Часто возникает вопрос "почему на первое место мы ставим восприятие, а не действие и задачу"?
На этот вопрос очень хорошо отвечает сам Николай Васильевич. Ниже приведена выдержка, в которой Н.В. описывает каким способом он работает с актрисой над монологом Катерины из первого действия "Грозы".
"Актриса ведет сцену Катерины с Варварой из первого действия «Грозы» - ее рассказ о детстве.
- Скажите, почему вы так наседаете на Варвару?
- Я хочу, чтобы она меня лучше слушала, хочу заинтересовать, ее, хочу увлечь ее своим рассказом — как «жила я, ни о чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу...»
- Хотите заинтересовать... А зачем это вам?
- Такая у меня задача.
- А почему появилась у вас такая «задача»? Может быть, вам, Катерине, так хорошо сейчас живется, что вспомнилось и ваше счастливое детство?
- Ой, нет! Совсем наоборот. Сейчас мне так плохо, так трудно. И свекровь такая, и муж совсем мне чужой. Я никогда не думала, что мне может быть так тяжко.
-Теперь-то и оценили вашу жизнь до замужества?..
-О да! И когда рассказываешь, такое чувство, как будто снова так живешь...
- А если бы вам было хорошо сейчас, стали бы вы рассказывать с таким увлечением, с восторгом?
- Конечно, нет.
- Значит, не столько вам убедить да заинтересовать хочется Варвару, сколько самой вспомнить...
- Да.
-Чтобы хоть в мыслях уйти от вашей теперешней жизни?
-Да.
- Но вы видите, что это совсем не то, что вы говорили в самом начале?
Давайте посмотрим на деле, как это происходит у нас в жизни. Расскажите мне про вашу комнату. Расскажите так, чтобы я все хорошо понял. Начнем со входной двери в квартиру. Открываем дверь, входим... что дальше?
- Дальше коридор. Он всегда темный... вот тут, направо, выключатель.
- Вы включаете...
- Да, зажигаю свет... Налево вешалка — раздеваюсь... вешаю пальто... Гашу свет и иду по коридору... Вторая дверь налево — моя... открываю... Комната у меня большая, светлая... два окна...
- Большие?
-Да, большие. И сейчас, весной, много солнца...— Скажите, вы мне «даете» что-нибудь или «берете»?
- Как «даю» или «беру»?
- А так — ведь вы воспринимаете вашу комнату... большие окна... солнечный свет... Значит, «берете» привычные вам впечатления?
- Да... воспринимаю... беру.
- И совсем не стараетесь мне все это «дать»?..
- Да, не стараюсь...
- Так именно всегда и происходит: мы в жизни ничего не «даем». Только «воспринимаем», а уж отсюда реакция... Ну-ка, по свежим следам, возвратимся к Катерине. Рассказывайте мне с этого места: «Знаешь, как я жила в девушках...»
- Знаешь, как я жила в девушках?
- Как, расскажи.
Этих слов у автора нет, но для того, чтобы актриса почувствовала, что ее рассказ живо меня интересует, и стала рассказывать мне по-настоящему, я беру ее, если можно так выразиться, — в орбиту своего влияния, жадно и с интересом слежу за рассказом, поддакиваю, переспрашиваю, хочу знать подробности... Ей деваться некуда, и она волей-неволей сама загорается фактами дорогого ей прошлого.
- Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано.
- А как рано? Еще темно? — тереблю я ее. Тереблю не как режиссер, а как партнер, как Варвара, которой все интересно. Она сначала недоуменно посмотрит на меня: что ей отвечать? Там ведь нет никаких для этого слов. Успокоишь ее: вы не смущайтесь, что там в тексте ничего об этом не сказано,— давайте поговорим приблизительно теми словами, какие есть в тексте. А если их не хватит, будем добавлять от себя.
- Нам ведь что нужно? Вам рассказать, а мне узнать, что с вами было, как вы жили... Ну, продолжайте. Так, рано ли вы вставали?
