Обратите внимание: фотография сделана в день моего двадцатилетия. Не нарочно, просто так совпало. Продолжаю...
Читала я всегда запоем. У нас самих была хорошая библиотека, много подписных изданий. К тому же я постоянно менялась книгами с друзьями, записывалась в разные библиотеки... Напряг был только со стихами. Читать и, особенно, учить их наизусть я не могла совершенно. Ритм стиха повергал меня в меланхолию, я скользила по строкам и улетала в открытое пространство. А вот слушать стихи, тем более, в хорошем исполнении, мне нравится. Интересный такой казус.
В нашей компании всегда пели разную смешную ерунду, и все были страшно довольны. Была такая жалистная песня про Мучачо, который ехал на сивой кобыле в долину и напевал про свою Аргентину. Еще помню бесконечную балладу на мотив песни из «Генералов песчаных карьеров»: «Зачем Герасим утопил Муму?» Куплетов в ней было немерено, в каждом менялся только глагол. Герасим оказался садистом-скотоложцем, издевался над бедной Муму до смерти, а потом оживлял и начинал все сначала. Думаю, звучало это как любовная песнь краснозадого павиана. Но главное, нам самим нравилось.
В институте было интересно и весело. На первой сессии ухитрилась я получить все существующие оценки, причем неуд – по истории КПСС. Читала ее старая грымза, которую, видимо, не устроила длина моей юбки. Пришлось пересдавать во время каникул. Грымза напоила меня на кафедре чаем и, не спрашивая, поставила «хор». А я из-за этой сучары целый семестр не получала стипендию!
Зам. декана у нас был Комов Юрий Алексеевич, колоритнейшая личность. Его боялись, про него сочиняли анекдоты, а это – верх популярности. Комов вел у нас лабораторки по неорганической химии и пытался меня воспитывать.
– Эй, спящая красавица! – окликал он меня, когда я меланхолично мыла пробирки.
– Спасибо, Юрий Алексеевич, – вежливо откликалась красавица.
Еще он нажаловался папуле, что я курю, на что отче ответил, как всегда: «Да, а что?». В общем, не задалась у Комова воспитательная работа среди Воробьевых.
В группе у нас было всего два парня, одного из которых отчислили после первой сессии. Второй же был переходящим красным знаменем и, в конце концов, женился на одной нашей девчонке, своей однофамилице.
Любимым нашим развлечением на лабораторных занятиях было сливание в одну пробирку всех растворов, стоящих на столе. Результат зависел от того, с какого края начать, был непредсказуем и порой ошеломлял запахом и цветом смеси.
Учились мы, используя принцип «раз объяснил, два объяснил, – наконец сам все понял». Единственное, что мне так и не удалось понять, это электронику. То есть, всякие диоды-триоды – это ясно, а вот обратная связь и прочая ерунда остались для меня загадкой.
Впрочем, преподаватели тоже считали, что электроника и электротехника – дело не женское, а девиц это устраивало.
Ответы студентов на зачетах и экзаменах – это отдельная тема, почти анекдотическая. Но многие перлы я слышала сама, клянусь! У механиков химии было, конечно, гораздо меньше, чем у нас, технологов. Один из них уверенно заявил, что рН – это газ, который выделяется при гниении трупов. По моему, гениально.
Практические занятия по электротехнике и электронике у нас вел один из папулиных друзей, Шура Светлов по кличке Дон Педро, хохмач и бабник. Спрашивает он одну девицу:
– Что такое фотосопротивление?
– Это такое сопротивление, которое на свету сопротивляется хорошо, а в темноте плохо.
– Ступай, дорогая, и возвращайся, когда стемнеет, – делает вывод Дон Педро.
Другая барышня из нашей группы тоже выдавала ему хорошие пенки. На вопрос, как работает транзистор, заявила:
– Транзистор как включат, так изо всех дырок электроны и потекут...
Она же уверяла, что транзистор при работе нагревается из-за трения между электронами и дырками, когда они сталкиваются.
Был у нас еще такой старенький старичок, профессор Шеберстов. Пришел однажды на экзамен в сандаликах, в веселенькой распашоночке и с сачком для бабочек.
Куратором нашей группы была Уарова Регина Михайловна по кличке Хризантема. Конспектировать её лекции было смертной мукой. Надеюсь, сама она понимала, что бубнила. Тетка она очень хорошая, но какая-то вареная. Мне потом не раз доводилось обращаться к ней за консультацией по работе.
После первого курса у нас была невнятная практика в стенах института, которая заключалась в рассказах преподавателя о его поездке в Японию, с демонстрацией соответствующих слайдов. Его впечатлений от страны Восходящего Солнца хватило на всю практику. Убей, не помню, как этого мужика звали, между собой мы его кликали Японцем, но он всегда при встречах мило с нами раскланивался.
А потом я поехала отдыхать в Феодосию. Оттуда были родом друзья Жирного, Толик и Нина Мушнины, вот к родителям Нины я и поехала. Это был восторг, раньше я на море не бывала. Сначала самих ребят там не было, они приехали позднее. Мне составили компанию какие-то родственницы Толика, гостившие тогда у его родителей. Городские пляжи были забиты отдыхающими до предела, и мы обычно ездили на дикий пляж, на катере через залив. Там было поменьше народу, немного сильнее прибой и чище вода. За катером гонялись чайки и дельфины, в теплом море плавали медузы, а на огромный золотой пляж приезжали грузовики с дынями «колхозницами». Что еще для счастья нужно?
Вечерами я ходила гулять по набережной, притормаживая у бочек с вином по 18 копеек за стакан. Доходила обычно до бывшей дачи турецкого султана (ныне санатория), сидела курила там в парке, потом гуляла обратно.
Вскоре приехали Нина с Толиком, потом – Граф из той же компании. Мы стали тусоваться все вместе, стало еще веселее.
Один раз мы вдвоем с Графом ездили в Планерское, загорали недалеко от Кара-Дага, потухшего вулкана. Море там очень глубокое, рядом с нами на пляже были ребята с аквалангами, они ныряли и вытаскивали разные древние черепки. Один такой осколок типа амфоры до сих пор стоит у меня на полке.
Столовалась я с шиком, в кафе «Феодосия», благо, за постой платить не требовалось. До сих пор не могу забыть бесподобную «Лапшу по-феодосийски», которую подавали в горшочках. А еще я купила там себе купальник, которому просто цены нет: он до сих пор на меня налезает. Невероятно, но факт.
Вообще до замужества я была довольно тощая. Не то, чтобы лань, но легко влезала в 46-й размер, а кости из меня торчали повсеместно. Сейчас в это поверить трудно, ну что ж теперь, удавиться и не жить?
После второго курса был обязательный стройотряд. Нам с Наташкой и Верунчиком посчастливилось попасть в Астраханский, и была это вовсе не стройка, а всякие полевые работы. Восторг полный!
* Подробно о жизни в стройотряде – здесь: (https://dzen.ru/a/ZVDdohwBrwu8157A).