу жег костер.
Валентина дочапала до меня, и схватив меня за руку своей цепкой лапкой, зашептала мне горячо в ухо:
- А вдруг, это враги?
Я, слегка поморщившись от ее захвата, пожала плечами.
- Может, и враги. Но, сдается мне, это наши. На всякий случай, давай осторожненько посмотрим.
Я ей не стала говорить, что сейчас для меня неизвестно что было бы предпочтительнее: встретить своих или врагов. Пожалуй, я бы выбрала второе. Потому как, от своих я уже знала, чего ожидать, и эти знания бодрости мне, увы, не придавали. Но, сдаваться, рано или поздно нам бы все равно пришлось. И я посчитала, что уж лучше раньше. Тем более, наш плачевный вид (а я нисколько не сомневалась, что наш вид именно таковой и есть), возможно, разжалобит наших мужчин, и они не будут орать так, что сосны в лесу будут падать, как подкошенные, а звери все по норам забьются.
Мы стали пробираться на свет костра, стараясь производить как можно меньше шума. Но получилось у нас неважно. Думаю, у сидящих у костра должна была возникнуть иллюзия, что к ним, сквозь заросли ломится какой-то крупный зверь, например, лось. Мы вывалились на небольшую прогалину над самым обрывом реки, где в боевой стойке, ожидая нападения этого неведомо какого ломящегося сквозь кусты зверя, стоял Егор. Увидев, как мы с Валькой выползли к свету костра, поддерживая друг друга, он опешил. Не обрадовался, не испугался, а именно, что, опешил! Словно мы были какими-нибудь слонами, разгуливающими по средней полосе России, блин! Но это его состояние легкого столбняка быстро прошло, и Егор кинулся к нам. Николая нигде видно не было, и, честно признаюсь, я вздохнула с некоторым облегчением. Публичная порка откладывалась на неопределенный срок. Егор, и это я знала точно, не будет на меня орать, по крайней мере, до тех пор, пока не выяснит все досконально (за что еще я его и любила).
Он подвел нас к костру, без малейших вопросов, усадил заботливо на поваленное дерево, на котором только что сидел сам, сунул нам в руки по кружке чая, который довольно ловко и быстро налил из термоса (интересно, откуда он у него тут взялся?), и принялся молча смотреть, как мы маленькими глотками пили горячий отвар. Судя по вкусу, чай это заваривал дядя Слава. Значит, Егор уже побывал в усадьбе и успел вернуться. Интересно, сколько же времени мы пробыли под землей? Чтобы особо не маяться этим вопросом, решила спросить. А что, надо же было с чего-то начинать? Так почему бы не с чего попроще?
- Долго нас не было?
Мой чуть хрипловатый голос, произвел волшебное преобразование мимики лица любимого. Из тревожно- печального, оно моментально стало суровым и непреклонным. Он нахмурился, и сухо бросил:
- Почти двое суток…
Вот, черт! Не с того начала! Но, слово, как говорится, не воробей. И я, мысленно махнув рукой на все «логическое построение беседы», пошла сразу напрямки:
- Егор, знаю все, что ты мне хочешь сказать. Но ситуация была такова, что я не могла вас тащить за собой в подземелье. – И видя, как он еще больше нахмурился, предвидя его следующий вопрос (или реплику. Это как кому больше нравится), поспешно проговорила: - И предупредить не могла. Вы бы иначе меня не отпустили. А Валентину нужно было вытаскивать, не теряя времени. Ситуация была крайне тяжелой. – Закончила я, не вдаваясь в излишние детали.
Егор все еще хмурился и молчал, но тут влезла Валентина:
- А где Кольша? – Голосок звучал жалобно и плаксиво, словно это не мы пропадали двое суток под землей, а Николай ушел незнамо куда, не оповестив об этом свою дражайшую половину.
Мой любимый тяжело вздохнул и ответил с некоторой язвительностью (что ему было совсем несвойственно):
- А Николай в деревню пошел, народ поднимать на ваши поиски…
От подобного известия я аж за сердце схватилась. И, утратив всяческую осторожность, гаркнула:
- Он что, рехнулся?! Какой народ, в какую деревню?!
И не в силах словесно передать все то отчаяние и негодование, которое я в этот момент испытывала, схватилась руками за голову и простонала: - Твою ж дивизию…!