- Вставала рано... солнышко еще совсем низко... Коли лето, схожу на ключок, умоюсь...
- Холодный ключ?
- Холодный... Идешь босиком, а на траве роса, студеная, обжигает холодом... свежо, весело...
- А ключ — где он? На горе?
- Нет, внизу, в овражке. Прозрачный такой... из-под земли выбивается... на дне песочек облачком мутится...
- А кругом тишина?
- Да, людей нет никого, только птички щебечут. А воздух чистый, душистый... глубоко-глубоко вздохнуть хочется...
- Вы воспринимаете все эти впечатления или «даете» мне?
На секунду она растеряется, а потом поймет, что с ней говорит не Варвара, а режиссер,— оглянется на себя и с удивлением отметит: да... воспринимаю и ничего не «даю»...
- Ну дальше, дальше... Зачем же ты на ключ- то ходишь?
- Умоюсь, принесу с собой водицы и все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много.
- А какие цветы? Расскажите.
- Всякие: большие, маленькие...
- А какие все-таки? — Я пристаю, потому что вижу, что никаких цветов ей не представляется — а так, говорит пустые слова о каких-то цветах вообще.
- Герань, фикус... еще не знаю...
- Вот не знаете, нечего вам воспринимать. Говорите, что цветов у вас было много-много, а мне что-то не верится, я вижу, что нет их у вас перед глазами. Вспомните-ка, как бывает в цветочных магазинах: и на полу и на скамеечках, и на столах, и на окнах, и на таких специальных лесенках — всюду, всюду цветы — и знакомые вам, и какие-то неизвестные, и цветущие, и в бутонах, и просто зелень. Вот так и у вас было — такая вы любительница цветов. Представляете?
- Представляю... я бывала в цветочных магазинах, знаю.
- Ну так, принесете вы водицы, и что?
- Принесу и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много.
- Теперь вы чувствуете разницу, как легко говорить, когда есть о чем говорить, когда вы воспринимаете? И так неудобно, какие пустые слова идут, когда ничего не воспринимаешь? Вот и приходится тогда искать интонации: как бы сказать поживее эти слова. Сами они не говорятся, потому что за ними нет никакого факта, и приходится их подкрашивать да на ноты класть — повышения да понижения для них придумывать.
Эту идею, выдвигающую па первое место восприятие, а не задачу и действие, нередко встречают в штыки. Оппонент накидывается на вас: «По теории», «по науке» это, может быть, и так, но на практике как раз обратное! Вот я убеждаю вас — я действую на вас, я посылаю, даю!
- Ничего вы не посылаете,— ответишь ему,— наоборот, вы сдерживаете себя всеми силами. Вы такую получили от меня зарядку, что из вас так и рвутся уничтожающие меня слова: и не будь вы так благовоспитанны, вы недолго думая уж наговорили бы мне резкостей.
- !!!
- Да, вы хотите, или вернее, у вас есть потребность воздействовать на меня, но ведь только потому, что вы видите — перед вами не ученик ваш и поклонник, раболепно ловящий каждое ваше слово, а опасный человек. Вы это прекрасно «воспринимаете»,— и в вас возникает целая буря, с которой вы едва справляетесь, несмотря на всю свою выдержку...
Чем бы ни кончился наш разговор — он унесет в своей душе одно: для меня это неприятно и вредно. Он это хорошо и прочно «воспринял», и помимо воли в его возбужденной голове будет возникать противодействие.
И все это не потому, что он так сознательно «захотел», а совершенно невольно: потому, что он учуял опасность. Если бы он увидал то, что следовало увидать, а именно, что ко всему ему известному присоединяется еще что-то, новое и важное, и овладеть этим — значит стать еще сильнее, - он бы схватился за это новое.
Но так как ищущих мало, а большинство при первом же успехе останавливается в своих поисках, то всякое новое — будь оно вернее верного — только раздражает: надо переучиваться, а зачем? Успех есть, я «признан», «достиг», мне спокойно... а тут что-то неизвестное..."
