Прощание

Фото сделано Noah Silliman [Unsplash]

В металлической ракушке гаража стоял синеватый сумрак. Серое лезвие уличного света лежало на бетонном блоке пола, между пыльных бежевых коробок. Было холодно, и медленно падал снег.

Вглубине гаража сидел, подобрав ноги под себя, мужчина в тонкой осенней куртке - Максим. Блуждая по коробкам, его руки вынули из одной деревянный кораблик со сломанной мачтой. Максим прислушался. Ему показалось, что он сидит в трюме большого усталого корабля, всё дальше отходящего от большой земли. По ту сторону иллюминатора раздаётся плеск волн, и серые панельки с чужими людьми становятся ещё чуть ближе к горизонту.

Мужчина положил кораблик обратно в коробку. Гараж продали сегодня утром, и нужно было упаковать самое важное по коробкам, а всё остальное оставить новым владельцам. С самого утра вещи переходили из одной коробки в другую, но становилось ясно, что все их не увезти.

Вновь пошарив в коробке, Максим наощупь вынул что-то большое и угловатое, неприятно резавшее пальцы. Оказавшись у Максима на коленях, предмет принял форму старого дискового телефон. Пластиковая оболочка его уже потеряла сочно-зелёный цвет и была изорвана трещинами и крупными сколами. Трубка свалилась со вдавленных рычажков, беспомощно повиснув на проводе. Гудков не было. Тем не менее, пальцы, будто по инерции, резко крутанули диск – р-раз, другой, третий… Цифры снежной каруселью мелькали под мутным пластиком диска.

Максим звонил домой.

За последним поворотом диска последовала тишина. Затем, в воздухе раздался едва слышимый треск – будто включилась старая диктофонная запись.

- Мама, ты будешь меня ругать?

- За что?

- Я бабушкин телефон починил.

- Так, и за что же тебя тогда ругать? – она лукаво улыбается, видя, как Максим прячет за спиной горсть болтов и винтиков.

- Он больше не звонит.

- Но в нём было столько всего ненужного, ведь так? – мальчик охотно кивает в ответ. - Знаешь, может быть он ещё зазвонит. Когда ты будешь этого совсем не ждать, но, когда тебе это будет больше всего нужно.

- Почему ты так думаешь?

- Потому, - она наклоняется и треплет сына по макушке, - что в нём осталось только самое нужное. Самое нужное для тебя.

Вдруг, что-то врезалось в мамин голос. Он рассыпался витражным стеклом, мама тоже пропала, а на её месте из мутной темноты проступил разбуженный телефон. Зеленый пластик его трещал, а свисающая трубка виляла из стороны в сторону. Стоило Максиму поднести её к уху, как дребезг оборвался.

- Она... ушла во сне.

С того конца неповоротливо хрипел, запинаясь, прокуренный голос. Он раздавался из холодных врачебных палат, отражаясь от кафельных полов.

- Макс, я правда пытался... прости меня.

Голос отца, как и мамин, доносился из прошлого, но уже совсем близкого, не застывшего, ещё чуть тёплого.

- Пожалуйста, Макс... ответь!

Тогда, голос так и не получил ответа, застрял между клеенок и бинтов, навсегда запутавшись в череде одинаковых больничных коридоров.

- Я бабушкин телефон починил, - произнес Максим. - В гараже нашёл. Приехать к тебе вечером?

С той стороны донеслись торопливые хрипы. В телефоне что-то треснуло, словно сработал наконец переключилатель, направляя воды жизни по новому руслу.

- Спасибо... Я буду очень ждать тебя.

Максим вышел из гаража. В нос ударил крепкий зимний воздух, насыщенный до предела свежестью. Щёки защипало, а в глазах запрыгали зайчики. Алое закатное солнце погружалось в объятия серых домов. День подходил к концу.

Лязгнул в замке ключ, и гараж был заперт. Максим шёл домой по хрустящему насту снега, держа в руках лишь одну коробку. «Она была бы счастлива», - думал он.